Роберт Паркер - Земля обетованная

— Мы как-нибудь обойдемся без дилетантского психоанализа. Спенсер, — сказала Роуз. — Каким образом мы можем помешать вам забрать наши деньги и убежать?

— Я буду обычным брокером. Вы встретитесь с торговцем лицом к лицу. Вы увидите оружие, он увидит деньги.

— А если оно неисправно?

— Проверьте перед покупкой.

Они замолчали.

— Если вы не будете знакомы с определенным типом оружия, я проверю его вместе с вами. Вы обдумали, какое именно оружие вам требуется?

— Любое, — сказала Джейн. — Лишь бы стреляло.

— Нет, Джейн. Надо честно признать. Мы не слишком хорошо разбираемся в оружии. Вы и так это знаете. Нам нужно оружие для партизанской войны. Включая пистолеты, которые можно легко спрятать, и что-то типа пулеметов.

— Вы имеете в виду оружие, которое можно держать в руках, которое не устанавливают на треноге?

— Правильно. Не знаю, как правильно назвать. Вам кажется это разумным?

— Да. Справлюсь у своего торговца. Еще какие-нибудь предпочтения есть?

— Только чтобы стреляло, — повторила Джейн.

— Мы в деле? — спросил я.

— Позвольте нам поговорить, мистер Спенсер, — ответила Роуз. Три женщины отошли на другой конец балкона и сбились там " кучку.

Стены обсерватории были сплошь покрыты настенной живописью, в основном нанесенной красками в аэрозольной упаковке. Большей частью имена, но также шутка по поводу свобод гомосексуалистов, предположение, что черных необходимо вывезти в Африку, и некоторые замечания относительно сестры некоего Мангана. Совещание прервалось, подошла Роуз и сказала:

— Хорошо, мы согласны. Когда вы сможете достать оружие?

— Буду поддерживать с вами связь. Вероятно, дня через два.

— Мы не назовем вам ни адреса, ни номера телефона.

— Нет необходимости. — Я дал ей свою карточку. — У вас есть номер моего телефона. Я оставлю сообщение в службе секретарей-телефонисток. Звоните каждый полдень для проверки. Можно за мой счет.

— Мы заплатим за себя сами, мистер Спенсер.

— Конечно сами. Я просто попытался быть вежливым.

— Может быть, не стоит, мистер Спенсер? Вам, кажется, с трудом это дается.

21

Роуз и Джейн ушли так же незаметно, как и пришли. Они были у меня на крючке. Удалось. Джейн даже не ударила меня.

— Все должно получиться, — сказал я Пам.

— Им будет плохо?

— Мне следует об этом беспокоиться, а не вам.

— Но я буду чувствовать себя предательницей, если им будет плохо. Только благодаря мне они поверили вам.

Мы возвращались в Бостон, навстречу вытекающему из него потоку машин.

— Кто-то должен пострадать, — сказал я. — Понести наказание за охранника банка. Этим человеком будете не вы, вам следует думать только об этом.

— Черт возьми. Спенсер, я предаю их?

— Да.

— Сукин ты сын.

— Если ты лягнешь меня в пах, может произойти транспортное происшествие.

— Этого я не сделаю. Просто предупрежу их. Когда войду в квартиру.

— Во-первых, ты не знаешь, как с ними связаться, исключая объявление в газете, которым уже не воспользоваться. Во-вторых, если ты предупредишь их, ты испортишь жизнь себе и мужу, у которого не менее серьезные неприятности и спасение которого зависит от того, предашь ли ты Роуз и Джейн.

— Что случилось с Харви? С детьми все в порядке?

— В настоящий момент все в порядке со всеми. Но Харв задолжал ростовщику. Мне не хотелось рассказывать тебе обо всем, но ты перестанешь мне верить, если я скажу неправду. А ты все время спрашивала.

— Ты не имеешь права мной манипулировать. Даже ради моего же блага. У тебя нет на это права именно потому, что дело касается моего блага.

— Знаю. Именно поэтому и говорю тебе. Лучше бы было ничего не говорить, но у тебя есть право все знать, а у меня нет права решать за тебя.

— Что же, черт возьми, происходит? Я рассказал ей. К тому времени, как я закончил, мы уже ехали по Бойлстон-стрит через Коплей-сквер, а солнце отражалось от стекол пустого здания Джона Хэнкока[9], и на площади искрился фонтан. Я умолчал лишь о том, что Хоук толкнул кого-то из детей. Материнские чувства потрясти очень легко.

— Господи, — сказала она, — в кого мы превратились.

— Вы, среди ничего, превратились в вид, которому грозит уничтожение. Единственный выход — сделать так, как я сказал. А это включает в себя и необходимость сбросить с саней Роуз и Джейн.

— Я не могу... их обмануть. Понимаю, звучит мелодраматично, но не знаю, как еще сказать.

— Значительно лучше, чем «предать». Но как бы ты ни сказала, все равно останешься неправа. Ты загнала себя в такое положение, когда любой выбор, любой поступок кажется низостью. Но имеет оправдание. У тебя есть дети, им нужна мать, у тебя есть муж, ему нужна жена. У тебя есть жизнь, чтобы прожить ее. Ты — красивая умная женщина, у тебя впереди, может быть, еще полжизни, честной и хорошей. — Я повернул налево на Беркли-стрит за Бонвитс. — Кто-то должен сесть за убийство того старого полицейского. И я не стану плакать, если это будет Роуз или Джейн. Они задули его, как свечу, когда он встал на их пути. А если удастся на тот крючок подцепить и Кинга Пауэрса, я скажу, что мы сработали неплохо.

Я свернул направо на Мальборо-стрит, и прижался к поребрику у пожарного гидранта напротив входа в мой дом. Мы молча поднялись. И молчали, когда вошли в квартиру. Молчание в квартире стало неловким, и это осознание зависло между нами так, будто Кейт Миллетт никогда и не рождалась.

— Я приготовлю что-нибудь на ужин, — сказал я. — Хочешь выпить сначала? — Мой голос был слегка сиплым, но мне не хотелось откашливаться. Выглядело бы так же неуклюже, как и в старых фильмах Леона Эррола.

— А ты будешь? — спросила она.

— Я буду пиво. — Мой голос из сиплого стал хриплым. Я закашлялся, чтобы скрыть, что пытаюсь прочистить горло.

— Тогда я тоже, — сказал она.

Я достал из холодильника две банки «Ютика Клаб»

— Стакан? — спросил я.

— Нет, сойдет из банки.

— Когда-нибудь пробовала такое? — спросил я. — После того как перестали импортировать «Амстель», я занялся экспериментами.

— Очень приятное.

— Спагетти хочешь?

— Конечно, с удовольствием.

Я достал упаковку соуса из морозилки, немного подогрел под горячей водой и, отрезав алый кусок соуса, положил его на блюдце. Зажег под сковородой самый маленький огонек, накрыл ее крышкой и глотнул «Ютика Клаб».

— Помню, когда я был еще совсем ребенком и оказался где-то в западном Массачусетсе, там рекламировали «Ютика Клаб» при помощи маленькой фигурки, составленной из букв "Ю" и "К". Кажется, его звали Юки.

Я снова закашлялся и допил пиво. Пам Шепард чуть присела на один из двух стульев у стойки и вытянула перед собой ноги, слегка их расставив, отчего ее легкое летнее платье туго натянулось на бедрах. Я вдруг задумался, можно ли использовать слово «набухающий» в качестве имени существительного. Я — набухающий. Звучит неплохо. Она сделала маленький глоток пива из банки.

— Нравится? — спросил я.

Она кивнула.

— А план? Как насчет него?

Она покачала головой.

— Хорошо, тебе он не нравится. Но ты согласна исполнить его? Не губи себя. Соглашайся. Я могу вытащить тебя из этой грязи. Позволь мне.

— Да, — сказала она. — Я сама себе не нравлюсь, но соглашаюсь. Ради Харви, ради детей, ради себя самой. Вероятно, в большей степени ради себя самой...

Ага, снова проказливый шарм. Я должен использовать эту силу только для добрых дел.

Я свистнул и с хлопком открыл еще одну банку «Ютика Клаб». Поставил на огонь воду для спагетти и принялся чистить листья салата.

— Хочешь еще пива? — спросил я.

Листья салата я положил в ледяную воду, чтобы они стали хрустящими.

— Пока нет.

Она сидела неподвижно, попивала пиво и наблюдала за мной. Я иногда поглядывал на нее, улыбался и старался не глазеть на ее бедра.

— Не могу понять тебя, — сказала она.

Я нарезал красный лук тонкими, как бумага, ломтиками широким мясницким ножом.

— Ты имеешь в виду, как человек с такой внешностью и такой талантливый может заниматься подобной работой?

— Меня больше занимали противоречия характера. Из тебя брызжет мужское превосходство, но ты можешь быть одновременно очень заботливым человеком. Представляешь собой гору мускулов — и прочитал все эти книги. Ты полон сарказма, умничаешь, насмехаешься над всем, но совсем недавно ты по-настоящему испугался, что я скажу «нет», и двое людей, которых ты и не знаешь-то по-настоящему, попадут в беду. А сейчас ты готовишь мне ужин и, несомненно, нервничаешь оттого, что мы оказались вдвоем в твоей квартире.

— Несомненно?

— Несомненно.

— А ты?

— И я. Но я обычная домохозяйка, жена человека среднего класса. Я могла предположить, что ты более привычен к подобным ситуациям. Не могу же я быть первой женщиной, для которой ты готовишь ужин?