Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Джоан Роулинг
— Мне казалось, ты сказал, что Эвола был из тех писателей, которых крайне правые…?
— Я ошибался. Если Аноми — Ученик Лепина, то он — Я — Эвола. Потом у нас есть Макс Регер, немецкий композитор девятнадцатого века — я должен был это заметить: Я видел книгу его музыки на этой чертовой клавиатуре.
— Подожди…
— Джон Болдуин, британский композитор шестнадцатого века; Золтан Кодай, венгерский композитор начала двадцатого века. Скарамуш: прямо из “Богемской рапсодии” группы Queen. Что означает человека, который слушает Queen и Битлз, возможно, потому что у него нет…
Мобильный Страйка зазвонил по Bluetooth в машине: Катя перезванивала ему. Он ответил на звонок, но успел произнести только один слог “алло”, как через динамик раздался крик высокого тона.
— Помогите нам, помогите нам, помогите…!
Звонок прервался.
Страйк нажал на номер, чтобы перезвонить, но никто не ответил. Робин хлопнула ногой по полу.
— Это была не Катя — это была Флавия. Страйк, позвони…
Но он уже набрал 999.
— Полиция — из дома восемьдесят один по Лисберн-роуд доносятся крики, там мужчина с ножом… Потому что я знаю, что так и есть… Корморан Страйк… Семья из четырех человек…
— Черт, — сказала Робин, когда Страйк повесил трубку. — Черт — это моя вина, это все моя вина, я напугала его…
— Это не твоя гребаная вина, — сказал Страйк, хватаясь за бока своего сиденья, когда Робин на скорости вошла в поворот.
— Да, да — я должна был понять… Страйк, он умеет рисовать очень, очень хорошо.
— Как ты…?
— В туалете в Норт Гроув есть автопортрет. Я думала, что его сделала Катя, но потом я увидела од ин из ее портретов в комнате Джоша и Эди, и он был никудышным — и… — Робин вздохнула. — Страйк, я знаю, почему он отклонился в сторону деревьев после того, как зарезал Эди. Райан Мерфи сказал мне, что в тот день на Хите был неконтролируемый эльзасец…
— И он до ужаса боится собак.
Глава 106
Защити меня!
Твоя опасность, превышающая человеческую силу, одарит меня,
Железная рука и стальное сердце,
Чтобы бить, ранить, убивать и не чувствовать.
Мэри Элизабет Кольридж
привязанность
— Никакой полиции, — судорожно произнесла Робин, затормозив в нескольких дверях от дома Апкоттов.
Она отстегнула ремень безопасности, перегнулась через Страйка и, прежде чем он понял, что она делает, хлопнула рукой по кнопке, открывающей бардачок, и схватила его скелетные ключи.
— Какого черта ты делаешь? — закричал Страйк, хватая ее за куртку, когда она открывала водительскую дверь.
— Отпусти меня…
— Ты не пойдешь туда, идиотка, у него мачете…
— Там двенадцатилетняя девочка — отстань от меня!
Вытащив из кармана сигнализацию об изнасиловании, Робин освободилась от куртки и наполовину вывалилась из машины. Сигнализация выскользнула из ее руки и покатилась прочь; теперь, освободившись от удерживающей руки Страйка, она догнала ее, схватила и помчалась вверх по дороге к дому Апкоттов.
— Робин! РОБИН!
Бегло ругаясь, Страйк повернулся, чтобы вытащить свои костыли с заднего сиденья.
— РОБИН!
В освещенном окне ближайшего дома показался силуэт головы.
— Вызовите полицию, вызовите чертову полицию! — крикнул Страйк соседу и, оставив дверь BMW открытой, отправился в медленное преследование Робин на костылях.
Она уже была у входной двери Апкоттов и трясущимися руками пыталась найти подходящий ключ. Первые три попытки оказались безрезультатными, а когда она попробовала четвертый, то увидела, что свет в окне спальни Гаса на первом этаже погас.
На пятой попытке ей удалось повернуть ключ в замке. Не обращая внимания на далекий крик Страйка “РОБИН!”, она толкнула приоткрытую дверь.
В коридоре была кромешная тьма. Держась одной рукой за дверную ручку, она пошарила по стене рядом с собой, нашла выключатель и нажала на него. Ничего не произошло. Кто-то, она была уверена, вытащил главный блок предохранителей, несомненно, потому, что услышал крики, упоминание о полиции, бегущие шаги и звяканье ключей у входной двери.
Оставив входную дверь открытой, чтобы впустить свет, и положив большой палец на кнопку сигнализации, Робин прокралась к лестнице.
Она была уже на полпути вверх, когда услышала стук костылей Страйка и его одной ноги. Повернувшись, она увидела его силуэт на фоне уличных фонарей, а затем что-то движущееся в тени за дверью.
— СТРАЙК!
Темная фигура захлопнула дверь за Страйком. Робин увидела голубые искры и услышала жужжание. Страйк упал вперед, его конечности дергались, костыли грохотали по земле, и в сером призрачном свете, пропускаемом стеклом над входной дверью, Робин увидела поднятый мачете.
Она спрыгнула с четвертой ступеньки, приземлилась на спину Гаса, обхватив его руками за горло; она ожидала, что он упадет, но он, как бы ни был худ, лишь зашатался, пытаясь вырвать у нее руки. Ее ноздри наполнились его затхлым, немытым запахом, а потом он споткнулся о вытянутую, неподвижную ногу Страйка, и они оба кувыркнулись вперед, а когда голова Гаса ударилась о противоположную стену, он издал рев ярости:
— Я убью тебя на хрен, пизда…
Каким-то образом Робин снова оказалась на ногах, но когда мачете разрезало воздух перед ней, а Гас все еще стоял на коленях, у нее не было другого выбора, кроме как бежать вверх по лестнице, и только тогда она заметила, что сигнализация об изнасиловании все еще зажата в ее кулаке, и активировала ее. Визг пронзил ее барабанные перепонки.
— Флавия? ФЛАВИЯ?
Она не услышала ответа за визгом сигнализации, но позади себя она услышала, как Гас бежит следом, перескакивая по две ступени за раз на своих длинных ногах.
— ФЛАВИЯ?
Здесь было больше света: шторы были открыты, и через дверь в гостиную Робин увидела на полу у окна сгорбленную фигуру. Робин подумала только о том, чтобы встать между девочкой и ее братом — где же полиция? — Робин бросилась к тому, что она приняла за Флавию, проскочила по темной луже на полированном полу и только тогда увидела перевернутое инвалидное кресло, которое было спрятано за диваном, и кривые очки на лице мертвеца.
— О, Господи…
Она повернулась. Сигнализация в ее руке все еще не умолкала, и она отбросила ее от себя. Гас медленно надвигался на нее, задыхаясь, все еще держа мачете.
— Я собираюсь изнасиловать тебя, прежде чем убить.
— Полиция
