Перемените обстановку. Не упусти свой шанс. На грани смерти - Д. Чейз
– Опять проигралась?
– Она не сказала, но конечно… Полагаю, что она в долгах на многие тысячи. Я, понятно, как только почуял куда она клонит, сразу выпустил дымовую завесу. Я сказал, что дело должен вести ты. Ты мой специалист по бриллиантам и на твое молчание можно положиться. Я сказал, что ты в отъезде, но как только вернешься, я направляю тебя к ней. Бедняжка чуть не обмочилась. Она не может ждать и спросила, когда ты вернешься, так как дело очень, очень спешное. Я ответил, что постараюсь вызвать тебя к сегодняшнему вечеру. На этом мы и разошлись. Ну вот, ты и вернулся. Ты встретишься с ней утром, Ларри? Ты не представляешь, в каком она состоянии. Она маленькая глупышка и мне не хочется видеть, как она страдает. Ты ведь повидаешься с ней, да?
– Для этого я и приехал.
Принесли икру, и я начал намазывать тост маслом.
– Ты имеешь какое–нибудь представление, сколько она хочет?
– Насчет этого я и не заикнулся. Я не хотел портить тебе игру и не задавал никаких вопросов. Все в твоих руках, Ларри.
Я намазал на масло икру.
– Дело может оказаться не простым. Сидни. Ты, конечно, понимаешь, что колье придется разобрать? Нечего и думать продавать его в теперешнем виде. Опять поднимется шумиха и если Плессингтон увидит на фото какую–нибудь другую женщину с нашим колье, миссис П. придется плохо. Я кое–что надумал, пока летел. Мы сами могли бы чертовски неплохо заработать на этой сделке. Можно даже продать камни за два миллиона долларов, но сработать нужно очень аккуратно.
Сидни вытаращил глаза.
– Два миллиона?
– Вот как я себе это представляю: я встречаюсь с миссис П., объясняю, что если она хочет от нашего имени продать колье в его теперешнем виде, мы дадим ей миллион восемьсот тысяч – столько же, сколько и заплатила она сама. Из твоих слов ясно – а я укажу ей, что повторная продажа колье вызовет такой же интерес прессы, как и первая – что стоит ей понять это, как она перепугается и не позволит нам продать его в таком виде. Тогда я объясню ей, что если колье разобрать, стоимость его значительно понизится. Камни придется продавать по отдельности и мы не сможем предложить ей больше девятисот тысяч… половину первоначальной цены. Если она согласится, а она может согласиться – тогда ты платишь ей девятьсот тысяч и колье становится нашим. – Я поднял руку, видя, что он готов прервать меня. – Дай мне закончить. Ты должен спроектировать бриллиантовое ожерелье, в которое войдут все камни от колье, я закажу ожерелье Чану в Индии или на Ближнем Востоке и сбуду ему ожерелье за два миллиона. И тогда ты заработаешь миллион сто тысяч долларов, а это, по–моему, очень даже выгодная сделка.
Он откинулся на спинку кресла и некоторое время смотрел на меня.
– Но мы не можем так поступать! – воскликнул он с возмущенным видом. – Нельзя же наживаться такими методами на этой бедняжечке.
– Это бизнес, Сидни, – сказал я, накладывая себе еще икры. – Спроси Тома, можем ли мы так поступить.
Он всплеснул руками.
– У Тома не душа, а счетная машина и кассовый аппарат вместо сердца.
– Потому–то ты и ешь икру.
Несколько минут он задумчиво жевал.
– Ты действительно думаешь, что сможешь продать ожерелье за два миллиона?
– А почему бы и нет? – Я был уверен, что не смогу, но мне нужна была приманка для Сидни. – Даже Бартони могут купить его за такую сумму, но тебе придется спроектировать ожерелье, перед которым любое другое покажется дешевкой.
У него загорелись глаза. Такие задачи Сидни обожал.
– Я сумею, уверен! Какая замечательная идея, Ларри! Умница мы моя!
Я понял, что обработал его и начал успокаиваться. Мы молча выпили шампанского, потом я осторожно ступил на очень тонкий лед.
– Понадобится время. Сидни. Мне придется слетать в Гонконг. Чан проработает над ожерельем не меньше месяца. На его продажу уйдет три, а то и пять месяцев. Что станет тем временем с миссис П.?
Он изумленно уставился на меня. Эта мысль не приходила ему в голову.
– Я знал, что это слишком хорошо, чтобы поверить! Она не может ждать! По–моему, она не сможет ждать и недели!
Подошел официант и убрал тарелку. Мы сидели молча, пока не подали суфле из омара и официант удалился.
И тогда я бросил свою бомбу, не зная, взорвется она или нет.
– На мой взгляд, Сидни, если мы хотим, чтобы сделка состоялась, тебе придется одолжить ей деньги до продажи ожерелья.
Он широко раскрыл глаза.
– Девятьсот тысяч? – Его голос поднялся до писка.
– Ссудишь их ей под шесть процентов, а ожерелье в конце концов продашь за два миллиона, – сказал я. – Спроси Тома, бывают ли сделки выгодней.
– Но мне не по средствам одолжить ей такие деньги!
– Я не говорю, чтобы ты одалживал ей деньги. Одолжит фирма.
– Том никогда ни под каким видом никому не одолжит, даже самому Никсону.
– Ладно, тогда деньги дашь ты. Твой банк позволит тебе превысить кредит. Что ты потеряешь? Ожерелье будет твоим. Даже если я не смогу получить за него два миллиона – а я думаю, что смогу – свою цену мы всегда получим. Даже в этом случае ты удвоишь свои деньги. Да ну же, Сидни… такой шанс бывает раз в жизни!
В раздумье он отправил в рот вилку с суфле, и я заметил вдруг появшееся в его глазах выражение алчности.
– Тому не обязательно знать об этом, правда? – сказал он.
– Я имею в виду, если я вношу деньги – мои собственные личные деньги – тогда и те деньги, которые ты вернешь от продажи ожерелья тоже будут моими личными деньгами… не правда ли?
– Правильно… минус один процент моих комиссионных.
Он взглянул на меня, слегка прищурясь, и я понял, что он не подумал об уплате моих комиссионных.
– Да… один процент тебе, – было заметно, что он пытается произвести подсчет в уме.
– Ты дашь мне восемнадцать тысяч долларов, вычти еще девятьсот тысяч миссис П. и прибавь еще шесть
