Берт Хиршфелд - Бонни и Клайд
Бонни замолчала и посмотрела на Клайда. Ей показалось, что глаза его подернулись тонкой пеленой. Он вдруг повел плечами и сделал попытку сосредоточиться на происходящем вокруг, вернуться в настоящее.
— Читай дальше, — чуть слышно прошептал он. — Давай.
— Все, — тихо ответила Бонни. — Больше я не написала.
— Это конец?
— Нет, просто мне еще надо поработать.
— Так напиши! — Быстро и повелительно произнес он. — А когда ты напишешь, знаешь, что я сделаю?
— Ну, что? — Она молча покачала головой.
— Я пошлю это полицейским. Пусть они знают правду. Это напечатают во всех газетах. Пусть знает вся страна. Дописывай, Бонни, и поскорей.
Когда Бонни закончила, Клайд отправил стихи в полицию, и наконец они попали в руки Фрэнка Хамера. Он сидел за столом в полицейском участке и с интересом читал:
Дорога все уже, все круче,Темнее, не видно ни зги.Увы, не видать им свободы,Но пусть не ликуют враги.
Хамер подергал себя за ус. Он уж постарается сделать так, чтобы они не увидели свободы. Он положит на это жизнь. Он снова углубился в чтение.
От рака одни умирают,Других убивает испуг,Но Бонни и Клайда, похоже,Погубит свинцовый недуг!
К Хамеру подошел полицейский в форме и спросил:
— Ну что, нравится?
— Вполне, — отозвался Хамер и, постучав по листку крепким пальцем, сказал: — Пусть это напечатают газеты. Пусть все узнают о Клайде Барроу и Бонни Паркер. Так будет лучше. — И помолчав, добавил: — Очень скоро все то, что тут написано, сбудется.
День выдался солнечный. Клайд выбежал из дома и вприпрыжку понесся к почтовому ящику. Там была газета. Он быстро извлек ее и на первой же странице увидел стихи Бонни. Они были обведены рамочкой, чтобы сразу же броситься в глаза. Клайд ринулся назад, и на его ликующие крики из дома высыпали все его обитатели. Клайд сунул газету Бонни и срывающимся от нетерпения голосом попросил:
— Читай, солнышко! Читай.
Бонни не заставила себя долго упрашивать. Конец у ее стихов был такой.
Даже если они вдруг завяжут.Дом снимут, пройдет день другой,И разбудит ночью округуПолиция дикой стрельбой.
Однажды их гады обложат,И раскаленный свинецИх рядышком наземь уложит.Одним — ликованье, другим огорченье,Но Бонни и Клайду — конец.
Закончив читать, Бонни выжидательно посмотрела на своих слушателей. Некоторое время ответом ей была лишь напряженная тишина. Затем Клайд словно ожил и издал торжествующий вопль.
— Черт! — крикнул он. — Это же все про меня!
Он стоял с разинутым ртом, и в его глазах светились удивление и радость. Казалось, он вот-вот разразится гомерическим хохотом, который пока никак не мог вырваться из его груди.
— Это я! — повторил он, хлопнув в ладоши. — Обо мне написаны стихи. Ну дела!
Бонни засмеялась. Она не ожидала, что эта публикация так поразит Клайда. Ее охватило чувство большой удачи.
В его груди заклокотал наконец смех, вырвался наружу, и Клайд смеялся, смеялся до слез, не зная, как остановиться.
— Обо мне написаны стихи!
— Все знают, кто был Джесси Джеймс! А теперь послушайте про Клайда Барроу! Про Клайда Барроу. Клайд Барроу…
Бонни теперь тоже смеялась — звонко, раскованно, словно купаясь в теплом море радости. Она испытывала новое, удивительное воодушевление, а с ним и необъяснимую уверенность.
Он повернулся и закружился, словно танцуя с невидимой партнершей, потом схватил Бонни на руки, кружился, раскачивая ее из стороны в сторону, приговаривая:
— Бонни! Наверное, ты сводила с ума всех парней, когда работала в своем кафе.
Он поставил ее на землю и рассмеялся, увидев, как она смахивает слезы. Он снова закружился в своем танце — молодость бурлила в его теле, не зная, как себя лучше выразить.
— Клайд, Клайд! Ох уж этот Клайд! — бормотал он.
Снова его руки сомкнулись вокруг нее, снова он подхватил Бонни и стал раскачивать.
— Бонни! Поэма о Бонни и Клайде! — воскликнул он.
— Баллада, — поправила она.
— Ну баллада. Ты здорово рассказала про нас. Просто потрясающе. Ты — самое настоящее чудо. Чудо из чудес.
Он притянул ее к себе, и их губы соприкоснулись. Но до этого Клайд успел испустить еще один торжествующий вопль. Не переставая смеяться, они поцеловались. Тела их напряглись, губы встретились, смех сменился стоном.
Они еле-еле добрались до своей комнаты. Их снедали желание, нетерпение.
Именно в это время Ивен Мосс был в Аркадии. Он сидел за мраморным столиком в кафе-мороженом, спиной к улице. Он не поднял головы, когда к столику подошел высокий человек в хаки, и сел на плетеный стул напротив.
— Ивен Мосс? — мягко спросил Фрэнк Хамер.
— Да, сэр.
— Я хочу рассказать вам о моем плане, — сказал Хамер ровным, но не терпящим возражений тоном. — И вы сделаете все именно так, как я скажу.
— С ними мой сын, Кларенс К. У. Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось.
— Мы об этом с вами уже договорились. Мне нужны те двое. А с сыном разбирайтесь сами.
— Тогда я готов, — кивнул головой Ивен.
— Хорошо. Вот что вы должны сделать. — Хамер придвинулся ближе и начал говорить тихим сосредоточенным голосом, и на лице его было выражение непреклонной решимости.
Вечером, после ужина, все собрались в гостиной, прислушиваясь к вечерним звукам фермы.
— Клайд! — позвала Бонни.
— Да?
— Давай завтра съездим в город. Я хочу кое-что купить. Что-нибудь милое и симпатичное. А то, извините меня, мистер Мосс, в доме вашем просто не на что посмотреть, ничто не радует глаз.
— Наверное, так оно и есть, мисс Бонни, — смиренно отвечал тот, пряча глаза. — В доме и правда не помешала бы женская рука.
— Погоди, солнышко, — сказал Клайд. — В Мексике ты накупишь всего, что душе угодно, когда в кармане у тебя будет двадцать пять тысяч.
— Я, пожалуй, пойду спать, — сказала Бонни, вставая из-за стола. — Спокойной ночи.
Клайд тоже встал и пошел за ней.
К. У. поднялся со стула, потянулся и, зевая, пробормотал:
— Пойду-ка я на боковую. Я тоже устал.
— Погоди, — сказал Ивен, задумчиво глядя на сына. — Останься и немного поговори со своим старым папочкой.
— Я хочу спать, папа.
Ивен поглядел на лестницу и крикнул вслед Бонни и Клайду:
— Если нетрудно, купите завтра мне лампочек! Ватт на шестьдесят. А то на этой неделе у меня три штуки перегорели.
— О чем разговор, мистер Мосс, — отозвался Клайд и, войдя в комнату вслед за Бонни, закрыл за собой дверь.
Ивен обернулся к сыну, и на лице его появилось сердитое выражение.
— Они, конечно, думают и тебя с собой взять? — злобно спросил он К. У.
— Ну да, — подтвердил К. У. — Они всегда берут меня с собой. А ты что, против?
Тяжелая рука Ивена взметнулась, и он отвесил сыну звонкую пощечину.
— Нет, я не против. Ты обязательно поедешь с ними завтра в город. Только когда они соберутся обратно, не вздумай сесть с ними в машину, понял?
— Почему, пап?
Ивен еще раз ударил его по щеке. К. У. схватился за горящую щеку.
— Что ты у меня за болван! Ты меня понял? — повторил отец.
— Понял. А что там будет?
— Ты не поедешь обратно с ними из города. Заруби это у себя на носу. Ты будешь искать эти лампочки до самого последнего момента, а потом исчезнешь, ясно?
— Да, но…
Ивен в третий раз отвесил ему пощечину:
— И никаких «но»! Заруби у себя на носу. Тебя не должно быть в их машине на обратном пути.
— Но почему, пап?
— Потому что так тебе будет лучше, — Ивен доверительно понизил голос. — И ничего им не говори, понял?
— Хорошо, пап.
Ни Бонни, ни Клайд в эту ночь не могли заснуть. Они оба лежали в большой двуспальной кровати, не касаясь друг друга, и смотрели в темноту.
Неловкое молчание первым нарушил Клайд.
— Бонни?
— А?
— Ты спишь?
— Нет.
Он с шумом втянул воздух, потом спросил:
— Бонни, ты не выйдешь за меня замуж?
Она поглядела в его сторону, с трудом различая в потемках контуры его лица.
— Ты вовсе не обязан делать мне это предложение, — тихо сказала она.
— Я знаю, — сказал он и, хмыкнув, добавил: — Но я тебя спрашиваю: ты выйдешь за меня замуж?
Она поглядела на невидимый потолок и постаралась внести в интонации официальность, которая должна была по идее скрыть ее истинные чувства:
— Но как же я могу это сделать, Клайд? Ты же сам прекрасно знаешь: это невозможно. Нам надо пойти к мировому судье, а он представитель закона. Мы не сможем оформить свидетельство о браке.
Клайд повернулся в ее сторону и, тихо фыркнув, сказал:
— Эй, а ты так говоришь, будто сама об этом не раз думала, а?
