Шестая загадка - Яир Лапид
– Мы полагаем, что похититель убивает девочек не сразу…
Я пожалел об этих словах еще до того, как их произнес, но было уже поздно. Она впилась в меня пристальным взглядом, пытаясь переварить мысль, что над ее дочерью надругались, потом встала и быстрым шагом вышла из комнаты. Миша окинул меня долгим взглядом, в котором читалась странная деликатность.
– Вы идиот.
– Вы ее отец?
– Нет.
– В деле записано, что она жила с матерью.
– Когда мы приехать в Израиль, то записались раздельно. Так было легче с министерством внутренних дел, потому что Марина – еврейка, а я – еврей только наполовину. Но в России мы были женаты. Мы знакомиться, когда Наде было два года.
– А где ее настоящий отец?
– В России. Он прислать Марине письмо. Говорить, что она во всем виновата.
– Она знает, что это не так.
– И знает и не знает.
Высказав эту глубокую мысль, он вернулся к своему косяку, глубоко затянулся и предложил мне. Памятуя о долгом обратном пути, я отказался. В гостиную, держа очки в руках, вернулась его жена. Она умылась и освежила свой вид с помощью карандаша для век. И снова мне представился образ женщины, какой она когда-то была: молодая архитекторша, желанная гостья на всех этих прокуренных вечеринках, где изысканные женщины в черных платьях вели хрипловатыми голосами интеллектуальные беседы.
– Вы хотеть задавать мне вопросы?
– С вами все в порядке?
– Нет. Но я могу отвечать.
– Где вы были, когда она исчезла?
– Здесь. Я давать ей завтрак, хлопья, ну, эти, с петух на коробке. Потом она говорить, идти к своей подружке, Ниве, в дом на углу. Я ей поцеловать. От нее пахнуть молоком и немного зубная паста. Детский запах.
Описание полностью совпадало с историей исчезновения Яары Гусман.
– Когда вы поняли, что она исчезла?
– Мама Нивы звонить мне на работу, говорить, что она не пришла.
– Вы запаниковали?
– Запа… что?
– Вы испугались?
– Вначале не очень. Я звонить Мише, он идти искать. Потом он звать друзья, чтобы помогли, но не звонить мне до полдень, чтобы я не волноваться.
– Они не заметили там никого чужого?
– Нет. Только один ребенок говорить, что видеть машина. Синяя, быстро едет, но он не видеть, кто внутри.
– Синяя? Как полицейская?
– Нет, обычная. Полиция здесь сразу замечают. Все бы запомнили.
Я достал фотографию Яары и протянул ей:
– Вы когда-нибудь видели эту девочку?
Она долго рассматривала снимок, потом отрицательно покачала головой и сказала то, что я и так уже знал:
– Они похожи.
Именно в этот момент у меня забрезжила догадка. Марина официально не состояла в браке. Аталия никогда не была замужем. Агарь развелась. Все они воспитывали детей одни. Я попросил прощения и позвонил Кейдару. Компьютерам понадобилось ровно пятьдесят секунд, чтобы найти нужную информацию. Абекассис и Маром были в разводе; госпожа Леви овдовела – ее муж погиб в автокатастрофе возле мошава Шореш.
Я положил трубку и снова повернулся к Марине. За стеклами ее очков теснилась целая толпа вопросительных знаков.
– У второй девочки тоже нет отца, – сказал я. – Мать растит ее одна.
– Надя очень любила Мишу.
– Я в этом уверен. Но он ей не отец.
– Он как отец.
– Да. Но похититель знал, что у нее нет отца. Где это зафиксировано?
– Зафиксировано?
– Кто мог знать, что вы воспитываете дочь без мужа?
Она задумалась. Миша произнес что-то по-русски, она ему ответила. Потом оба погрузились в молчание. Через некоторое время она подняла на него глаза и высказала ему какое-то соображение. Он мысленно взвесил его и медленно кивнул.
– Есть организация, – сказала она.
– Организация?
– Да. Женская ассоциация. В министерстве внутренних дел мне давать бумаги. Говорить, они помогать с баллами.
– С баллами?
Миша снова пришел на помощь:
– Получать льгота.
– Вы имеете в виду, льготы по уплате налогов?
– Да. Одинокие матери имеют право на льгота.
– У вас сохранился адрес этой организации?
Адрес у них сохранился.
14
Среда, 8 августа 2001, утро
– Я тебя не разбудил?
– Смеешься? Я молюсь с пяти утра.
– А что, Бог на тебя обидится, если ты станешь молиться в более приемлемое время?
Было восемь часов утра. Я сидел в кровати, облаченный исключительно в собственную индивидуальность, и пытался одновременно говорить по телефону и искать носки. По голосу рабби Йосефа Крайника можно было бы подумать, что уже наступил полдень. Впрочем, в его случае это вполне могло быть близко к истине. Как честные собратья, мы поделили между собой мир. Он работал с общинами ультраортодоксов, а я – с остальным населением планеты. Иногда я помогал ему в розысках строптивых девственниц, сбежавших от жениха перед самой свадьбой; иногда он помогал мне найти капиталы, отмытые через канал Бней-Брак – Антверпен – Бруклин. Мы познакомились лет пятнадцать назад, когда вместе выслеживали одну парочку. Он выступал со стороны мужа, я – со стороны жены. Подобное встречается не так редко, как кажется. Когда один супруг начинает подозревать второго и даже обращается к частному детективу, в его поведении что-то меняется. Он становится скрытным, с общего счета начинают исчезать деньги, он ведет в прихожей какие-то странные телефонные беседы. Зачастую это приводит к тому, что тот, за кем следят, решает в свою очередь организовать слежку. У частных детективов считается делом чести первым заметить, что в игру включился собрат по профессии.
В нашем случае первым меня раскусил Крайник. Я сидел в белом махровом халате на веранде отеля «Морской обзор» в Рош-Пине и наблюдал за парочкой в джакузи, которая явно не получала удовольствия от общества друг друга. Откуда ни возьмись рядом со мной возник странный тип – в черном костюме, со здоровенной кипой на голове, и спросил, не желаю ли я сделать пожертвование в пользу ешивы – то есть религиозной школы – из Цфата. Я уже хотел было встать и пойти к администратору – пожаловаться, что в отель пускают всяких попрошаек, но тут он вдруг рассмеялся и указал мне на плещущуюся парочку:
– Вы только посмотрите на них! Они пока не изменяют друг другу, но, готов поспорить, через год разведутся.
Разумеется, будущее доказало его правоту. Пара, за которой мы наблюдали, не давала ни малейшего повода заподозрить одного из них в супружеской измене: просто они оба искали способ вырваться из несчастливого брака. Хорошего в этой истории было только то, что мы за их счет прожили три дня в прекрасном отеле и все это время вели разговоры «за жизнь». Как всякий закоренелый
