Андрей Воронин - Спецназовец. Сошествие в ад
– По крайней мере, известно, что случайностью здесь не пахнет.
– Теперь ты участник нового конфликта. Это два, – загнул второй палец Сазонов. – Только на этот раз твой враг известен. Это Вахтанг Гогнадзе. Точнее, все семейство. У них как принято, если одного тронул, то за него вступаются все. И мотивы этого семейства в отношении тебя предельно ясны. Во-первых, ты должен ответить за оскорбление. Наказание очень простое – смерть. Ну и пытки перед ней. Во-вторых, тебе попали в руки интересные документы. Наказание аналогичное, как и за первое прегрешение.
– М-да, – мрачно пробормотал Юрий, сильно затягиваясь сигаретой. – Мне уже и Москва кажется поуютнее и погостеприимнее.
– Это тебе только кажется, – «обнадежил» его Сазонов. – Свои проблемы мы всюду возим с собой.
– Хорошо философствовать, когда ты не при делах. А у меня, знаешь ли, положение, как у загнанного зверя. Конечно, можно путешествовать хоть по всему земному шарику, но для этого нужны приличные средства, которых у меня сейчас нет.
– Может, сварганим паспорта на фамилию Гогнадзе и слетаем на Кипр? Подделаем подписи… Вдруг наш фокус прокатит и мы обналичим деньжата? Не каждый день попадается такая информация, – мечтательно протянул Сазонов, зажмурив глаза и, скорее всего, уже представляя себя на каких-нибудь тропических островах со знойной красоткой в обнимку.
– Ага. И рожи их тоже подделаем. Банкиры тут же сообщат им, что прилетели какие-то обалдуи с их паспортами и хотят обналичить их деньги. Ты не успеешь воспользоваться этими деньгами, как тебя уже пустят в расход. Или, что вероятнее всего, ты просто не успеешь выйти из банка, поскольку охрана прямо там возьмет тебя под белы рученьки. А дальше – срок за мошенничество и острое перо, которое обязательно будет ждать тебя в тюрьме. Ты всегда любил помечтать, но иногда это очень плохо заканчивается. Тем более у меня нет никакого желания становиться такой же сволочью, как Гогнадзе, и лезть в криминал. Спасибо, я и так сыт по горло этими разборками.
Сазонов хоть и понимал, что Якушев прав на все сто процентов, но чисто из духа противоречия хотел с ним пободаться, как в старые-добрые времена, и сугубо теоретическим способом выявить победителя в их полемике. Он хотел уже начать, как тут в дверь неожиданно постучали.
Якушев немедленно сориентировался, приложив указательный палец к губам, и тихонько выскользнул из-за стола, спрятавшись в сортире. По своему опыту он знал, что стоять за дверью крайне опасно, потому что в первую очередь именно в нее и стреляют, поэтому Якушев стал сбоку, около унитаза.
Сазонов медленно поднялся из-за стола, чувствуя, как предательски задрожали коленки, но тут же силой воли заставил себя собраться, напомнив себе, что, как-никак, он еще не так давно служил в ГРУ, а это кое о чем говорит, и веники вязать там не учат, да и мастерство не пропьешь.
Он подошел к входной двери и будничным слегка ленивым голосом поинтересовался:
– Кто?
– Алексей… Алексей Евгеньевич, – подросток чуть ли не захлебывался от волнения, говорил бессвязно.
В этот момент Сазонов почувствовал, как огромный груз свалился с его плеч. Значит, все-таки не полицейские и не бандиты. Это уже хорошо.
– Заходи, – сказал он, открывая дверь и пропуская в комнату нескладного подростка, с которым у него всегда была масса проблем.
Этот подросток числился среди отстающих и, выражаясь на школьном сленге, забивал на учебу болт, совершенно не задумываясь о своем будущем.
Не показывая своего удивления, Сазонов подумал: «Странно, что он сюда приперся. Или это он хочет извиниться за свое поведение? Но что-то я сомневаюсь, что его замучила совесть».
Несколькими днями ранее какие-то шутники налили на учительский стул жидкого клея. Сазонов был в тот день очень рассеянным и не сразу понял, что происходит. Понимание пришло, когда он под аккомпанементы громогласного хохота попытался подняться, а стул оказался прочно приклеенным к его заднице. Его это сильно разозлило, и он применил репрессии против школяров, но тем не менее на душе все равно было гадостно.
– Если ты хочешь извиниться за тот инцидент, то мне твои извинения не нужны, – сухо начал Сазонов.
– Я пришел по другому делу, – поспешно оборвал его подросток.
– Только давай по существу. Предупреждаю сразу, что никаких взяток я не беру.
– Да понимаете… – подросток замялся, опустив глаза.
Сазонов, сложив руки на груди, смотрел на него с превосходством человека, который уже разгадал замысел своего оппонента и просто ждет этому фактического подтверждения.
– Ну… говори.
– Пропали мои друзья, – набравшись смелости, выпалил подросток. – Не из моего класса. Из параллельного.
– Ну и чем я могу тебе помочь? – спокойно спросил Сазонов, все еще не понимая, к чему клонит подросток. – Надо писать заявление в полицию. Может, они погуляют и вернутся. Сколько раз уже такое было.
– Не погуляют, – возразил подросток. – В тот день мы должны были встретиться и вместе пойти в ночной клуб. Я пришел, как мы и договаривались, но их там не было. Телефоны отключены. Я точно знаю, что домой они не приходили. Мои друзья меня не обманывают. Если мы договорились встретиться, то они хоть в лепешку расшибутся, но придут.
Сазонов задумался. Какие-то странности начались в последнее время. То документы на офшорную компанию, то загадочное исчезновение подростков. Куда им было исчезать? Здесь таких случаев не бывало давненько. Тишина и спокойствие.
– Но почему ты пришел именно ко мне?
– Потому… потому что вы военный! Вы больше знаете, чем все эти полицейские.
– Какой я военный? – притворно удивился Сазонов, внутренне ощутив прилив гордости, что обратились именно к нему. – Я обычный школьный учитель, да и это занятие получается у меня не очень хорошо, раз вы не хотите учиться.
– По школе давно ходят слухи, что вы где-то служили, – сбивчиво пояснил подросток. – В горячих точках или еще где.
– Когда ты видел своих друзей в последний раз?
– На большой перемене.
– Где?
– В туалете.
– В курилке, – уточнил Сазонов. – Ты не волнуйся. Об этом я все равно не буду никому рассказывать.
Поговорив с подростком, Сазонов понял, что тут, в этом тихом и спокойном месте с чистейшим горным воздухом, намечается какая-то заварушка. И хотя явной и четкой связи между исчезновением детей и офшорной компанией Гогнадзе не просматривалось, Сазонов нутром чувствовал, что есть тут что-то общее, есть да и все. Только что именно – еще предстояло выяснить…
– Что ты там так долго балакал? – недовольно спросил Якушев. – У тебя, знаешь ли, в сортире не амброзией пахнет.
– Да вот школьники пропали. Попросили помочь.
Якушев присвистнул.
– У тебя тут, брат, прямо какая-то горячая точка. А ты мне говоришь: «Чистый воздух, хорошее питание, добрые соседи». Пансион, да и только.
– Это ты приволок с собой горячую точку. Как плохую погоду, знаешь? Я хоть сейчас и учитель, но могу тряхнуть стариной. Ну что, будем с тобой расхлебывать всю эту кашу? Ты мне поможешь, я – тебе.
Сазонов пристально посмотрел на Якушева. Юрий кивнул и закурил. Разве он мог отказать старому другу?
Глава 7
Из подъезда вышел молодой мужчина, недовольно морщась, словно туфли жали ему ноги. В Москве который день шел дождь и дул очень холодный ветер, ну и как водится под закону подлости, влажность зашкаливала за все девяносто процентов.
Он был одет в деловой костюм черного цвета с белой рубашкой и красным галстуком в желтый горошек. Поверх костюма был надет тонкий плащ, не застегнутый на две верхние пуговицы, как того и требовали модные тренды.
Олег Бобриков модой никогда не интересовался и чаще всего покупал новую одежду второпях, словно его гнали куда-то палками и он не смел задерживаться в магазине ни на минуту. Отсюда у него и появлялись галстуки экстравагантных раскрасок, тесные туфли, синтетические рубашки и прочий ширпотреб, завезенный отечественными предпринимателями из далекого Китая.
Бобриков, как и всякий молодой человек, хотел потешить свое тщеславие и поэтому одевался выразительно и даже эпатажно. Правила больших корпораций не разрешали экспериментировать с костюмами, поэтому весь креатив Бобрикова выражался в галстуках, которые при всей непохожести друг на друга были одинаково безвкусными и отвратительного качества. Олег упрямо пытался угнаться за двумя зайцами сразу: хотел и денег накопить на однокомнатную квартиру в центре Москвы, которая была его давней мечтой, и в то же время желал щегольнуть пестрыми шмотками перед немногочисленными приятелями и прекрасным полом, который его не больно-то жаловал, поэтому он регулярно бродил по вещевым рынкам, покупая подделки дорогих брендов.
Отсутствие вкуса у Бобрикова дополнялось также неустанным беспокойством. Нервозность Бобрикова проявлялась ежеминутно. Чтобы отойти ко сну, он был вынужден принимать успокоительное, действие которого имело неприятное свойство ослабевать со временем, и поэтому Бобрикову приходилось варьировать лечебные препараты. Пару раз он попробовал обойтись без них, но ничем хорошим такой эксперимент для него не закончился: проворочавшись всю ночь, как на раскаленной сковородке, он так и не заснул, а утром поднялся разбитый, раздраженный и из-за вконец издерганных нервов не мог сконцентрироваться на работе, за что и получил нагоняй от шефа.
