Развороченная могила - Джоан Роулинг
— Не должно быть никаких сходств между твоей собственной жизнью и жизнью Ровены, — сказал он ей, — Ровена Эллис — это псевдоним, который выбрала Робин (всегда легче, особенно когда ты измучена или застигнута врасплох, имееть псевдоним, который смутно знаком). — Не стоит опираться на свое реальное прошлое. Придерживайся чистого вымысла.
— Я знаю, — терпеливо сказала Робин, — не волнуйся, я уже подумала об этом.
— И не надо сильно менять акцент. Это то, что может ускользнуть, когда ты устала.
— Страйк, я знаю, — сказала она наполовину раздраженно, наполовину весело. — Но если я не приду туда в ближайшее время, эта стрижка отрастет, и мне придется ее переделывать.
В пятницу, накануне ее запланированного появления в образе в лондонском храме ВГЦ, Страйк настоял на проверке Робин в офисе, задавая вопросы о школьном образовании Ровены, о ее карьере в университете, семье, друзьях, хобби, домашних животных, бывшем женихе и подробностях ее якобы отмененной свадьбы, на которые Робин отвечала без пауз и колебаний. Наконец, Страйк поинтересовался, зачем Ровена приехала в храм Руперт-Корт.
— Моя подруга показала мне интервью с Ноли Сеймур, — ответила Робин, — в котором говорилось об универсальности и многообразии, и я согласилась прийти. Это показалось мне интересным. Конечно, я ни к чему себя не обязываю! — добавила она, убедительно демонстрируя нервозность. — Я здесь только для того, чтобы посмотреть!
— Чертовски хорошо, — признал Страйк, откинувшись в кресле за столом партнеров и потянувшись за кружкой чая. — Хорошо: все системы готовы.
Поэтому на следующее утро Робин встала рано утром в своей квартире в Уолтемстоу, позавтракала, оделась в брюки Valentino, рубашку Armani и пиджак Stella McCartney, перекинула через плечо сумку Gucci и отправилась в центр Лондона, испытывая одновременно нервозность и волнение.
Руперт-Корт, как уже знала Робин, много лет проработавшая в этом районе, представлял собой узкий переулок, увешанный стеклянными фонарями, который соединял Руперт-стрит и Уордур-стрит в месте слияния Чайнатауна и Сохо. С одной стороны прохода располагались различные мелкие фирмы, в том числе китайский рефлексотерапевт. Большую часть другой стороны занимал храм. Вероятно, когда-то это было неприметное коммерческое здание, в котором располагались рестораны или магазины, но нижние окна и двери были заколочены, и остался только один массивный вход. Насколько Робин могла видеть над головами множества людей, терпеливо стоявших в очереди, тяжелые двойные двери были богато украшены резьбой и золотой рамой — цвета перекликались с китайскими фонарями, развешанными по улице Уордур-стрит позади нее.
Протискиваясь вместе с остальными к двери, она исподтишка рассматривала своих товарищей по храму. Хотя среди прихожан были и люди постарше, средний возраст составлял от двадцати до тридцати лет. Если некоторые выглядели несколько эксцентрично — один молодой человек был с синими дредами, — то большинство отличались обыденностью: ни фанатичных взглядов, ни пустых глаз, ни необычных одежд, ни странного бормотания.
Оказавшись достаточно близко, чтобы хорошо видеть вход, Робин увидела, что красная и золотая резьба вокруг двери изображает животных: лошадь, корову, петуха, свинью, фазана, собаку и овцу. Робин только успела подумать, не является ли это косвенной ссылкой на сельскохозяйственные истоки ВГЦ, как заметила дракона с ярко-золотыми глазами.
— Добро пожаловать… добро пожаловать… добро пожаловать… — говорили две улыбающиеся молодые женщины, когда прихожане переступали порог. Обе были одеты в оранжевые толстовки с логотипом церкви, состоящим из букв “ВГЦ”, изображенных на двух черных ладонях в форме сердца. Робин заметила, как обе женщины внимательно рассматривают приближающиеся лица, и подумала, не пытаются ли они сопоставить мысленные образы с теми, кого они считают нежелательными, например, с семьей Уилла Эденсора.
— Добро пожаловать! — пропела светловолосая девушка справа, когда Робин проходила мимо нее.
— Спасибо, — сказала Робин, улыбаясь.
Интерьер храма, фотографии которого Робин уже видела в Интернете, в реальности оказался еще более впечатляющим. Проход между рядами мягких скамей был устлан алым ковром и вел к возвышенной сцене, за которой располагался большой экран размером почти как в кинотеатре. В данный момент на нем демонстрировалось статичное изображение десятков тысяч людей в одежде разных цветов, преимущественно красной и оранжевой, стоящих перед зданием, похожим на священный храм или дворец в Индии.
Было ли золотистое сияние, исходящее от стен и карнизов, вызвано настоящим сусальным золотом, Робин не знала, но оно отражало свет от низко висящих стеклянных шаров с множеством лампочек, похожих на гроздья светящегося винограда. По всей верхней части стены вручную были нарисованы наивные фигурки, держащиеся за руки, как бумажные куклы, которые мама Робин когда-то в детстве учила ее вырезать. Здесь были представлены все национальности, и Робин вспомнился парижский Диснейленд, который она посетила в 2003 году со своим тогдашним парнем, а впоследствии мужем Мэтью, и аттракцион “Мир тесен”, на котором баржи механически катились по каналам, а куклы со всего мира пели посетителям механическую музыку.
Скамьи быстро заполнялись, и Робин села на свободное место рядом с молодой чернокожей парой. Мужчина выглядел напряженным, а его спутница что-то шептала ему. Хотя Робин не могла расслышать всего, что говорила девушка, ей показалось, что она уловила слова: “Держи ум открытым”.
На неглубокой полке, прикрепленной к скамье напротив Робин, лежало несколько одинаковых брошюр, одну из которых она взяла в руки.
Добро пожаловать во Вселенскую Гуманитарную Церковь!
Наша миссия, наши ценности, наше видение
Робин сунула брошюру в сумку, чтобы прочитать позже, и огляделась по сторонам, пытаясь найти Уилла Эденсора. В симпатичных молодых служителях в оранжевых толстовках не было недостатка, они суетились по храму, провожая людей на места, болтая и шутя с посетителями, но его не было видно.
Заметив, что несколько прихожан смотрят вверх, Робин обратила внимание на потолок. Там была нарисована фреска, которая по стилю сильно отличалась от кукольных человечков, нарисованных на стенах. Это выглядело как диснеевская интерпретация Микеланджело. Пять гигантских фигур в клубящихся одеждах летели через разноцветный рассвет, и Робин сделала вывод, что это те самые пять пророков, о которых писал Кевин Пирбрайт в своем длинном письме сэру Колину Эденсору.
Фигура прямо над Робин была темноволосой, бородатой и одета в оранжевое. Из пореза на лбу у него текла кровь,
