Дей Кин - Пайола

– Да.

– И вы продали ему свою фирму?

– Точно.

– Вы продали "Стартайм" Марти Амато? – недовольно спросил я.

– Продал, – повторил Хаммер. – За один доллар и за несколько любезностей с его стороны, самой важной из которых было возвращение Ивонны. Мои адвокаты заняты сейчас составлением купчей.

– Но я думал, что вы ненавидите этого парня, как чуму.

– Я действительно его ненавижу.

– Так к чему тогда все это?

Хаммер попытался мне все объяснить.

– Дело в том, что единственное, что для меня дорого, – это Ивонна. – Он поднял руку, чтобы пресечь возражения. – Я знаю, знаю, что вы хотите сказать. Но она принадлежит мне. И это все решает.

Я задумался. Что я мог сказать в ответ? Мне ничего не пришло в голову. В конце концов, фирма была его, а не моя.

– Когда Амато вас отпустил? – спросил Хаммер.

Я покачал головой.

– Он этого не делал.

– Что вы имеете в виду?

– Я не знаю, что он тут порассказал вам, но он и не думал отпускать нас. Я знал это, и вы должны были бы об этом догадаться. Ведь для того, чтобы наше признание имело значение, он должен был заткнуть нам рты. Когда он уехал, чтобы переговорить с вами, я хитростью заманил его людей, которые нас охраняли, в нашу комнату. Одного из них я прибил деревянным бруском от кровати, другого, по имени Епископ, застрелил из револьвера, взятого у первого гангстера, а третий дал тягу.

Хаммер какое-то время молчал. Потом глухо проговорил:

– Спасибо. Большое спасибо, Алоха... Ивонна поручила дело именно такому человеку, которому и нужно было поручить. И если у вас будут неприятности из-за этого Епископа, то я поручу лучшей адвокатской фирме Лос-Анджелеса защищать вас.

– Они похитили нас, и я вынужден был обороняться. Поэтому вряд ли у меня будут неприятности, – сказал я. Тем не менее мне все еще были неясны мотивы поступка Хаммера.

– Что вы, собственно, знаете об Ивонне? – спросил я его в лоб.

Хаммер слабо улыбнулся.

– Что вы хотите выяснить, Алоха? Знаю ли я, что она вышла замуж за Томми-Тигра, когда они были еще совсем детьми, и что она имела от него ребенка? Или то, что она ездила с танцором в турне, которое бесславно окончилось в Танжере? Или что она работала с одним англичанином в Париже в "Фоли Бержер"? Или что она вообще не француженка, а Глэдис Магвайр из Манхеттена?

– Она все это вам рассказала?

– Нет. Чтобы узнать об этом, я потратил много сил и денег. И, прошу вас, не говорите ей, что я об этом знаю. Если ей так хочется быть француженкой, то и пусть остается француженкой. Я хочу только одного: чтобы она была счастлива. И мне хотелось бы ее удержать при себе.

Его признание было похоже на правду. В конце концов, человек он уже пожилой. И если в свое время он и бегал за многими юбками, то Ивонна наверняка была его последней любовью.

– Ну, хорошо. Судя по всему, я в вас ошибся. Какое-то время я думал, что Том Хэнсон прав... Думал, что вы узнали о связи Мулдена и Ивонны и...

Хаммер покачал головой.

– ... и что из ревности послал Мулдена в газовую камеру, свалив на него убийство Мэй Арчер?

– Да.

– ... и что я использовал вас как козла отпущения, чтобы придать всему делу необходимый колорит? И это все, вкупе с убийством миссис Коннорс, "пришил" бы Марти Амато?

Я хотел бы, чтобы мы и дальше играли с открытыми картами.

– Да, я так думал вначале... Но если бомбу подсунули не вы, то кто же тогда это сделал?

– Вот этого я не знаю.

– И кто трижды стрелял в меня в доме у Коннорсов?

– Этого я тоже не знаю.

– Амато мог бы на такое пойти?

Хаммер задумался.

– Не думаю, – наконец сказал он. – Когда он недавно был здесь, он твердо был уверен, что все это организовал я. Но я тоже этого не организовывал.

Голос его звучал искренне. Кроме того, я знал, что он не мог иметь ничего общего с выстрелом, который прозвучал на побережье, когда мы с Ивонной садились в машину. Но если покушения на мою жизнь ни Хаммер, ни Амато не устраивали, то тогда я, видимо, упустил или проглядел в этом деле что-то существенное.

Хаммер поднялся из-за своего письменного стола.

– А Амато вовсе и не надо было стараться заполучить контроль над моей фирмой. И поймите меня правильно, Алоха. Ведь мне все это не нужно. У меня столько денег, что я мог бы ими наполнить всю эту комнату до потолка. Я бы подарил ему всю фирму при первой же угрозе причинить Ивонне какое-нибудь зло...

Я видел, что ему было трудно задать этот вопрос, но потом он все-таки решился:

– Надеюсь, он ничего подобного ... Вы понимаете... Он не натравил на нее своих людей?

Я не очень-то гордился собой в этот момент и хотел, чтобы у нас с Ивонной ничего не было. Но с другой стороны, и считать себя подлецом не было причин.

– Нет, – уверил я Хаммера. – Ничего этого не было. Он только раздел ее и грубо к ней прикасался. И угрожал, что прикажет своим людям изнасиловать ее по очереди. Чтобы спасти ее, я и подписал признание.

Я показался себе самым последним негодяем, когда он выскочил из-за своего стола и подошел ко мне, чтобы пожать мне руку.

– Большое спасибо вам, Алоха! Вы даже представить себе не можете, как я вам благодарен! – Он проводил меня до двери. – И если вы не хотите сказать сейчас, где находится Ивонна, то это ваше дело. Я еще ни разу не имел дело с человеком, который знал бы свое дело лучше вас. Ивонна действительно чувствует себя нормально?

– Она чувствует себя превосходно. К этому времени она уже, наверное, приняла горячую ванну и спит крепким сном. И если все дело пойдет так, как я себе его представляю, то я завтра же верну ее вам в вашу золоченую клетку.

Для выходца из канализационных труб он вел себя очень достойно. Он снова рассыпался в благодарностях.

– Благодарю вас за все, Алоха! – Он распахнул передо мной дверь. – О, чуть не забыл! Вы уже заказали новую машину?

– Нет. За это время прошло так много событий, что я и думать забыл об этом.

– Тогда я сделаю это за вас. – Мы пожали друг другу руки. Он с большим воодушевлением, чем я.

Попрощавшись с ним, я прошел в гостиную, заполненную гостями, и направился к выходу. В гостиной по-прежнему оглушительно гремела музыка.

Экстравагантные парочки – некоторые уже почти голые – танцевали.

Я прошел на лестничную клетку к лифту. Мои мысли были заняты Амато. Его я еще должен был остерегаться. Как-никак, а ведь Епископ был его человеком. И если ни он, ни Хаммер не виноваты в том, что случилось с Мэй Арчер, Мейбл Коннорс и мной, то я находился сейчас на той же исходной позиции, на какой меня застала Ивонна, впервые появившись в моем бюро.

Теперь мне все-таки нужно было выяснить, кто попытался "пришить" Мулдену убийство Мэй Арчер, кто безжалостно убил двух женщин и совершил трижды покушение на мою жизнь.

Глава 14

Для своих посетителей "Голден Четон" находился в довольно удобном месте – в конце длинной аркады с магазинами.

Чтобы придать "Голден Четон" вид кафе на парижских бульварах, два десятка маленьких столиков были выставлены на улицу, перед кафе. Сейчас лишь за одним столиком сидели бородатый битник и девушка в плотном, грубой вязки свитере с высоким воротником, который делал ее больше похожей на мужчину, чем был ее спутник.

Я открыл дверь и вошел в кафе. Оно освещалось в основном свечами, которые были или приклеены к дешевым деревянным столам, или всунуты в бутылки. В полутьме мало что можно было увидеть, но все-таки, судя по всему, заведение процветало. Посетители сидели на высоких табуретах, попивали крепкий черный кофе и слушали одного из своих пророков, который как раз декламировал свое последнее произведение, написанное белым стихом, сопровождая его игрой на банджо.

Пока я выжидал, чтобы глаза мои привыкли к скудному освещению, я немного послушал этого человека от искусства, прислонившись спиной к стене. Насколько я мог понять его диалект, речь шла об атомном разрушении или еще о каком-то катаклизме.

Я внимательно осмотрелся. Столики вокруг пророка, освещенного зеленым светом абажура, были заняты хорошо одетыми людьми.

Судя по всему, это были туристы, бизнесмены и их жены, которые с гордостью будут потом хвастаться в своих клубах, что они видели загадочную жизнь ночного Голливуда.

За столиками у стены сидели полукругом воинственно настроенные битники – женщины и мужчины. Они прилагали все усилия к тому, чтобы суметь прожить, не работая нигде.

Я поискал глазами маленькую неумытую куколку, которая когда-то собиралась обратить меня в свою веру, и вскоре нашел ее. Сейчас она не была привлекательнее, чем в кабинете Хэнсона. По-прежнему шея ее требовала мыла, а волосы – десятка расчесок.

Я протиснулся между столиками в ее сторону. Она сидела, положив подбородок на руку, и смотрела в бесконечность или на паутину в углу. Я опустился рядом с ней и спросил:

– Что я могу сделать для вас?

Забавно было видеть, как она переключила свое внимание с созерцания бесконечности на меня.