Роберт Паркер - На живца

— Итак, Кэти. Кстати, это твое настоящее имя?

— Одно из имен.

— Знаешь, я привык думать о тебе, называя именно этим именем, поэтому оставим его.

Она согласилась. Глаза ее покраснели, но слезы уже высохли. Она резко отбросила напряженность и обмякла и внешне, и внутренне.

— Расскажи мне о себе и своей группе, Кэти.

— Я вам ничего не скажу.

— Почему? Перед кем ты должна сохранять тайну? Кому ты так верна?

Она упрямо смотрела вниз.

— Расскажи мне о себе и членах своей группы.

— Это группа Пауля.

— С какой целью она была создана?

— С целью оставить Африку континентом для белой расы.

Хоук фыркнул.

— Оставить, — повторил я.

— Белые должны держать власть в своих руках. Нельзя позволить черным уничтожить достижения цивилизации, которых добились там белые, — она не смотрела на Хоука.

— И каким же образом эти цели связаны со взрывом и убийством людей в лондонском ресторане?

— Британцы вели неправильную политику в отношении Родезии и Южной Африки. Это им в наказание.

Хоук встал и подошел к окну. Он смотрел на улицу и насвистывал один из своих любимых блюзов.

— Чем вы занимались в Англии?

— Формированием английской организации. Меня Пауль послал туда.

— Какая-нибудь связь с ирландскими группировками?

— Нет.

— А попытки были?

— Да.

— Я знаю, что они занимаются только проблемами, касающимися Ирландии. Лелеют свою ненависть к Англии и не тратятся попусту. Сколько членов вашей организации осталось в Англии? — был мой следующий вопрос.

— Нисколько. Вы ликвидировали там всех наших.

— И собираемся отправить туда же всех остальных, — раздался голос Хоука, стоявшего у окна.

Кэти посмотрела в его сторону.

— Зачем слиняла в Копенгаген?

— Не понимаю.

— Почему ты отправилась из Лондона именно в Данию?

— Пауль был там в тот момент.

— Чем же он занимался?

— Иногда он там просто живет. У него много адресов, и это один из них.

— Имеешь в виду квартиру на Калверстраат?

— Да.

— Это ты заметила слежку?

— Нет. Пауль. Он очень осторожен.

Я посмотрел на Хоука. Тот понял немой вопрос:

— Мастер. Я его не заметил.

— Ну и?..

— Он позвонил мне и приказал никуда не выходить. А сам следил за вами, пока вы следили за мной. Когда вы ушли вечером к себе, он пришел на квартиру.

— Когда это было?

— Вчера.

— И вы покинули эту квартиру?

— Да, отправились к Паулю.

— А сегодня, пока мы крутились около пустого дома, он привез тебя и двух смертников сюда?

— Да, Мило и Энтони. Они думали, что мы готовим новую засаду. Вообще-то и я так думала.

— Но когда вы пришли, Пауль пустил Мило и Энтони в расход?

— Что? Я не поняла...

— Пауль застрелил этих двоих?

— Пауль и еще один человек по имени Закари. Пауль сказал, что пришло время для искупительной жертвы. После этого он связал меня, заклеил мне рот лентой и оставил вам на расправу. При этом добавил, что сожалеет.

— Какой у него адрес?

— Это уже не имеет никакого значения. Их там нет.

— Говори.

— Квартира на Принпенграхт. — Она назвала нам номер дома. Я взглянул на Хоука.

Он все понял, сунул обрез в наплечную кобуру, надел пиджак и вышел. Вообще-то Хоуку обрез требовался гораздо меньше, чем большинству людей.

— Каковы планы Пауля?

— Не знаю.

— Ну хоть что-то ты должна знать. Еще до вчерашнего дня ты была его возлюбленной.

Ее глаза наполнились слезами.

— Теперь ты должна привыкнуть к мысли, что любовь кончилась.

Она со вздохом кивнула.

— Итак, неужели, будучи до вчерашнего дня его любовницей, ты не была посвящена в его планы?

— Он заранее ни о чем не рассказывал. Как только дело было подготовлено, он сообщал нам, что каждый должен делать, но не более того.

— Значит, вы были не в курсе, что произойдет завтра?

— Я не совсем понимаю.

— Вы не знали, что вам предстоит на следующий день?

— Да.

— А почему ты думаешь, что его сейчас нет на Принценграхт?

— Когда твой черный напарник явится туда, там будет пусто.

— Его имя Хоук, — напомнил я ей.

Она понимающе кивнула.

— Если бы полиция выследила вашу организацию или накрыла квартиру на Принценграхт, куда бы отправились уцелевшие?

— У нас существует система оповещения. Каждый член связан с двумя другими.

— Кому могла позвонить ты?

— Мило и Энтони.

— Хреново.

— Ничем не могу помочь.

— Наверное, — задумчиво произнес я. Скорее всего, она говорила правду. Я выжал из нее все, что можно.

Глава 20

Хоук вернулся менее чем через полчаса. Войдя, он сразу же отрицательно качнул головой.

— Смылись? — спросил я.

— Ага.

— Улики?

Хоук удивился:

— Улики?

— Ну да. Например, расписание самолетов с подчеркнутым рейсом на Бейрут. Подтверждение брони из парижского «Хилтона». Несколько рекламных проспектов из Калифорнии, графства Орандж. И звучащие аккорды пианино в соседней комнате. Улики, Хоук.

— Улик никаких, шеф.

— Кто-нибудь видел, как они уходили?

— Никто.

— Единственное, что нам точно известно, это то, что на Принценграхт его явно нет. Следов присутствия Пауля в нашем номере тоже не заметно.

— Его не было, когда я проверял тот адрес. Она сказала тебе что-нибудь стоящее?

— Все, что ей было известно.

— Может, тебе просто хочется в это верить, а? Я бы ей не доверял.

— Мы сделали все что смогли. Хочешь еще вина? Я заказал, пока тебя не было.

— С удовольствием.

Я налил в стакан Хоку и немного Кэти.

— Хорошо, малышка, — обратился я к Кэти. — Твой приятель смылся и оставил нам тебя в подарок. Где же он может быть?

— Где угодно, — сказала она. Лицо ее раскраснелось. Явно перебрала лишнего. — Он может быть в любой точке мира.

— Фальшивые паспорта?

— Да. Я не знаю, сколько их у него. Но думаю, что много.

Хоук снял пиджак и повесил кобуру на спинку стула, потом откинулся назад и, вытянув ноги, положил их на тумбочку. Стакан с вином он осторожно установил на груди. Глаза его слипались.

— А куда он явно не поедет? Можно исключить эти места.

— Не понимаю.

— Я слишком быстро говорю? Так ты внимательнее следи за моими губами. Куда он не поедет? В какое место?

Кэти отпила немного вина. Она смотрела на Хоука взглядом, каким, очевидно, кролик смотрит на удава. Взгляд лишенного воли и завороженного животного.

— Не знаю.

— Ишь ты. Она не знает, — передразнил Хоук. — Ты чувствуешь удовлетворение победителя?

— Что ты намерен делать, Хоук? Намерен перебирать все места, куда Пауль не отправится? Вычеркнуть все, оставить одно-единственное?

— У тебя есть идеи получше, шеф?

— Нет. Кэти, послушай. Ну куда, вероятнее всего, он бы мог поехать?

— Я не знаю, что сказать.

— Подумай. Может, в Россию?

— Нет-нет.

— В коммунистический Китай?

— Ни в коем случае. Коммунистические страны исключаются.

Хоук победно воздел руки:

— Вот видишь, малышка, таким образом мы исключили полмира.

— Отлично, — подтвердил я. — Вы похожи на телевизионных комиков.

Хоук спросил:

— Ты играла в такую интересную игру раньше?

— Олимпиада началась? — вдруг встрепенулась Кэти.

Хоук и я взглянули на нее в недоумении.

— Олимпийские игры?

— Ну да.

— Уже идут.

— В прошлом году он посылал кого-то за билетами на Олимпиаду. Где она проходит?

Хоук и я ответили одновременно:

— В Монреале.

Кэти отхлебнула изрядно из своего стакана и хихикнула:

— Скорее всего это и есть место их пребывания.

Я разозлился:

— Какого же черта ты сразу не сказала?

— Я об этом и не подумала. Мало интересуюсь спортом. Я даже не знала, где и когда проводятся игры. Единственное, что мне известно, так это то, что у Пауля есть билеты на Олимпиаду.

— Старик, так это же у нас под боком, — обрадовался Хоук.

— В Монреале есть ресторанчик под названием «Бакко», который в свое время мне очень нравился.

— А что же мы будем делать с замечательными французскими трусиками? — спросил Хоук.

— Угомонись, ради Бога.

Белое платье Кэти было очень простого фасона, с вырезом каре, и напоминало рубашку. На шее висела толстая серебряная цепочка, на ногах надеты узкие туфли на высоких каблуках, чулок на ней не было. Запястья и щиколотки сохраняли красные следы от веревок. Губы и глаза распухли и покраснели. Волосы приняли неопрятный вид после долгой борьбы с веревками.

— Не знаю, — размышлял я. — Она единственный наш свидетель.

— Я поеду с вами, — вдруг заявила она. Голос ее был почти неслышен, когда она произносила эти слова. Совсем не так она вопила, что убьет нас, лишь представится случай. Это не означало, что она изменила своим убеждениям. Но это и не означало, что она этого не сделала. Я подумал, что, если она будет с нами, это лишит ее возможности угробить нас.