Грегори МакДональд - Смельчак
— И Луис? — спросил Рафаэль.
— Нет. Луис не возвращался.
В большую кастрюлю Рита налила воды, размешала в ней овсяные хлопья и хлебные крошки, поставила на два часа на солнце, чтобы получившаяся смесь если не сварилась, то прогрелась. В последний момент она полила поджаренные куски индейки жиром, оставшимся на сковородках.
— Вместо соуса. Тоже еда, не правда ли?
Миссис Уобурн принесла фунт картофельного салата, купленного днем раньше в Биг Драй Лейк.
Фаро и ее сожитель Мэкки приготовили для всех салат из шинкованной капусты. Капусту и лук порезали сами и добавили консервированные морковь и фасоль.
Собравшиеся в магазине, даже дети, ели молча.
Смели все, до последней крошки.
Старуха Калли подошла к прилавку. Осмотрела кости.
— Может, я сварю из них суп?
— Дети устали, — шепнула Рафаэлю Рита.
— Думаешь, они уснут? — улыбнулся Рафаэль.
— Не сомневаюсь.
Лайна сидела, привалившись спиной к коробке. Животик ее заметно округлился. Подбородок то и дело падал на грудь.
— Они очень устали. Как ты? — спросила Рита Рафаэля.
— Отлично. Я выспался.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— А ты знаешь, о чем говорю я.
Рита поднялась.
— Пойду уложу детей.
После ухода Риты с детьми Рафаэль оглядел оставшихся в магазине. Все наелись. Никто не смотрел ни на него, ни друг на друга. Их желудки, да, пожалуй, и тела целиком, приятно удивила столь обильная и вкусная пища, тем более что большинство из них никогда не пробовали индейку. Разум их пребывал в шоковом состоянии. Впервые они ощущали, что же это такое, полный желудок. И, похоже, сосредоточились на переваривании пищи. Возможно, кто-то из стариков помнил столь же обильное угощение, другие места, где им удавалось столь же сытно поесть. Запомнят ли они этот обед, гадал Рафаэль. Пожалуйста, запомните, мысленно просил он их. Пожалуйста, запомните, что я пытался вам сказать…
Рафаэль потянулся, встал на замотанные ноги. Молча захромал к двери.
— Рафаэль, — позвал его отец.
Рафаэль остановился.
— Рафаэль, не убивай своего брата.
Рафаэль глянул в окно. Еще не начали сгущаться сумерки, до ночи было далеко.
— Луиса? — переспросил Рафаэль. — И не собираюсь.
Глава Q
В духоте домика на колесах, нагретого за день жарким солнцем, на узкой койке Рита и Рафаэль нежно, бережно, бесшумно ласкали друг друга.
Их дети, Лайна, Марта, Фрэнки, крепко спали.
Затих весь Моргантаун.
— Голый, с замотанными ногами, ты похож на парня, каких рисуют в журналах, — Рита тихонько хихикнула. — Ноги болят?
— Это неважно.
— Но все-таки болят?
— Есть немного.
— Индейка бесподобная.
— Ты наелась?
— Конечно.
Они заснули. Ненадолго, ибо на улице еще хватало света, когда Рафаэль, чуть повернувшись, разбудил Риту.
— Какой он здоровый, — улыбнулась она.
— Вот и хорошо.
И они слились воедино.
— Мне бы хотелось остаться здесь. Пока не проснутся дети.
— Отлично.
— А ты встаешь?
— Я поспал днем.
— Завтра тебе на работу?
— Да.
— Твоя новая одежда уже высохла.
— Я видел рубашку и джинсы на бельевой веревке. Когда ты успела их постирать?
— Кровь так плохо оттиралась.
— Я уверен, что там не осталось ни одного пятна.
— Я хочу, чтобы завтра ты пришел на работу чистым и нарядным.
Рафаэль опустил ноги на пол, подождал, как бы прикидывая, не откажутся ли они служить ему, встал.
Рита повернулась на бок.
— Я насчет твоего отца… Мне его жаль. И тебя тоже. И остальных. Но это не трагедия. Ты знаешь, что я имею в виду?
— Да, — кивнул Рафаэль. — Полагаю, что да.
Глава R
Рафаэль поднес спичку к сложенным горкой бумажкам, щепочкам, обрезкам досок. Вдоль русла ручья он ушел довольно далеко, обогнув выступ свалки, скрывший его от Моргантауна. Костер, разведенный в метре от воды, он обложил камнями, дров набрал на всю ночь.
Присев на корточки, Рафаэль смотрел, как огонь пошел низом, но, обнаружив каменную преграду, метнулся вверх, к сухим поленьям.
Уже совсем стемнело.
Поднявшись — одинокая фигура, блуждающая в ночи, освещенная костром, — Рафазль снял с себя все, за исключением повязок на ногах.
Вновь присел, набрал пригоршню пыли и высыпал себе на голову. Вторую насыпал на плечи, третью — на ноги.
Стоя начал втирать пыль в кожу. На лице, по всему телу.
Выплывшая из-за холма луна осветила стоящего у костра Рафаэля.
Затем он зашагал вокруг костра, чувствуя, как в густом, теплом воздухе засыхает смешавшаяся с потом пыль. Первый раз он обошел костер, глядя на него, наблюдая со всех сторон желтые языки пламени наверху, красные угли внизу. На втором круге он смотрел на небо и видел звезды, блекнувшие в свете плывущей меж ними луны. На третьем сосредоточил свое внимание на собственных тенях: одной — от костра, второй — от луны, следил, как они укорачиваются или удлиняются, темнеют или сливаются с землей, меняются в такт его движениям.
Прихрамывая, с перевязанными ногами, Рафаэль ступил в ручей, сел в воду, потом лег, ногами по течению, головой — навстречу потоку. Маслянистая вода неспешно текла вдоль его тела. Пальцами он потер волосы, чтобы смыть пыль, затем плечи, руки, ноги, счищая земляную корку. Перевернулся на живот, опустил лицо в воду, почувствовал, как она переливается через плечи, струится по лопаткам, спине, ягодицам, ногам.
Когда он встал, ночной воздух приятно холодил тело. Рафаэль расставил ноги. Поднял руки. Сосредоточился на собственных ощущениях, на том, что чувствует каждая частичка кожи.
Стоя у костра, с поднятыми руками, он медленно кружился на месте, наблюдая, как высыхают на теле капельки воды, уступая жаркому дыханию огня.
В ту ночь каждый час Рафаэль купался в ручье, всем телом вбирал в себя прохладу ночного воздуха, после чего обсыхал у костра.
А обсохнув, всякий раз садился у огня на новом месте, смотрел на него под иным углом. Подкладывал палочки, наблюдал, как они начинали дымиться, затем занимались и вспыхивали ярким пламенем, чтобы превратиться в золу. От более крупных дров летели искры, вырывающиеся из костра, взлетавшие к небу и исчезающие в ночной тьме. Посмотрев на костер, в следующий раз он садился к нему спиной, чтобы наблюдать окружающую его ночь. Всматривался в лунный свет и тени, движущиеся по спящей земле.
Вблизи он слышал потрескивание горящего дерева. Издалека доносился шум проносящихся по автостраде легковушек и грузовиков.
Сидя у костра, Рафаэль часто глубоко вдыхал, ртом, через нос, наполняя грудь вязким воздухом, затем медленно выпускал его обратно. Всякий раз, делая это, он вертел языком, пытаясь очистить рот, избавиться от металлического привкуса.
Когда на востоке посерело небо, Рафаэль искупался в последний раз. Обсохнув у огня, вновь ощутив его жар, он развалил костер, скинул недогоревшие доски в воду, где они с шипением погасли.
Рафаэль оделся.
Задержавшись еще на мгновение у дымящихся углей, нащупал в кармане сломанную зажигалку. Бросил ее в золу.
Думая о Рите, детях, завтраке, заковылял по тропе вдоль ручья к Моргантауну.
Летние ночи коротки.
Глава S
— Ты так много ешь, — удивилась Рита. — Я никогда не видела, чтобы ты столько ел за завтраком.
Сидя скрестив ноги на полу жилого фургона, рядом с Лайной и Мартой, Рафаэль уминал третью миску разведенкой в воде овсянки. Он выпил две чашки концентрированного молока с водой и теперь пил третью, с растворимым кофе.
В соседнем трейлере транзисторный приемник Фаро гремел танцевальной музыкой.
Лайна показывала, как хорошо умеет она есть овсянку ложкой. Марта пыталась копировать сестру, но всякий раз у самого рта ложка наклонялась и часть овсянки проливалась на ее ноги и пол.
Отставив миску, Рафаэль посадил Марту на свои скрещенные ноги. Взял ее миску и ложку, начал кормить дочь. Она тоже держалась за ложку, когда Рафаэль наполнял ее едой и нес ко рту.
Открывая рот, Марта не забывала победно глянуть на сестру.
— Ты не поехал утренним автобусом, — заметила Рита.
— Меня не ждут раньше одиннадцати.
— Когда вчера вечером ты не вернулся домой…
— Со мной все в порядке.
Едва миска Марты опустела, она отняла ложку у Рафаэля. И начала барабанить ею по миске в ритме музыки, долетающей через открытые окна и дверь.
Рафаэль рассмеялся.
Не снимая Марту с колен, завел руку за спину, открыл дверцу шкафчика под мойкой, вытащил две кастрюли. Одну поставил перед Лайной, дном вверх, вторую, точно так же, рядом с собой.
Ложкой начал выбивать ритм танца, звучащего из приемника Фаро, в такт Марте. Та хихикнула и еще сильнее заколотила по миске.
