Ричард Пратер - Раскопай эту чертову могилу
— Неубедительно.
Все промолчали, а я спросил:
— Звонил кто — мужчина или женщина? Ты говорил все время о «свидетеле».
— Мужчина.
— Все равно неубедительно. Почему только через полтора часа после так называемого наезда?
— Вовсе не так называемого. Такое случается, и тебе не хуже нашего известно, что свидетели преступления нередко выжидают час — если не целый день, — прежде чем сообщить в полицию. А иногда и вовсе не сообщают. Не желают вмешиваться.
— Восемь к пяти, что звонок был анонимным.
— Это верно. Ты же знаешь, так чаще всего и бывает.
— Ну еще бы. Но только не в этом случае. — Я задумался. — Постой-ка... Ведь вы все тут маетесь из-за того, что нет результатов баллистической экспертизы.
Меня перебил Роулинг:
— Таннер передал мне твой револьвер. Когда мы сюда приехали, я лично произвел из него выстрел в бак. Пулю сравнивают с той, что извлекли из трупа на Двадцать первой. Вот-вот мы получим заключение криминалистов.
На несколько минут я лишился дара речи. Бак, о котором упомянул Роулинг, стоял в криминалистической лаборатории и представлял собой цилиндр высотой девять футов, наполненный водой. В него стреляют из оружия подозреваемого, вылавливают пулю из воды и под микроскопом сравнивают с извлеченной из тела жертвы. Нарезка в канале ствола оставляет на пуле хорошо различимые отметины, которые не менее индивидуальны, чем отпечатки пальцев.
Я немного успокоился, потому что определенно знал: из моего револьвера никого не могли застрелить в десять тридцать вечера. Кольт находился при мне все время — с тех пор, как я вышел из квартиры, и до того момента, когда Таннер забрал его у меня.
— Кстати, насчет твоей блондинки. Ты, кажется, говорил, что она работает в похоронном бюро братьев Рэнд?
— Совершенно верно.
— И она вчера звонила тебе около восьми вечера?
— Да. Я не сказал вам: она позвонила потому, что подслушала разговор — двое мужчин рассуждали о том, с каким удовольствием они разделаются со мной. — И я, пересказав всю историю, закончил: — Где-то около часа ночи они сговорились мне позвонить — чтобы выманить из дома. А потом Лютер должен был подложить бомбу под кровать. — Я теперь и сам понимал, что рассказ мой звучит малоубедительно и, признаться, весьма странно.
Однако никто его не прокомментировал.
— Это правда, — настаивал я. — По крайней мере, она мне так все изложила — и не раз. Но теперь события начинают выглядеть...
— Ты весь вечер таскал револьвер с собой? — спросил Роулинг.
— Да. Если не считать того недолгого времени, когда клал в бардачок машины.
— Зачем?
— Ну... пришлось. Сам знаешь, когда у тебя пылкое свидание с девушкой...
— И никто не мог взять его из бардачка?
— Билл, никто не мог взять ни револьвер, ни саму машину. К тому же я находился в противоположном от Лос-Анджелеса конце, в Голливуде.
— Значит, ты утверждаешь, — вмешался Сэмсон, — что в течение всего вечера никто не мог воспользоваться ни твоей машиной, ни револьвером?
— Клянусь. Окончательно и бесповоротно. И когда ты получишь результаты экспертизы, тебе придется проглотить свою сигару, дружище.
Зазвонил телефон. Сэмсон взял трубку и что-то записал. Потом, нарочито медленно — ну, прямо душу выматывает — раскурил свою сигару. Комнату начали затягивать ядовитые клубы дыма, но на сей раз никто и не подумал отпускать по этому поводу традиционных шуточек.
Сэмсон поднял на меня глаза и, с сожалением пожав плечами, сообщил:
— Никакой Джун Кори в отеле «Визерли» не знают. И, насколько удалось установить, нигде поблизости тоже...
— Позволь...
— У братьев Рэнд никакая Джун Кори не работает, к твоему сведению. И не работала. Женщин туда вообще не берут. Двое наших офицеров показали твое фото мистеру Трупенни — им пришлось поднять его с постели, — и он утверждает, что никогда не видел тебя...
— Не видел? Но ведь я же был там сегодня днем. Поставил эти шутихи...
— Что поставил? — поспешно переспросил Роулинг.
— Я установил... шесть бабахалок... на кладбище. — Я судорожно сглотнул. Да уж, история — глупей некуда. — Понимаете, я хотел выманить их всех из похоронного бюро, чтобы заглянуть в архивы. И мой план сработал. Оба, Трупенни и Джун — та самая блондинка, — в панике выскочили на улицу. А когда я уже собирался уезжать, меня схватили эти придурки, Джейк и Пот, и приволокли домой к Джо Черри.
И я коротко посвятил их в подробности моего вынужденного визита к Черри.
— Черт, это не иначе как Черри. Меня явно подставили, и дирижировал всем этим, скорее всего, Джо Черри.
— А как быть с твоим «кадиллаком»? Ты признал, что он твой. Хотя нам это и так известно.
— Ну да. — У меня даже во рту пересохло. — Посудите сами. Я пробыл у себя в квартире по меньшей мере полчаса. Примерно с двенадцати до половины первого. За это время кто-то мог взять машину, проехать пару кварталов, сбить кого-нибудь и поставить «кадиллак» на прежнее место. Возможно, это была блондинка, которая чего-то испугалась и ударилась в панику. А что, если был не один, а два наезда?
Никто не нарушил молчания. Просто сидели и смотрели на меня.
— Возможны и другие варианты, — продолжал я. — Пока машина стояла за отелем, ее побили, помяли и испачкали кровью...
На этот раз мне ответил Сэмсон. В его голосе звучала усталая безнадежность.
— Вот рапорт криминалистов. Кровь, волосы — все совпадает. Это твоя машина, Шелл. Группа крови и волосы на ней соответствуют крови и волосам погибшей девушки. Кроме того, имеются частицы кожи, характер повреждений и все остальное...
Мне вдруг стало тошно. В голове снова горячим гейзером запульсировала боль. Строго говоря, она и не думала униматься с тех самых пор, как, почти сутки назад, Джейк с Потом отделали меня возле меблирашек «Бискайн» — из-за эмоциональных и прочих перегрузок. Все последнее время мне почти удавалось не обращать на нее внимания, однако теперь ее сила удвоилась, если не утроилась. Вдобавок ко всему, боль обручем стянула и шею.
Когда я заговорил, собственный голос показался мне каким-то чужим и тусклым:
— Что-то здесь не так. Фил. Если все было спланировано против меня заранее, то должно быть... то есть, они могли... я имею в виду тех, кто все затеял... могли остановиться и прихватить волос погибшей и крови...
Мне не удалось довести мысль до конца. В какой-то момент я в замешательстве подумал: а не мог ли я из-за свирепых ударов дубинкой по голове потерять... но нет, я отогнал пугающую мысль прочь. В медицинской практике подобные случаи известны: из-за черепно-мозговой травмы человек способен совершить странные, ужасные поступки, порою даже не отдавая себе в этом отчета. И если пострадавший от контузии не теряет сознания, у него может развиться амнезия или... или ложное восприятие реальности. Но я-то точно знал, что последние двадцать четыре часа был в уме и здравой памяти, если, конечно, не брать в расчет дикую головную боль.
Довольно долго никто из присутствующих не проронил ни звука. Все сидели, молча уставившись на меня. Я облизнул пересохшие губы.
— Черт, как болит голова, — пожаловался я. — Я ведь еще вчера рассказывал тебе о Джейке и Поте... Послушайте. — Я посмотрел сначала на Фила, потом на Билла. — Я знаю, вы поступаете по долгу службы... Действуете в соответствии с законом и все такое прочее. Тут все в порядке, я не в обиде. Но вам прекрасно известно, что по натуре своей я на такое не способен. Я рассказал вам, что произошло со мной, как бы нелепо это ни звучало. Все, что мог вспом... то есть я хотел сказать, в точности, как оно и было на самом деле.
Тут я почувствовал, как что-то шевельнулось в раздрызганных мозгах, тщетно пытаясь проникнуть в мое сознание, поэтому умолк в надежде уловить ускользающую мысль. Похоже, от умственного перенапряжения боль усилилась, словно процесс мышления вызвал прилив крови к сосудам головного мозга. Постойте-ка, ведь Фил сказал, что кровь и волосы девушки соответствуют обнаруженным на моей машине. Девушки...
— Фил, сбита девушка. А еще застрелен парень... Но ты ни словом не обмолвился, кто они.
— Застреленного звали Тонни Ковин. Толкач по кличке Коко.
— Толкач? Наркотиков?
— Да. А девушка была танцовщицей в кинотеатре «Регал». Ее звали...
— Рут! — Меня словно током ударило. — Малышка Рути?
Сэмсон едва не уронил сигару.
— ...Рут Стэнли. А ты откуда знаешь?
— Я разговаривал с ней вчера вечером. О господи... ну надо же, Рути... — Я вспомнил ее в гримерной, с мокрыми от слез щеками, и замолчал, потрясенный. — Ей так хотелось путешествовать, — зачем-то сказал я. — В Париж, в Каир... куда-нибудь далеко...
— Что? Ты это о чем? — удивился Сэмсон.
— Она мечтала повидать мир. Я... она сама мне об этом рассказывала. — Я сглотнул комок в горле. — Это не наезд, Фил. Ее убили.
