Рэймонд Чандлер - Прощай, моя красотка

— Да, — она высвободила свою руку из моей и потерла ее. — У вас, наверное, руки иногда превращаются в тиски, в свободное время? Лин Мэрриот был вымогателем высокого класса. Это очевидно, он жил за счет женщин.

— У вас было что-нибудь с ним?

— Я должна рассказать?

— Возможно, это не так уж разумно.

Она засмеялась.

— Однако я расскажу. Я выпила у него и потеряла сознание. Иногда со мной случается. А он раздел меня и сфотографировал.

— Грязная собака, — сказал я. — А у вас есть эти фотографии?

Она похлопала меня по руке и глухо спросила:

— Как вас зовут?

— Фил. А вас?

— Хелен. Поцелуй меня.

Она мягко упала мне на колени, я склонился над ее лицом и начал то ли облизывать, то ли целовать. Ее ресницы шевелились и щекотали меня, как бабочки. Когда я добрался до ее горящего рта, он был приоткрыт, и язык жалящей змеей выглядывал из-за зубов. Дверь открылась, и мистер Грэйл тихонько вошел в комнату. Я обнимал миссис Грэйл и не мог быстро избавиться от нее. Подняв глаза, я посмотрел на мистера Грэйла и похолодел, как пятка покойника.

Блондинка у меня на руках не шевелилась, даже не закрыла рта. На лице ее было наполовину мечтательное, наполовину язвительное выражение. Мистер Грэйл, издав негромкие к-х-м и г-м-м, будто прочищая горло, извинительно произнес:

— Прошу прощения, — и бесшумно удалился из комнаты. В глазах застыла бесконечная печаль. Я оттолкнул миссис Грэйл, вытащил из кармана платок и вытер лицо. Она, не изменив позы, продолжала лежать на диване, немного наискосок, демонстрируя прекрасную кожу выше чулка.

— Кто это был? — томно спросила она.

— Мистер Грэйл.

— Забудь о нем.

Я отошел от нее и сел в кресло, в котором сидел раньше. Спустя время она выпрямилась, села на диван и посмотрела на меня.

— Все в порядке. Он понимает. Какого еще черта ему ожидать?

— Я думаю, он знает.

— Я еще раз говорю, все в порядке. Этого хватит? Он — больной человек. Какого черта…

— Не кричи на меня. Я не люблю крикливых женщин.

Она открыла сумочку, лежавшую возле нее, достала оттуда маленький платочек и вытерла губы, после чего вынула зеркальце и осмотрела лицо.

— Думаю, вы правы, — сказала она. — Слишком много виски. Сегодня в клубе Бельведер. В десять.

Она не смотрела на меня и тяжело дышала.

— Это приличное место?

— Его хозяин Лэрд Брюнетт. Я его хорошо знаю.

— Согласен, — сказал я. Я уже был холоден и чувствовал себя отвратительно, как будто обокрал нищего.

Она достала помаду, подвела губы и бросила зеркальце. Я осмотрел лицо, вытер его платком и встал, чтобы отдать ей зеркальце.

Она откинулась на спинку дивана, на сей раз демонстрируя соблазнительную шею и лениво глядя на меня.

— В чем дело? — спросила она.

— Ни в чем. В десять часов в клубе Бельведер. Особо не наряжайтесь, у меня только один костюм на выход. В баре?

Она кивнула.

Я вышел из комнаты не оглядываясь. Лакей в холле встретил меня с каменным лицом и подал шляпу.

Глава 19

Я шел по дороге, живая зеленая изгородь скрывала меня. Подойдя ко вторым воротам, я увидел, что у входа дежурил другой человек, здоровенный детина в простой одежде. Прирожденный телохранитель. Он кивком позволил мне выйти.

Раздался автомобильный сигнал. «Купе» мисс Риордан стояло позади моей машины. Я подошел к девушке. Она выглядела недоступной и насмешливой. Сидела, положив изящные руки в перчатках на руль, и улыбалась.

— Я ждала. Полагаю, я там была не нужна. Ну как она вам?

— Готов поспорить, что у нее чулки неважно отстегиваются от пояса.

— Вы всегда говорите такие гадости? — Она покраснела. — Иногда я ненавижу мужчин. Молодых, старых, футболистов, певцов, миллионеров, красавчиков-сутенеров и почти подлецов — частных детективов.

Мне ничего не оставалось, как грустно улыбнуться ей:

— Я знаю, что говорю слишком остроумно. Сегодня мое остроумие прямо-таки висит в воздухе. А кто сказал вам, что он сутенер?

— Кто?

— Не прикидывайтесь дурочкой, Мэрриот.

— Это была догадка наверняка. Простите. Я не хочу быть ханжой. Я полагаю, вы можете отстегивать ее чулки в любое удобное для вас время и безо всякого с ее стороны сопротивления. Но в одном вы можете быть уверены — вы поздно пришли на это шоу.

Широкая улица мирно дремала на солнце. Красиво раскрашенный грузовик бесшумно скользнул к стоянке у дома напротив, затем немного подал назад и остановился у подъезда. На боку грузовика красовалась надпись: «Детская служба Бэй Сити».

Энн Риордан, вытянув шею, посмотрела на грузовик, потом на меня. Я наклонился к ней. Она округлила губы и присвистнула:

— Возможно, вам бы хотелось, чтобы я не совала нос в чужие дела, не так ли? И не имела детей, которых бы не было у вас. А я думала, что помогаю вам.

— Мне не нужна ваша помощь, а полиции не нужна моя. Я ничего не смогу сделать для миссис Грэйл. У нее какая-то длинная запутанная история о пивнушке, откуда за ними следовала машина. Но что это значит? Вшивый пивной погребок на Санта Моника и банда высокого класса. Ведь их парень даже смог определить подлинность нефрита Фей Цуй, когда он его увидел.

— Если ему не сообщили заранее о том, что за ожерелье было на ней.

— Может быть и так, — сказал я и вытащил сигарету из пачки. — В любом случае для меня здесь ничего нет. Ничего! Ни о ком и ни о чем, — добавил я, прикуривая.

— Ничего? Даже психология этих людей вам не интересна?

— Психология? — тупо уставился я.

— Боже мой, — мягко сказала она, — а я-то думала, что вы детектив.

— Кое о чем здесь умалчивают, — сказал я. — Я должен обдумать каждый шаг. У этого Грэйла полно деньжат, а закон у нас в городе там, где его могут купить. Посмотрите, как смешно действует полиция. Никакой рекламы, никакого заявления в прессе. Ничего, кроме тишины и предупреждений. Мне это совсем не нравится.

— Ну что ж, до свидания, — сказала Энн. — Приятно было поближе познакомиться с вами в такой ситуации.

Она включила мотор, передачу и исчезла в вихре пыли.

Я проводил ее долгим взглядом и посмотрел через улицу. Шофер грузовика «Детская служба Бэй Сити» вышел из подъезда с картонной коробкой. Его форма была такой белоснежной, сияющей и накрахмаленной, что я стал ощущать себя чистым, только глядя на него. Он поставил коробку в грузовик и уехал. Подумалось, что эта машина увезла грязные пеленки.

Я втиснулся в свою машину и, прежде чем поехать, посмотрел на часы. Было ровно без двадцати пяти пять. Шотландское виски бродило во мне всю дорогу до Голливуда. Я даже проскакивал красный свет.

«Прекрасная маленькая девочка, — говорил я сам с собой вслух в машине, — для парня нужна маленькая девочка». Никто ничего не ответил. «Но мне не нужна», — сказал я. На это также не было ответа. «В десять часов вечера в клубе Бельведер», — произнес я. Кто-то ответил: «Подумаешь!»

Голос был очень похож на мой.

Было без пятнадцати шесть, когда я добрался до своего офиса. В здании было тихо. Машинка за стеной не стучала. Я зажег трубку и плюхнулся в кресло. Усевшись поудобнее, я погрузился в ожидание.

Глава 20

От индейца воняло. Воняло рядом, в маленькой приемной, в которую я выглянул из кабинета, когда зазвонил входной звонок. Он стоял в двери с выражением бронзовой статуи на лице. Это был человек с внушительным торсом и большой грудью, он выглядел, как бродяга.

На нем был грязно-коричневый костюм. Пиджак казался слишком узким в плечах, а брюки немного жали где-то под мышками. Его шляпа была размера на два меньше, чем надо бы, и обильно пропиталась пóтом человека, которому она когда-то приходилась впору. У индейца этот головной убор сидел там, где у дома находится флюгер. Его воротник был не меньше хомута и имел тот же грязно-коричневый оттенок. Галстук свисал над застегнутым пиджаком, черный галстук, завязанный плоскогубцами в узел размером с фасолину. Вокруг его великолепной обнаженной шеи поверх грязного воротника, была повязана черная лента, как у старой женщины, стремящейся оживить свой наряд.

Лицо индейца выглядело совсем плоским. Его большой мясистый нос казался таким же крепким, как нос крейсера. Глаза не имели век, плечи были как у кузнеца, а короткие и, похоже, неловкие ноги были заимствованы у шимпанзе. Позже я выяснил, что они были только короткими, а не неловкими.

Если бы он был немного почище и облачен в белый халат, то напоминал бы свирепого римского сенатора.

Его вонь была запахом первобытного человека, а не липкой грязи городов.

— Эй, — сказал он. — Пошли скорее! Пошли!

Я вернулся в кабинет и поманил его пальцем. Он пошел за мной, производя столько же шума, сколько муха, ползая по стене. Я сел за стол и профессионально скрипнул вращающимся креслом. Индейцу я указал на стул для посетителей по другую сторону. Он не сел. Его маленькие черные глазки были враждебны.