Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Джоан Роулинг

Трудно было сказать, какой эффект произвели эти вопросы на Иниго, потому что его лицо уже покрылось крапинками, но Страйку показалось, что он увидел проблеск шока. Страйк догадывался, что Иниго был очарован девушкой, которую он считал уязвимой и невинной, и действительно, он мог представить, что Кеа очень хорошо играет эту роль.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — сказал Иниго. — Я понятия не имею, кто такой этот Кардью.

— Правда? Он играл Дрека, пока его не уволили за антисемитское видео, которое он выложил на YouTube.

— Я не следил за всеми махинациями вокруг этого проклятого мультфильма. Все, что я знаю, это то, что Кеа — уязвимый молодая девушка, которая попала в плохую ситуацию, и я скажу вам это прямо сейчас: она определенно не Аноми. Абсолютно нет.

— Значит, вы никогда не обсуждали с ней “Чернильно-черное сердце”?

После небольшой паузы Иниго сказал,

— Только в самых общих чертах. Естественно, после того, как я понял, кто она, мы упомянули об этом. Она чувствовала, что ее обокрали. Я предложил ей свой совет. Как бывший издатель, я обладаю некоторым опытом в этой области.

— Так вы поддерживали ее в ее заявлениях о плагиате?

— Я не поддерживал ее претензии, я просто дал ей толковый совет, — сказал Иниго, когда Робин отнесла разбитый стакан на кухню и положила его в мусорное ведро. — Ее психическое здоровье страдало от ощущения, что ею воспользовались — использовали, а потом выбросили. Она нуждалась в дружеском внимании: Я его предоставил. У нас с Кеа много общего, — добавил он, еще больше покраснев.

Страйк вспомнил обнаженную красоту Кеа, сидящей напротив него в “Горничной”, и вгляделся в одутловатое лицо средних лет с расширенными порами и фиолетовыми мешками под бледно-серыми глазами.

— Я прекрасно знаю, каково это — когда тебя обрывают в расцвете сил, — продолжал Иниго, — знать, что мог бы преуспеть, но наблюдать, как преуспевают другие, в то время как собственный мир сжимается вокруг тебя, а все надежды на будущее рушатся. Меня выгнали с моей чертовой работы, когда эта ублюдочная болезнь настигла меня. У меня была моя музыка, но группа, мои так называемые друзья, ясно дали понять, что не готовы приспособиться к моим физическим ограничениям, несмотря на то, что я был лучшим музыкантом среди них. Я мог бы сделать то, что сделал Гас, пойти по пути стипендии, о да. И у меня тоже было много художественных способностей, но из-за этой чертовой болезни я не мог уделять необходимое время, чтобы заниматься этим…

Зазвонил мобильный Робин. Она уже собиралась вернуться на свое место, но теперь, вытащив телефон из кармана с извинениями, посмотрела на номер звонившего, затем сказала,

— Думаю, мне лучше ответить, извините.

Поскольку в помещении открытой планировки, где они сидели, не было укромного места для разговора, Робин вышла обратно на улицу. Когда она уходила, Иниго снял очки и вытер глаза, которые, как теперь понял Страйк, наполнились слезами во время его рассказа о различных потерях. Нацепив очки на нос, он громко фыркнул.

Но если Иниго Апкотт ожидал сочувствия от Страйка, то его ждало разочарование. Тот, кто когда-то лежал на пыльной дороге в Афганистане, с оторванной ногой и отрубленным туловищем человека, который несколькими минутами ранее балагурил о пьяном мальчишнике в Ньюкасле, не испытывал жалости к разбитым мечтам Иниго Апкотта. Если коллеги Апкотта по работе и товарищи по группе не были склонны к великодушию, Страйк готов был поспорить, что это было вызвано скорее задиристой, самодовольной натурой сидящего напротив него человека, чем отсутствием сострадания. Чем старше становился Страйк, тем больше убеждался, что в процветающей стране в мирное время — несмотря на тяжелые удары судьбы, от которых никто не застрахован, и незаслуженную удачу, которой явно воспользовался Иниго, унаследовавший богатство, — характер является самым мощным фактором, определяющим течение жизни.

— Вы передали Кеа все, что рассказала вам ваша жена, о переговорах с Мавериком и так далее?

— Я… возможно, упомянул об этом, — сказал Иниго, его обида на бесстрастный тон Страйка была очень очевидна, и он повторил: — Но только в самых общих чертах.

— Кеа просила вас передавать сообщения Джошу?

— Иногда, — ответил Иниго после некоторого колебания.

— Но вы не передавали эти сообщения?

— У меня нет никаких контактов с Блеем.

— И я полагаю, вы вряд ли можете просить свою жену передавать ему сообщения от Кеа.

Единственным ответом Иниго было поджатие губ.

— Вы обещали Кеа какую-либо помощь, кроме консультирования по поводу ее претензий по плагиату?

— Я дал ей некоторые гарантии.

— Гарантии в чем?

— Она прекрасно знает, что моя жена ее недолюбливает, — сказал Иниго. Кеа наверняка приходило в голову, что ее могут обвинить в том, что она Аноми или в причастности к смерти Ледвелл. Я просто пообещал ей, что образумлю Катю. Я повторяю, — решительно сказал Иниго, — Кеа не может быть Аноми.

— Почему вы так уверены?

— Ну, во-первых, она слишком нездорова, — громко сказал Иниго. — Любая продолжительная работа — создание и поддержание онлайновой игры такого типа, о которой идет речь, — была бы для нее невозможна из-за ее медицинских проблем. Ей требуется много отдыха и сна — а сон не так-то легко дается при этой проклятой болезни.

Более того, Аноми напала на Кеа в сети. Она была очень неприятна для Кеа. Кеа была очень расстроена этим.

— Она? — повторил Страйк.

— Что?

— Вы только что назвал Аноми “она”.

Иниго нахмурился на Страйка, затем сказал,

— Моя жена не хотела, чтобы я рассказывал вам об этом в ваш первый визит. Я согласился, потому что не хотел, чтобы Катя потом ныла и жаловалась. Есть предел того, с чем я могу справиться; я не должен испытывать стресс. Но в конце концов, — сказал Иниго, снова вспыхнув, — она вряд ли может жаловаться, когда меня преследуют и домогаются в месте, которое должно быть для меня убежищем…

— Ясмин Уэзерхед — Аноми, — сказал Иниго. — Она работает в ИТ, она любопытная, манипулирующая и всегда добивалась всего, что могла получить. Я понял, что задумала эта чертова