Зверь милосердия - Фредерик Браун
Чувствовала я себя прекрасно. Никакого похмелья, потому что вчера я не брала в рот ни капли, а позавчера в четверг, лишь самую малость, чтобы поскорее прийти в себя. Боже милостивый, как кошмарно я себя чувствовала в четверг после ужасного скандала с Фрэнком накануне вечером. Наверное, виновата была все-таки я. Бедный Фрэнк, как он отправился на работу после такой ночи! Сама же я улеглась и дрыхла до полудня. Но он тоже виноват — зачем пререкаться со мной? Не проще ли двинуть мне как следует, чтобы я отключилась, и уложить в постель? Он боится, что я от него уйду. Может, и уйду. Не могу сказать точно, пока это не произойдет.
Фрэнк меня любит, а мне хотелось бы, чтобы он не любил меня. Потому что в один прекрасный день я его всё равно брошу, и мне будет неприятно сознавать, что из-за меня он страдает. Наверное, поэтому я иногда так безобразно веду себя с ним, особенно когда напьюсь. Хочу, чтобы он наконец вышел из себя, разлюбил меня — для своего же блага.
Не знаю, какими были бы наши отношения с Клайдом. Фрэнк не подозревает о его существовании, он никогда не видел его и даже не слышал его имени. Когда мы с Клайдом ездили в мотель — а было это всего несколько раз, — мы отправлялись туда в конце дня, а домой я возвращалась около часа ночи. В это время закрываются последние таверны. Фрэнк ни о чем не догадывался, потому что из машины Клайда я выходила за квартал или два от дома. Но по-настоящему я не люблю и Клайда. Может быть, способность любить исчезла шесть лет назад — через год после того, как я вышла за Фрэнка. Тогда у меня был выкидыш, и мне удалили какие-то органы — Фрэнк назвал их трубопроводами, — теперь я не могу иметь детей. Если бы у меня был ребеночек или даже несколько малышей, возможно, я любила бы Фрэнка, как прежде, и наша жизнь была бы иной. С другой стороны, это не так уж плохо, потому что Фрэнк мексиканец, наши дети тоже были бы наполовину мексиканцами, а ведь многие имеют против них предубеждение. Конечно, это глупо, но предубеждение, тем не менее, существует, иногда даже более сильное против детей от смешанных браков, чем против чистокровных мексиканцев. Мои малышки встретили бы в жизни немало трудностей. Ребеночек, которого я потеряла, следующей осенью мог бы пойти в школу, и тогда мне, естественно, даже в голову не пришло бы, что когда-нибудь я покину Фрэнка.
И пить я бы не стала, по крайней мере, не в таких количествах.
Мне почти тридцать, моложе я не становлюсь и если собираюсь выбраться из этой наезженной колеи, то сейчас самое время. Ещё несколько лет, и никто на меня и не взглянет. Или я окончательно сопьюсь.
Да, Клайд, возможно, мой последний шанс. Но буду ли я по-настоящему счастлива с ним? Разве существует такая вещь, как счастье? Но жизнь с ним не будет такой однообразной и скучной. Если я захочу выпить, он выпьет вместе со мной. И зарабатывает он больше Фрэнка, думаю раза в два. Но главное, мы уедем отсюда, из этой раскаленной пустыни, где, едва выбравшись из города, не увидишь ничего, кроме скорпионов, кактусов и песка. Боже милостивый, как часто я вспоминаю чудесные озера Миннесоты тысячи озер, окруженных прохладными зелеными лесами! Я жила там, пока не закончила школу, и наверное, так никогда и не пойму, что заставило меня переселиться в Тусон. Если я соглашусь уехать с Клайдом, он отвезет меня туда, куда я захочу. Даже в Рино. Рино может стать первой остановкой, если я пожелаю узаконить наши отношения Правда, Клайд особого энтузиазма не проявляет, потому что для получения развода даже в Рино надо официально информировать Фрэнка. Таким образом, он узнает, где мы находимся, и Клайд опасается, что он последует за нами с полицейским пистолетом. Лично я не думаю, что Фрэнк решится на подобный поступок, особенно если я оставлю ему записку, где всё объясню. Тем не менее, гарантии я дать не могу. Поэтому, возможно, Клайд и прав, когда говорит, что, в сущности, не имеет значения, состоим мы в законном браке или нет. Главное, чтобы люди в тех краях, где мы обоснуемся, считали нас мужем и женой.
С тех пор как вышла за Фрэнка, я не выезжала дальше Большого Каньона, а он в том же штате, что и Тусон. Да и было это очень давно — семь лет назад, в наш медовый месяц. Имеется ещё одно преимущество совместной жизни с Клайдом — у него всегда есть шанс заработать кучу денег. Тогда уж мы попутешествовали бы по-настоящему, изменили бы образ жизни. Кроме того, у нас с Клайдом совпадают вкусы, нам нравится одно и то же — танцы, шоу, ночные клубы, красивая одежда. Он говорит, что в Сан-Франциско или в другом месте, куда мы переберемся, он будет ходить в ночные клубы в смокинге, что выглядело бы крайне нелепо в Тусоне, а у меня будет вечернее платье — одно из тех, которые он мне купит.
Фрэнк проснулся. Он зевнул и потянулся, а я закрыла глаза, чтобы он думал, что я сплю.
Интересно, что бы он сделал или сказал, если бы знал, какие у меня в голове бродят мысли? Избил бы меня? Или убил? Ни то, ни другое. Думаю, сам он никогда бы меня не оставил.
Услышав, как он ставит на плиту кофейник, я подумала, что пора вставать. Я научилась одеваться быстро и быть полностью одетой к тому моменту, когда Фрэнк возвращается в спальню. Сейчас я тоже быстро оделась. Иногда по утрам у него появляется игривое настроение, а в это утро мне не хотелось, чтобы он меня трогал. Почему, подумала я, секс больше не доставляет мне наслаждения? Вернее, такого сладостного, как прежде? Наверное, дело не в возрасте — двадцать девять лет не старость. И не в операции, которую я перенесла, после неё всё было в порядке. Нет, пожалуй, всё же именно, тогда ощущения стали постепенно ослабевать. Даже с Клайдом секс не приносит мне особого удовольствия, хотя с ним всё же приятней, чем с Фрэнком. С Клайдом мне, по
