Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Джоан Роулинг
Он узнал родителей Робин, сияющих на праздновании двадцать пятой годовщины, которое, судя по серебристым воздушным шарам за их спинами, должно было быть двадцать пятой годовщиной. Ее мать Линда не часто улыбалась при встрече со Страйком, но с каждым опасным эпизодом, в который попадала ее дочь, работая на агентство, она все меньше любила его. На второй фотографии был изображен хихикающий малыш в розовом пятнистом купальнике, стоящий под садовым разбрызгивателем: Страйк предположил, что это племянница Робин. На третьей фотографии была изображена взрослая Робин под руку со своими тремя братьями, со всеми из которых Страйк был знаком, на четвертой — шоколадный лабрадор, а на пятой — группа людей, сидящих за обеденным столом, из большого окна рядом с которым открывался захватывающий вид на Маттерхорн на закате.
Оглянувшись, чтобы убедиться, что Робин не появится снова, он поднял фотографию и рассмотрел ее. Другой малыш сидел на высоком стульчике в конце стола, в его пухлой руке была зажата пластиковая ложка. Робин улыбалась в камеру с места примерно в середине стола, а рядом с ней сидел крепкий мужчина с аккуратной песочной бородкой и глазами, которые показались Страйку рыбьими, и тоже улыбался, положив руку на спинку стула Робин. Страйк все еще держал в руках эту фотографию, когда Робин вернулась со столовыми приборами.
— Маттерхорн, — сказал он, ставя фотографию на прежнее место.
— Да, — сказала Робин. — Это было так красиво. А Аноми был там? — спросила она, указывая на iPad.
— Нет, — сказал Страйк. — Давай я помогу донести.
Оба так устали, что за ужином разговор был неспешным, и Робин регулярно делала паузы, чтобы подвигать лапами Баффи в игре. Аноми не появлялся, и единственными модераторами были Папервайт и Морхауз, ни один из которых не укорял Баффипоус за длительное бездействие.
— Если я хочу пройти тест на модератора, мне придется найти время, чтобы пересмотреть мультфильм на следующей неделе, — сказала Робин, когда они убирали тарелки после ужина.
— Я знаю, — сказал Страйк. — Нам придется расставить приоритеты.
После мытья посуды Страйк проверил, сообщили ли об аресте Ормонда, но ни на одном из новостных сайтов, которые они посетили, эта история еще не появилась. Вскоре после этого они улеглись в свои постели, и если оба осозновали интимность того, что Робин передала Страйку его чистое банное полотенце и стопку чистого постельного белья, а также о том, что они пользуются одной и той же ванной, то каждый скрывал это под деловитостью, граничащей с грубостью.
Лежа в своей новенькой пижаме, со смазанным кремом концом культи и протезом ноги, прислоненным к стене, Страйк едва успел подумать о том, что диван-кровать Робин удивительно удобен, прежде чем провалился в глубокий сон.
Готовясь ко сну всего в двенадцати футах от него, Робин слышала храп Страйка даже сквозь рэп, звучащий наверху, что забавляло и немного успокаивало ее. После переезда на Блэкхорс-роуд она наслаждалась удовольствиями одинокой жизни, наслаждалась независимостью и покоем, но сегодня, после взрыва в офисе, утешением было присутствие Страйка, даже если он уже крепко спал и урчал, как трактор. Последняя осознанная мысль, прежде чем уснуть, была о Райане Мерфи. Хотя свидание с ним еще не состоялось и, возможно, никогда не состоится, эта возможность каким-то образом устранила дисбаланс между ней и Страйком. Она больше не была влюбленной дурочкой, преданной целибату в надежде, что Страйк однажды захочет того, чего он так явно не хотел. Вскоре она погрузилась в мир грез, где она снова была на грани замужества с Мэтью, который объяснял ей в притворе церкви, как ребенку, что если бы она только спросила его, он мог бы рассказать ей, кто такой Аноми, и что ее неспособность увидеть то, что было так очевидно для всех остальных, доказывает, что она не годится для работы, которая чуть не разлучила их навсегда.
Глава 76
Что это за постоялый двор
Где на ночь
Странный путник приходит?
Эмили Дикинсон
XXXIV
Войдя в гостиную на следующее утро в семь часов, Робин обнаружила, что Страйк уже одет, диван-кровать возвращен в свое обычное состояние, а постельное белье Страйка аккуратно сложено. Она приготовила им обоим чай и тосты, и, когда они усаживались за стол, где ужинали, Страйк сказал,
— Давай отправимся прямо к Апкоттам и выясним, чем Иниго делился с Кеа. Потом, в зависимости от того, что он нам скажет, поедем в Кингс-Линн.
— Хорошо, — сказала Робин, хотя вид у нее был несчастный.
— В чем дело?
— Просто интересно, что скажет Катя, когда поймет, что Иниго все это время общался с Кеа.
— Полагаю, она будет серьезно разозлена, — сказал Страйк, слегка пожав плечами. — Не наша проблема.
— Я знаю, но я не могу не сочувствовать ей. Думаю, их дети будут счастливее, если они расстанутся, хотя…
Телефон Страйка зажужжал. Он поднял его, прочитал только что пришедшее сообщение, и выражение его лица сразу стало яростным.
— Что случилось? — спросила Робин.
— Чертов Натли!
— Что он сделал?
— Он подал в отставку, вот что он сделал!
— Что? — сказала Робин. — Почему?
— Потому что, — сказал Страйк, который быстро прокручивал вниз абзац самовосхваления, присланный Натли, — его жена не хочет, чтобы он работал на нас теперь, когда мы подверглись бомбардировке. — “Я знаю, что у вас не хватает рабочих рук, и как только ситуация с террористами прояснится, я буду счастлив…” О, ты будешь чертовски счастлив, бесполезный кусок дерьма?
— Послушай, — сказала Робин, когда последствия уменьшения числа субподрядчиков быстро пронеслись в ее голове. Ты должен проработать Иниго один. Я займусь Эшкрофтом, как и планировалось, и…
— Мы будем держаться вместе, — сказал Страйк. — На гребаной бомбе были наши имена, на гребаной новостной заметке — наши фотографии, и я воспринимаю этих ублюдков из Халвенинга всерьез, даже если ты не воспринимаешь.
— Конечно, я воспринимаю их всерьез, а ты что…?
— Тогда не предлагай мне того, что будешь бродить в одиночку, — сердито сказал Страйк, встал из-за стола и, забыв обо всех своих решениях предыдущего
