Александр Лекаренко - Сумеречная зона
— Ну, как хочешь, — Дядык индифферентно пожал плечами, — а я думал, ты поделишься со мной своим тормозком.
— Каким тормозком?
— Тормозищем. Девка какая-то принесла.
— Как выглядела девка?
— Здоровенная, как ее тормоз. Во, — Дядык показал на полметра выше своей головы. — Но красивая. И черная, как у негра в дупе.
— Что сказала?
— Просила передать «спасибо» за науку. Чем ты ее учил, Воронцов?
— А ну, идем, покажешь.
На столе стояла большая квадратная коробка, в которую упаковывают торты, расписанная яркими цветами и плотно перетянутая красной лентой.
— Во, затянула, — заметил Дядык. — Это, чтоб я не залез.
В упаковке находился почти обычный тормозковый набор, — литр «шнапсу», копченая свиная нога, дыня. А под всем этим добром лежала клетчатая коробка для шахмат. Воронцов открыл коробку и увидел свое лицо в сияющем, как зеркало, металле пилы, скалящей остро отточенные зубья с обеих сторон лезвия.
Глава 27
Пузырь времени лопнул, время вырвалось наружу, сминая головы копытами, колесница Джаггернаута ускорила ход и бойни Аримана наполнились.
В эту ночь кто-то зарубил на опорном пункте Толика Дядыка и вместе с ним неизвестную женщину, личность которой устанавливалась. В эту же ночь в квартале развлечений были зарезаны пилой проститутка и двое туристов из Германии. Уже под утро на подъездной дороге к кварталу была обнаружена залитая кровью машина патрульно-постовой службы и три страшно изуродованных трупа милиционеров в ней.
Воронцов сообщил руководству, что имеет агентурное сообщение о подозреваемом, который может скрываться в брошенном здании «Плюса». Здание взяли штурмом, высадив двери и окна, в операции участвовал не только розыск, но и весь личный состав райотдела, вплоть до последнего патрульного милиционера, и тех, кто в срочном порядке прибыл из отпуска, «Плюс» обшарили по сантиметру, взломали пол и стены, но ничего не нашли, девушка и собака исчезли.
Подключилось УВД, все райотделы, во всех районах города начали переворачивать вверх дном все, где мог затаиться человек с пилой, на дорогах восстановили упраздненные посты ГАИ. Это была не просто полицейская операция, действия имели ярко выраженный характер мести, маховик насилия, раскручиваясь против насилия, рубил в капусту и правых и виноватых, под шумок пристрелили нескольких «авторитетов», которых не могли взять законным путем, конторы наполнились воплями и скрежетом зубов. Милицейские пацаны рвали тельняшки, спрятанные под формой, глотали водку и шли вышибать двери и валить заборы, не глядя, что там, под ногами, — кукла или ребенок. Часть граждан возроптала, другая часть — воспрянула духом, решив, что где-то, кто-то, наконец-то, принял правильное решение и взмахнул твердой рукой.
Воронцов наблюдал все это, стиснув зубы, он уже видел подобное в Карабахе, в Сумгаите, в Педжикенте.
Да, сейчас делалось много правильного и полезного, да, «братки» упали на брюхо, не смея под ять головы, но в суматохе били невинных, рвали цепочки с шей у беззащитных блядей и растаскивали воровские «общаки», а «комсомольцы», делали себе карьеру и расправлялись с персональными врагами, это было время дилетантов, время сыска закончилось.
А на четвертые сутки яростных «зачисток» некто, вооруженный пилой, вошел в массажный салон на «улице красных фонарей» и зарубил там двоих посетителей прямо на столах и двух девушек, рядом с ними.
Полицейский террор пер по головам, как каток, давя и бандита, и старуху, торгующую самогоном, вместе с ее бутылками и болячками, но он не мог достать одинокого убийцу, который, терроризируя всех, был вне общества, вне системы и вне структур, по которым можно проехаться катком.
Воронцов понимал, что время частных расследований прошло, но он не мог доверить катку основные детали расследования — нападение на него самого и вызов в коробке из-под торта, — он не хотел сам оказаться под катком и не верил, что каток сможет извлечь из этих деталей пользу.
Ржавый гвоздь, — вот, что могло остановить зверя; Воронцов знал, что упырь придет за ним. Но он не хотел, чтобы за ним приходили, и не хотел, чтобы его вбили в землю рядом с упырем. Он полжизни провел в усилиях выйти за пределы любого давления, теперь он был там же, где и упырь, — вне системы. Они снова остались вдвоем. Игра продолжалась в сумеречной зоне, вне закона, вне систем, противники кружились среди светотени, сживая друга со света и меняя правила игры каждый своим движением, вопрос состоял только в том, кто сумеет сделать последний ход, пока часы еще тикают.
Глава 28
— Какое мне до этого дело? — сказал Хозяин.
— Это твое дело, заниматься убитыми блядьми. А я занимаюсь финансами.
Они сидели в креслах напротив друг друга, в гигантском кабинете, сплошь обшитом панелями красного дерева, снаружи не проникало ни звука, было прохладно, пахло дорогими сигарами.
— Ты застраховался от милиции, но ты не можешь застраховаться от сумасшедшего, — сказал Воронцов. — Он убивает людей на твоей территории.
— На мою территорию не пройдет и дивизия «зеленых беретов». Мне нет дела до того гадюшника рядом с зоной.
— Ты родился в том гадюшнике.
— У тебя хорошая память, усмехнулся Хозяин. — Это бывает вредно. Что ты хочешь?
— Его до сих пор не поймали, потому что не там ищут. В квартале менты не делают резких движений, ты сделал все, чтобы повязать им руки. А он умен и хитер, он прячется где-то там или где-то рядом.
— О чем ты болтаешь? — поморщился Хозяин.
— У меня прекрасные отношения с милицией. Почему ты не пойдешь и не сделаешь то, за что тебе деньги платят?
— Потому что это нельзя сделать силами одного человека. А ты не за то платишь начальнику УВД, чтобы он выгреб из квартала всю наркоту, всю шелупонь, которая там сидит, и поставил точку на бизнесе. Все мы знаем, кем он был пять лет назад, он стоял на дороге в занюханном Марьинском районе и сшибал червонцы с колхозных водителей, пока ты не сделал его начальником.
— Ты совсем потерял осторожность и не фильтруешь базар.
— Я старый, глупый и мне нечего терять.
— Ты старая, хитрая лиса. У тебя никогда ничего не было, кроме твоей драной шкуры. Но тебе есть, что терять, — твою вшивую гордость.
— Моя гордость ничуть не вшивей твоей. И я не обираю вдов и сирот.
— Я не обираю вдов и сирот! Я даю им работу, я строю для них дома. А что делаешь ты, кроме того, что пишешь отказники, когда кто-то залезет к ним в карман?
— Сам подаю, иногда, — Воронцов пожал плечами. — Если есть деньги.
— У тебя их нет и никогда не будет. Я не думал, что у тебя хватит наглости заявиться сюда. Но я прощаю тебе, ради Аллаха, потому что ты умом тронутый. Уходи отсюда и сделай так, чтобы я больше о тебе никогда не слышал, если хочешь спокойно умереть.
Когда Воронцова вывели, Хозяин вскочил с кресла, швырнул в холодный камин сигару и зашагал по кабинету. Квартал развлечений не был его бизнесом, как тявкала эта старая ментовская ищейка, квартал был местом, где он родился и вырос, там жили друзья его детства. Он не мог допустить, чтобы они считали его фуфлыжником, чтобы они могли, хотя бы, заподозрить, что великий Хозяин, не контролирует ситуацию. Он понимал, что нельзя доводить ментов до крайности, когда они будут вынуждены перевернуть квартал вверх дном, и понимал, что нельзя позволить какой-то твари бродить по кварталу и резать клиентов. Он потянулся к телефонной трубке.
Воронцов же, которого две насмешливо улыбавшиеся «гориллы» провели до его задрипанной «пятерки», улыбаясь про себя, рулил к городу и поздравлял себя с успешно проведенной операцией.
Главное — ему удалось проникнуть к Хозяину. Он не сомневался, что люди, которые заправляли в квартале, возмущены, взбудоражены убийствами и ищут убийцу. Но они не знали, где искать. Теперь знают, Хозяин не мог остаться безучастным к происходящему в квартале, он примет меры. Целью операции было выгнать зверя из тьмы, в которой он скрывался, на свет, поменяться с ним местами. Воронцов ничуть не кривил душой, когда утверждал, что у милиции связаны руки в квартале, так оно и было на самом деле. Он не мог рассчитывать достигнуть результата, сообщив о своих подозрениях руководству, да и кем был Воронцов для своего руководства? В руководстве сидели очень серьезные люди, высокие профессионалы вроде бывшего гаишника, они сами знали, что делать. Но теперь на зверя начнется охота, его выкурят из берлоги, а у входа будет ждать его Воронцов, со своим другом Готтлибом.
Всю оставшуюся часть дня Воронцов провел на работе. За это время разыскали бывшего владельца сдохшего «Плюса» и вытрясли из него все, что он знал. Сообщил он следующее: да, у него была охрана, которую он уволил вместе со всем остальным персоналом и больше никого не видел, в здании фирмы не появлялся уже около года. Ни о какой охраннице с собакой он не имел никакого понятия. Владельца отпустили восвояси, настращав на всю оставшуюся жизнь, взяв подписку о невыезде и строго предупредив, чтобы не переходил дорогу на красный свет. Поиски девушки с собакой результата не дали, поиски в спецпитомниках результата не дали, охранников нашли всех и проверили на причастность — безрезультатно. Остальной персонал находился в рутинной проверке без всякой надежды на результат, начальника охраны не нашли, в чем не было ничего удивительного, поскольку он был приезжим, розыски верзилы, принесшей «тормозок», предпринятые Воронцовым самостоятельно, результата не дали, глухими оставались пока и убийства в квартале.
