Валерий Гусев - Вольный стрелок
Его тут же заметили. Один из официантов – молодой, крепкий, быстроглазый – поймал его взгляд и плавно поспешил к угловому столику среди кадок с ретро-пальмами, где шумно гужевались крутые сопляки.
Он даже ничего не сказал им, просто, как мне показалось, сделал какой-то условный знак, и крутейшие суетливо засобирались. Вскочили, застучали ладонями в накачанные груди, чуть не рыдали от желания угодить: Володя! Все! Все, Володя! Всегда готовы!
– Однако дисциплинка, – заметил я по пути к отбитому столику. – Смотрю, ты в авторитете.
– Да это так, – поморщился Володя. – Держат всего-то по ларьку, а гонору… девать некуда. Я ими с мелким рэкетом борюсь. Клин клином.
На столе уже белела скатерть, стояла чистая пепельница, зажигалка, сверкали в боевой готовности две наполненные рюмки.
– Аперитив, – важно-небрежно уронил в их адрес Володя.
– Да что ты! – Я вытаращил глаза в сером провинциальном восторге. – Надо попробовать. На Москве потом расскажу. Бабкам у подъезда. Не поверят, поди.
– А ты не привирай, – посоветовал Володя, поднимая рюмку, – расскажи, как было.
Мы по-старому чокнулись за встречу.
– Не, – сморщился я, поставив пустую рюмку, – не, наша-то простая попервей будет. Особенно на берегу речки. Чтоб в ней кувшинки цвели и лягушки квакали. Посмотрим, чем кормить станешь. Если не то – уйду не попрощавшись. Я больше к княжеской кухне попривык.
Нам принесли закуски, запотевший графин нашей, что попервей. После обмена новостями я спросил Володю:
– Звание хочешь? Вне очереди.
– Хочу, – не стал он ломаться. – Да повыше.
– Будешь меня слушаться – не только на погоны получишь, но и на грудь. Дело в том, что на твоей территории, по моим сведениям…
– По твоим сведениям! – прервал он меня. – Сказал бы уж честно – по твоей наводке.
– Обижаешь, не угадал. Инициатива не моя, я только подстраиваюсь. Дай сказать-то. Записывай: по моим сведениям, готовится незаконное латентное (люблю умные слова) вторжение в частное владение. Записал?
– Что за дачка-то?
– Вилла Мещерского.
– Что? Ну ты поработал. Ведь он, по моим сведениям, – подчеркнул Володя, – давно не у дел. Живет смирно, почти одиноко.
– Там, Володя, непонятное что-то назревает. По-моему, у Бакса к нему претензии.
– Не слабо, – посерьезнел Володя. Я бы сказал – помрачнел.
Еще бы – такая головная боль.
– Что нужно?
– Нужно этого человека взять. Сделать задержание с поличным, жестко, с прибамбасами. По полной программе. И развалить его на месте.
– А потом?
– Я сам еще не знаю. В зависимости от того, что он нам напоет. Дело серьезное. Готовится очень крутая разборка. Тебе ведь не нужны трупы? На твоей мирной территории?
– Своих хватает. – Володя переждал официанта. – Когда это будет?
– Вот-вот, я дам тебе знать.
– В засаде посидим? Молодость вспомним?
– Не просто все. Вилла уже месяц под наблюдением. Наблюдателя я сделал. Он начал работать на меня.
– Уверен?
Хороший вопрос.
– Нет, конечно.
– И что ты планируешь?
– Стало быть, так. Возьмешь на дело служебную машину, желательно с мигалкой и вопил кой. Расходы я оплачу, мандаринами. И чачей…
– Коньяком, – поправил условия Володя.
– …Машину оставишь с водителем у поворота на Лыхны…
– Это у самой виллы, напротив косы? – уточнил он.
– Именно. Водитель должен быть в милицейской форме. Ему инструкция: как только на вилле станет шумно, пусть он своего шума добавит. А тебя буду ждать внизу, у моря. С ластами и в маске плаваешь?
– В сауне, однако. Но без маски.
– По дороге научу. Если сразу не утонешь. Вопросы есть?
– Есть: чай, кофе?
– Кофе.
– Похоже, ты в скверную историю попал, Серый?
– Стало быть, не в первый раз.
– Дай Бог – не в последний, – пожелал. И утешил: – Может быть очень плохо.
– Я знаю. В пансионате «Рододен-дрон»…
– Тебя взрывали?
– Девка какая-то. В рыжем парике.
– Жениться небось обещал?
– Было немножко. Один раз. Думаю, о плане Мещерского взять меня на охрану дошло до Бакса. К тому же у его друзей счеты ко мне. Вот и решили одной пулей двух зайчиков снять.
– А ты, значит, ушел? – не поверил Володя.
– Заботами Мещерского. Потому и согласился на него работать, не люблю в долгах ходить.
– Откуда же он про бомбу узнал?
– Догадываюсь. Скоро буду точно знать.
– Все у тебя?
– Если бы. Только начинаю. Вот тебе загадка: встретился мне в горах парень. Джигит – бурка, папаха, газыри, порохом набитые, кинжал кубачинский на поясе…
– Зовут по-разному – то Арчил, то Анчар, что имя, что кличка – не поймешь, – кивнул Володя. – Он не местный, издалека. Сколько-то лет назад в розыске был. Семью одну вырезал, мальчишек. Дом сжег. И сначала в горы ушел. Но пойди найди его в горах. Особенно если его там нет, верно?
– Ты мне справочку на него сделай, хорошо?
– К завтра?
– К вчера. И вот это попробуй прояснить, – я передал Володе баночку с «горсткой пепла». – Хоть что-то.
Володя поднял баночку на просвет:
– Анализы, что ли? А поменьше у тебя клочка не нашлось?
– Чем богаты… И привезешь вот это. – Я передал ему листочек с записью. – В ампулах непременно.
Володя прочел и улыбнулся:
– Ну точно, желудок засорил княжеским столом. То-то я смотрю – глаза у тебя красные. От натуги?
– Сплю мало.
– Понял, – Володя сунул записку в бумажник. – Тоже срочно?
– А вот как приедешь, так и привезешь, все до кучи.
– А ну как сегодня ехать придется?
– Сегодня не придется. Дату набега я назначаю, стало быть.
– Кстати, кого-нибудь из ребят взять?
– А мы с тобой – или не ребята? Или не крутые?
–
Простившись с Володей, я зашел на рынок, нашел «голого» аварца. Забрал у него ведро отборной алычи и банку красного перца. И, конечно, горячий поклон Арчилу Мамаладзе.
У поворота на Лыхны остановил машину, взял из багажника сумку и стал спускаться обрывом к морю.
И в общем-то получилось. Несмотря на крутизну, колючие кусты, голые камни и занятую тяжелой сумкой руку. Уже наловчился козьими тропами скакать, так, глядишь, и рога вырастут.
Но, однако, нелегко далось. А ведь еще обратно лезть. Правда, альпинисты и скалолазы говорят, что вверх взбираться легче, чем вниз сыпаться. Им виднее, стало быть. А вот меня другая мысль, злорадная, утешала: что и Володьке тут спускаться придется, да еще в темноте. Вот ругаться будет. Если не сорвется. А если сорвется – не будет. Долго.
В одном месте мне опять змея почудилась. Некрасивая – красная, в черную полоску «зигзагом». Она на выступе камня лежала и в щель ускользнула. Не люблю я всяких змей, они лживые и коварные. По мне медведь приятнее. Тем более что руку все время приходилось во всякие трещины совать.
И на хрена мне все это сдалось? – снова такая свеже-мудрая мысль посетила. Туманы эти, враги, змеи, горы колючие, монахи черные и монашки рыжие…
Наконец я с облегчением ступил на узкую полоску гальки. Дальше было море.
Я сполоснул руки, перекурил и стал высматривать укромное, но не очень, местечко, которое можно без труда отыскать в темноте.
Нашел подходящее почти рядом – узкую расселину, которую море уже давно терпеливо выбивало своими волнами в скале, обрабатывало, шлифовало во время осенних штормов галькой и песком до блеска, по миллиметру в каждые сто тысяч лет.
Я поставил сумку в дальний уголок, проверил ее содержимое и застегнул «молнию» до отказа. И тут меня что-то толкнуло – наверное, опять «инсайд войс». Я к нему обычно прислушиваюсь, если он не врет и не вредничает – и потому оттянул замочек «молнии» на несколько зубчиков назад…
Машина послушно стояла на месте, ведро со сливами не украли. Потому только, что некому было, ездили здесь редко. А та иномарка, что меня застенчиво по дороге обогнала, – ну не такие же в ней люди, чтобы дикие сливы красть. Им конверты подавай.
Я запустил движок и стал потихоньку, не торопясь, спускаться к вилле г-на Мещерского. Это хозяин мой, аристократ такой, князь, голубая кровь. Белая кость. В горле…
Анчар и впрямь, обнимая карабин, доселе сидел, нахохлившись, возле сакли, как орел на камне. Или карапуз на горшке.
Увидев меня, спустился к воротам, встретил.
Первым делом запустил лапу в ведро, перебрал в горсти сливы, похвалил. Не меня, конечно, – аварца своего голого. Перец покатал на ладони, потер между пальцев, понюхал, лизнул, сморщился, но не выкинул.
– Больше ничего не передал?
– Поклон нижайший. Привет горячий.
Анчар широко, по-детски улыбнулся, довольный. Господи, как мало ему надо. А, может, этого как раз и не мало? Может, как раз это главное в жизни? – горячий поклон и нижайший привет от надежного друга. Снизу голого, а сверху одетого.
