Микки Спиллейн - Я сам вершу свой суд

Отказываясь продолжать этот бессмысленный разговор, Пат отпустил своих людей, оставив одного у дверей квартиры Джека, и мы на лифте спустились вниз.

В холле уже было несколько репортеров, которым он сделал краткое сообщение. Моя машина стояла на углу рядом с полицейским автобусом. Я попрощался с Патом, сел в машину и поехал к себе в контору.

Глава 2

Дверь была закрыта, но нескольких ударов оказалось достаточно, чтобы меня впустили.

— О, — удивленно произнесла Вельда, открывая дверь, — это вы.

— Что означает “это вы”? Разве вы уже забыли, что я ваш патрон?

— Вас так давно не было, что я приняла вас за кредитора. Я вздохнул и пошел за ней в кабинет. У этой девушки были прекрасные ноги и она не боялась их показывать. Каждый раз, как я что-нибудь ей диктовал, мне приходилось делать усилия, чтобы держать себя в руках. Кроме этого, она носила узкие, облегающие платья. Но вместе с тем, в отличие от других, она прекрасно могла за себя постоять. Я неоднократно видел это, когда она заставляла понять это тех неосторожных, кто заблуждался на ее счет. Когда требовались быстрые действия, она моментально снимала туфлю и била ею по голове. Редко это не достигало нужного эффекта. Ее работа в качестве секретаря частного детективного агентства давала ей право носить очень плоский пистолет тридцать второго калибра, которым она умела и не боялась пользоваться. В течение трех лет, что она на меня работала, я никогда не пытался использовать ее в иной роли. Не потому, что у меня не было желания, а потому, что я боялся, что после этого с ней станет невозможно работать.

Я рухнул в свое старое любимое кресло, а Вельда бросила мне пакет с документами, при соприкосновении которого с плоскостью моего письменного стола поднялось облачко пыли.

— Вот все, что мне удалось собрать о вчерашних гостях, — сказала она.

Я удивленно поднял голову.

— Откуда вы знаете? Ведь Пат звонил только мне. На лице Вельды появилась улыбка.

— У меня есть связи среди репортеров, — пояснила она. — Том Дуглас из “Кроникл” знал, что Джек — ваш друг. Он позвонил мне и попытался что-нибудь выведать. Но в конце концов я вытянула из него все, что он знал. Почти все приглашенные оказались в нашей картотеке. Том, кроме того, сообщил мне кое-что дополнительно и.., вот результат.

Я открыл пакет и вытащил пачку фотографий. Вельда наклонилась через мое плечо и комментировала снимки.

— Халл Кинге, студент-медик, 23 года, внешность уличного продавца... Близнецы Беллеми, 29 лет, не замужем обе, наследство оставлено отцом. Деньги вложены в ткацкие фабрики на юге.

— Я их знаю, — прервал я ее, — девушки миленькие, но очень тощие. Два или три раза я встречал их у Джека.

На следующей фотографии красовался тип среднего возраста с перебитым носом. Его Вельда могла и не называть. Это был Джордж Калек, бутлегер, который во времена сухого закона сколотил состояние более, чем в миллион долларов. Сейчас его принимали в высшем обществе, но он тайно финансировал всякие темные делишки. Но сейчас между ним и законом стояло с полдюжины адвокатов, готовых отразить от него любые удары.

— Ну, а Калека вы знаете больше меня, — сказала Вельда. — Халл Кинге живет у него, в Вест Честере, примерно в двух милях от Мирны.

Я кивнул.

— Джек много говорил мне о нем. Сам он познакомился с Калеком через Кингса. Калек финансировал обучение парнишки, но никто не знал, почему.

Следующей была фотография Мирны и ее история: “Принята 16 марта 1940 года в клинику, вышла из нее 21 августа 1940 как выздоровевшая и передана на попечение детективу Джеку Вильямсу. Источник снабжения наркотиками неизвестен...”.

Мирна, я это знал, заставила Джека пообещать никогда не пытаться узнать об этом. А Джек слишком ее любил, чтобы не сдержать данного ей слова.

— А вот это как раз отвечает вашим вкусам, патрон, — с улыбкой произнесла Вельда.

Я взял фотографию и сердце мое вдруг как-то странно забилось. Фото было сделано на пляже. Высокая женщина в белом купальнике. Длинные ноги, несколько, возможно, мускулистые, но трудно было, глядя на них, удержаться от желания их потрогать. Плоский живот, широкие плечи и грудь, которую ткань, казалось, еле сдерживала. Волосы такие светлые, что на фотографии казались серыми. Что касается лица... Она была еще красивее Вельды, хотя я всегда считал, что это невозможно.

— Кто это? — спросил я, стараясь говорить небрежно.

— Все сведения в записке, — сухо ответила Вельда. — Шарлотта Маннинг, психиатр, контора на Парк-авеню. Клиентура исключительно высшего класса.

Я не осмеливался поднять глаза на Вельду. Возможно, с моей стороны это было самоуверенностью, но мне всегда казалось, что Вельда ждет своего часа. Она никогда явно не говорила об этом, но всякий раз, как я появлялся в конторе с воротничком рубашки, перепачканным губной помадой, она не разговаривала со мной по меньшей мере неделю, а иногда и две. Я бросил в пакет все фотографии и записи и повернулся к ней.

— Вы можете что-нибудь добавить, Майк?

— Пока нет.

— А каков мотив?

— Я ничего не знаю. Джек был очень хорошим парнем и он всегда давал шанс людям, которые этого заслуживали. Он никогда не принимал участия в грязных делах и не имел никаких ценностей. К тому же ничего не украдено. В его бумажнике, что лежал на прикроватной тумбочке, было несколько сот долларов.

Убийство совершил садист. Джек пытался дотянуться до пистолета, когда тот всадил ему в живот пулю, но убийца медленно отодвигал стул. А Джек полз по полу, удерживая единственной рукой вываливающиеся внутренности.

— Достаточно, Майк!

Я послушался и уставился на стену.

— Рано или поздно, но я доберусь до мерзавца, который убил Джека, и убью его без всякой жалости, как убил бы бешеную собаку. Я уже неоднократно делал такое и сделаю еще раз. Никаких сантиментов, особенно после войны. Люди настолько глупы, что судят убийц, вместо того, чтобы убивать их так же, как это делаю я. А меня привлекают к ответственности. И это их справедливость. Они привлекают меня к ответственности и меня бы повесили, если бы Пат и кое-кто другой не знали, что я на их стороне и не помогали бы мне выкручиваться каждый раз из сложных ситуаций.

Вельда, я даже не слышал, чтобы она уходила, вернулась с пачкой газет. Информация об убийстве занимала четыре колонки на первых страницах под выразительными заголовками. Мое обещание, что я дал мертвому Джеку, было напечатано слово в слово. Обещание, в котором я говорил, что разделаюсь с убийцей так же, как он с Джеком.

— Сволочи, — пробурчал я. — Я им за это морды поразбиваю! Это Пат сыграл со мной такую злую шутку. Тоже мне друг! Дайте мне газеты.

— Спокойно, Майк, — сказала Вельда. — В конце концов Пат полицейский. И кроме того, это лучшее средство столкнуть вас с убийцей, вы же сами этого хотели. Если он будет знать, что вы хотите до него добраться, может быть он попытается перейти в атаку и тут-то вы его и накроете.

— Благодарю вас, — отвечал я. — Согласен с первой частью, но никак не могу согласиться со второй. Пат не хочет, чтобы я столкнулся с убийцей. А если и хочет, то только для того, чтобы защелкнуть на нем наручники у меня под носом. Раньше, чем у меня будет возможность вогнать убийце пулю в живот.

— Не знаю, Майк. Пат вас знает. Он знает, что своего шанса вы не упустите.

— Да?.. Держу пари на сэндвич против обещания жениться, что у каждого выхода из дома меня ожидает флик. Я, конечно, от них избавлюсь, но ведь, наверное, будут и другие, кто наверняка продолжит слежку.

Глаза Вельды заблестели, как угольки.

— Вы говорите серьезно, Майк? Я имею в виду пари.

— Абсолютно, девочка. Хотите, поспорим. Она радостно улыбнулась.

Я взял шляпу и пошел за ней, повторяя про себя адрес конторы Маннинг.

Пит, лифтер, сердечно нас приветствовал. Я толкнул его — Как дела? Привет, Пит!

— Прекрасно. За исключением того, что из-за типов, что поднимаются и спускаются у меня, нет времени присесть.

Я не мог удержаться от улыбки, так как пари Вельда уже проиграла. Ответ Пита был частью кода, о котором мы с ним договорились много лет назад. Он сообщил мне, что на выходе из дома меня ожидают. Я платил Питу каждую неделю. Помощь его была очень ценной. Пит обнаружил слежку быстрее меня. Когда-то он был карманным вором, пока государство не применило собственные средства убеждения и не заставило его изменить своему призванию.

Мы вышли на улицу. Я никого не увидел и почувствовал, что бледнею. Неужели Пит ошибся?...

Вельда была не слепа и у нее на лице появилась улыбка, когда мы пробирались через турникет. На нее стоило посмотреть. Она крепко взяла меня под руку, готовая отвести сразу же к ближайшему судье, выдающему разрешение на брак.

Как только мы прошли турникет, улыбка ее исчезла. Я осторожно проглотил смешок облегчения. Наши преследователи нас опередили. Вельда пробурчала сквозь зубы всего лишь одно слово. Это слово воспитанные молодые девушки никогда не произносят вслух публично, но детвора с величайшим удовольствием пишет на стенах.