Микки Спиллейн - Тварь

— Мистер Хаммер, сэр, — никакого отклика. — Это... это по поводу мистера Растона, сэр.

Рудольф Йорк ожил. Резко повернув голову, он глянул на меня вдруг вспыхнувшими огнем глазами. Очень медленно он встал. Его руки дрожали.

— Сын у вас?

С дивана одновременно вскочили два парня, которых можно было бы назвать красивыми, если бы не их бледность завсегдатаев ночных клубов и вялая кожа. Один сжал кулаки, другой со стуком поставил свой стакан виски на кофейный столик. Они вместе двинулись на меня. Я только глянул на них через плечо, чтобы они увидели выражение моего лица, и этого оказалось достаточно. Оба затормозили вне досягаемости моего удара.

Я снова повернулся к Рудольфу Йорку.

— Нет.

— Тогда что вам угодно?

— Посмотрите на мою карточку.

Он очень медленно прочел вслух:

— “Майк Хаммер, частный сыщик”, — потом смял карточку в кулаке.

Его лицо исказила страшная судорога. Сквозь сжатые губы миллионер выдохнул неслышные, невыразительные слова, боясь произнести их вслух. Один взгляд на дворецкого, после которого тот испарился, и Йорк вновь обернулся ко мне.

— Как вы узнали? — агрессивно спросил он.

Этот тип мне определенно не нравился. Каким бы там блестящим ученым, богачом и важной персоной он ни был, все равно он мне не нравился. Я выдохнул в его сторону облако дыма.

— Без труда, — ответил я, — без всякого труда. Мне позвонили.

Он несколько раз ударил кулаком по раскрытой ладони.

— Я не хочу, чтобы вмешивалась полиция, слышите! Это мое личное дело.

— Легче, док! Я не из полиции. Хотя, если вы попробуете дать мне от ворот поворот, я звякну в какую-нибудь газету, и тогда уж у вас действительно не останется ни черта личного.

— Кого вы представляете? — спросил он холодно.

— Вашего шофера, Билли Паркса.

— И что же?

— А то, что я хотел бы знать, почему вы указали на него, когда узнали, что ваш мальчик пропал. Я хотел бы знать, почему вы позволили им измордовать его даже без предъявления формальных обвинений, и почему вы устроили из всего этого такой секрет. И лучше вам мне ответить, да погромче, черт вас дери!

— Прошу вас, мистер Хаммер!

Чья-то рука развернула меня, с силой толкнув сзади в плечо, другая рука взлетела сбоку и огрела меня по лицу. Щенок из молодых героев выкрикнул:

— Как вы смеете так говорить с дядей!

Едва он кончил, как получил наотмашь по зубам тыльной стороной моей ладони. Тут в мой пиджак вцепился второй. Он получил короткий тычок в ребра, сложивший его пополам, потом я выпрямил его оплеухой. Я отпихнул его от себя, придерживая за галстук. Дыша любителю ночных приключений в лицо, я накручивал галстук на руку до тех пор, пока у плейбоя не начала наливаться синевой шея, и тогда принялся хлестать по щекам его пропитанную виски физиономию. Бил, пока не заболела рука. Стоило остановиться, и тот повалился на пол, плача и пытаясь прикрыть лицо руками.

Пришлось проникновенно обратиться ко всему сборищу:

— В случае, если у кого еще есть похожие идеи, пусть лучше запасется чем-нибудь посерьезнее стакана с виски.

Для Йорка урок не прошел зря. Огонь в его глазах потух. Он снова выглядел стариком и сидел, ухватившись за подлокотники кресла. Ему приходилось несладко, но я видел Билли и теперь не испытывал жалости.

Кинув окурок в камин, я уселся в кресло напротив. Папашу не пришлось тянуть за язык.

— Растона не оказалось утром в постели, — начал он. — Она была смята, но его там не было. Мы обыскали дом и сад, но не нашли никаких следов. Должно быть, я поддался панике. Мне прежде всего пришло в голову, что ведь у меня работает бывший уголовник. Я позвонил в местную полицию и заявил о случившемся. Они увезли Паркса. Я уже жалею об этом.

— Представляю себе, — сухо заметил я. — Сколько вы заплатили за молчание?

Он дернулся.

— Нисколько. Правда, я пообещал им вознаграждение, если они сумеют найти Растона.

— Да, блестяще! Здорово! Только этого им и надо. Господи, да у вас мозгов, как у мухи! — от такого обращения щенков у дяди широко раскрылись глаза. — Эти ваши местные прощелыги — никакие не копы. Конечно, они будут держать язык за зубами, как и всякий на их месте. Думаете, им охота делиться с кем-нибудь такими деньгами, каких можно от вас ожидать? — мне хотелось дать ему по зубам. — Глупо было натравливать их на Билли. Пусть он сидел. С тремя судимостями он никак не стал бы рисковать головой на таком деле. Его первого заподозрили бы, как оно и вышло. Черт, да я скорее пригляделся бы к Дилвику, чем к Билли. Он больше подходит для этого.

Йорк обливался потом. Он обхватил лицо руками и с тихим стоном раскачивался из стороны в сторону. Наконец он остановился и поднял на меня глаза.

— Что мне теперь делать, мистер Хаммер? Что можно сделать?

Я покачал головой.

— Но ведь нужно что-то делать. Я потерял Растона. После стольких лет... Я не могу обратиться в полицию. Он такой впечатлительный мальчик... Я... я боюсь.

— Я здесь всего лишь представляю Билли Паркса, мистер Йорк. Он позвонил мне, потому что попал в беду, а я его друг. От вас я хочу, чтобы вы приняли его на прежнее место, иначе я звоню в газеты.

— Хорошо. Это, право, не имеет значения. — Он снова уронил голову. Я надел шляпу и встал, и тут он сказал: — А вы, мистер Хаммер, как вы сами сказали, вы не полицейский. Быть может, вы смогли бы мне помочь?

Я бросил ему соломинку.

— Может быть.

Он уцепился за нее.

Вы согласны? Мне нужен человек, который... сохранит все в секрете.

— Придется поиздержаться.

— Прекрасно. Сколько?

— Сколько вы предложили Дилвику?

— Десять тысяч долларов.

Я присвистнул.

— Ладно, десять кусков, плюс расходы.

Выражение облегчения разлилось по его лицу как солнечный свет. Цена была высока, но он и глазом не моргнул. Йорк слишком долго носил все это в себе и был рад переложить груз на другого.

Но он еще не все сказал.

— С вами трудно торговаться, мистер Хаммер, и в моем положении я вынужден согласиться. Однако, ради собственного спокойствия я хотел бы выяснить один вопрос: насколько вы умелый сыщик?

Он произнес это резким, сухим тоном, и я ответил тем же. Ответ заставил его попятиться от меня, как от заразного больного. Я сказал:

— Йорк, я убил немало людей. Из двоих я вышиб потроха прямо на улице. Однажды я показал шести сотням людей в ночном клубе, что слопал на обед один подонок, когда он хотел подстрелить меня. Выпотрошил его ножом для жаркого. Я не забыл, хотя мне не хочется помнить. Слишком поганые это воспоминания. Ненавижу ублюдков, которые превращают общество в посмешище и жиреют на нем. Я так их ненавижу, что могу убивать без малейших угрызений. Газеты меня ругают, а крысы, о которых я мараюсь, боятся до смерти, но мне плевать. Когда я убиваю, то убиваю по закону. Судьи твердят, что я слишком тороплюсь спустить курок, но не могут отнять у меня лицензию, потому что я действую правильно. Я быстро соображаю, быстро стреляю, да и в меня частенько стреляют. А я все живой. Вот такой я сыщик.

Целых десять секунд он стоял, онемев, воззрившись на меня с нескрываемым ужасом. Никто в комнате не проронил ни звука. Я не часто произношу такие речи, но когда говорю, должно быть, выходит убедительно.

Если бы мысли можно было слышать, вокруг сейчас стоял бы галдеж испуганного замешательства. Двое хмырей, получивших взбучку, выглядели так, словно их чуть-чуть не укусила змея. Йорк опомнился первым.

Полагаю, вы захотите посмотреть комнату мальчика?

— Нет.

— Почему? Я думал...

— Парнишка пропал, этого факта достаточно. Нет никакого проку осматривать комнату. У меня нет снаряжения для возни с вещественными доказательствами, Йорк. Отпечатки пальцев и прочее — дело техников. Я имею дело с мотивами и людьми.

— Но мотив...

Я пожал плечами.

— Деньги, скорее всего. Обычно суть именно в них. Давайте начнем с начала, — я указал на кресло, и Йорк сел. — Когда вы заметили, что он исчез?

— Вчера утром. В восемь часов, как всегда, мисс Мэлком, гувернантка, вошла к нему в комнату. В постели его не оказалось. Она искала его по всему дому, затем сказала мне, что не может его найти. С помощью садовника и Паркса мы обыскали всю усадьбу. Его нигде не было.

— Ясно. А привратник?

— Генри ничего не видел и ничего не слышал.

— И тогда вы, видимо, позвали полицию? — он кивнул. — Почему вы решили, что его похитили?

Йорк невольно вздрогнул.

— Но... но какой же другой причиной можно объяснить его исчезновение?

Я подался вперед в кресле.

— Если верить всему, что я читал о вашем сыне, мистер Йорк, он — самое необыкновенное создание по эту сторону рая. Разве не естественно ожидать от юного гения неуравновешенности?

Он стиснул подлокотники кресла так сильно, что на руках вздулись вены.

— Если вы имеете в виду его душевное состояние, то ошибаетесь. Растон находился в превосходном состоянии, как и в течение всей своей жизни. Я не только отец и ученый, я еще и врач.