Джеймс Чейз - Положите ее среди лилий
– Когда умер Кросби?
– В марте сорок восьмого года, на два месяца раньше Дженнет.
– Вот как?.. – не удержался я.
Паула продолжала.
– Дженнет была очень расстроена смертью отца. Она никогда не была сильной натурой, и в газетах писали, что это потрясение доконало ее.
– Все складывалось очень уж удачно для Мэрилин… Мне это сильно не нравится. Возможно, дорогая Паула, я слишком подозрительный человек, но… Дженнет пишет, что кто-то шантажирует ее сестру. Затем она умирает от сердечного приступа, а ее деньги переходят к сестре. Чертовски странное совпадение!
– Я не вижу, что тут можно сделать, – хмуро заметила Паула. – Мы не можем представлять умершего клиента.
– Ну, это-то мы сможем, – я хлопнул ладонью по стодолларовым бумажкам. – У нас два пути: либо вернуть эти денежки ее сестре, либо отработать их.
– Четырнадцать месяцев – слишком долгий срок, – с сомнением проговорил Керман. – След остыл…
– Если он был, – усомнилась Паула.
– С другой стороны, – я откинулся на спинку кресла, – если в смерти Дженнет есть что-то подозрительное, за четырнадцать месяцев кое у кого появилось приятное чувство безопасности… А когда человек чувствует себя в безопасности, он расслабляется… Я думаю, мне стоит навестить Мэрилин Кросби и поинтересоваться, на что она тратит деньги своей сестры.
– Что-то подсказывает мне, что спокойная жизнь для нас кончилась, – печально проговорил Керман. – Думаю, что сегодня ее последний день. Мне начинать работать немедленно или подождать, пока ты вернешься от Мэрилин?
– Подожди, пока я вернусь, – великодушно разрешил я, вставая и направляясь к двери.
Глава 2
Крестуэйс, усадьба Кросби, была скрыта за стеной бугенвилей и австралийских сосен. А за живой изгородью возвышался еще и высокий забор. Тяжелые ворота со смотровым окошком на правой створке усиливали впечатление надежности и защищенности. На бульваре Футхилл было с полдюжины таких поместий. Их тылы выходили на пустынное озеро Кристалл-лейк. Каждое поместье отделял друг от друга примерно с акр земли, покрытой кустарником или песком.
Я сидел развалясь в довоенном бьюике с откидным верхом и без особого интереса разглядывал ворота. На ограде было написано название усадьбы, которая ничем не отличалась от усадеб других миллионеров. Все они скрываются за надежными стенами, ограждающими от нежелательных посетителей; все они засажены одинаковыми цветами, которые одинаково пахнут; имеют одинаковые ухоженные лужайки и плавательные бассейны. Хотя сквозь ворота и ограду не виден был бассейн, но я знал, что он великолепен. Если у вас имеется миллион долларов, вы обязаны жить по образу и подобию миллионеров, иначе вас будут считать чужаком.
Никто не спешил открывать мне ворота. Я выбрался из машины и подергал шнурок звонка. Где-то вдали негромко тренькнуло. Солнце нещадно припекало. Температура, казалось, достигла высшей своей точки. Я налег на ворота и с удивлением заметил, что они подались. За воротами я увидел ровную площадку. Она была более чем достаточна для маневрирования танка, а не только моей машины. Трава не подстригалась уже несколько месяцев, и две полоски по краям дороги пожелтели, как осенью. Нарциссы, тюльпаны и пионы склонили свои засохшие головки. Все казалось заброшенным и выгоревшим, как в пустыне, которая начиналась сразу за озером. Мне показалось, что я слышу, как в гробу от злости ворочается старик Кросби.
В дальнем конце лужайки виднелся дом. Это был двухэтажный особняк, крытый красной черепицей, с зелеными ставнями и выступающим балконом. Солнечные блики отражались в стеклах.
Я решил пройти к особняку пешком, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. На полпути к дому, где сквозь асфальт дороги проросла трава, сидели на корточках три китайца и играли в кости. Они даже не посмотрели в мою сторону, когда я подошел и остановился рядом. Для них явно не существовало ничего более важного, чем их занятие.
Я пошел дальше. В стороне от дороги располагался плавательный бассейн. Воды в нем не было, дно заросло травой, как и дорога. Справа от дома шел целый ряд гаражей с двойными дверями. Невысокий парень в грязных фланелевых брюках сидел на канистре, явно пустой, и строгал деревянную чурку. Он равнодушно посмотрел на меня.
– Кто-нибудь есть в доме? – спросил я, доставая сигарету.
Он долго молчал, видимо, решая, стоит ли мне отвечать.
– Не видите – я занят!..
– Вижу, – сказал я, выпуская ему в лицо струйку дыма. – Буду рад поговорить с тобой, когда ты освободишься.
Он продолжал строгать, не обращая на меня внимания. Ничего не оставалось, как пройти к дому. Поднявшись на крыльцо, я нажал кнопку звонка. Похоронную тишину нарушило слабое дребезжание. Я спокойно ждал, надеясь, что хоть кто-то отреагирует на мое появление. Дверь открылась, и некое существо, очевидно дворецкий, уставилось на меня. Он был явно недоволен, как человек, которого оторвали от интересного сна. Это был долговязый, костлявый тип – со впалыми щеками, седой и небритый. Его черные брюки были помяты, словно он спал в них, рукава несвежей рубашки закатаны до локтей.
– Да? – произнес он, поднимая брови.
– Мисс Кросби дома?
– Мисс Кросби сейчас не принимает, – отрезал он и сделал движение, намереваясь закрыть перед моим носом дверь.
– Я ее старый друг, и меня она примет, – уверенным тоном сказал я, подставляя ногу под дверь. – Меня зовут Мэллой. Назовите мое имя, и она примет меня, держу пари, она будет даже рада!
Он снова попытался закрыть дверь, но не принял во внимание мою ногу. Когда дверь не закрылась, он удивленно посмотрел на меня.
– А кто ухаживает за ней? – улыбнулся я.
Дворецкий смутился. Он был слишком вышколен, и за его жизнь с ним не приключалось ничего такого.
– Сестра Гарней…
– Тогда я хотел бы повидать сестру Гарней.
Воспользовавшись его замешательством, я всем телом навалился на дверь и очутился в большом светлом холле с широкой лестницей. На верхней ступеньке стояла женщина в белом.
– Можете идти, Бенскин, – сказала она. – Я поговорю с ним.
Тип облегченно вздохнул и, недоуменно взглянув на меня, не спеша удалился по коридору.
Сестра неторопливо спускалась с лестницы, давая мне возможность по достоинству оценить ее фигуру. Я внимательно рассматривал ее. Блондинка, алые губки, голубые глаза, – видно, сильная женщина и горячая, как пламя ацетиленовой горелки. Будь она моей сиделкой, я согласился бы всю жизнь пролежать в постели…
По ее глазам было видно, что она заинтересовалась мною не меньше, чем я ею. Пухлые губки сложились в улыбку, глаза смотрели с надеждой и еле уловимой тревогой.
– Я хотел бы повидать мисс Кросби, – заговорил я. – Правда, я слышал, она немного нездорова?..
– Да. И боюсь, в настоящее время она не в состоянии принимать посетителей.
У нее было глубокое контральто.
– Очень жаль, – я перевел взгляд на ее ножки. У Бетти Гейбл они, возможно, получше, но ненамного. – Я только что приехал из города. Я ее старый друг, но понятия не имел, что она нездорова.
– Она больна уже несколько месяцев.
Я почувствовал, что с сестрой Гарней не стоит затевать разговор о Мэрилин Кросби.
– Надеюсь, ничего серьезного?
– Да. Но она нуждается в отдыхе и покое.
– О, здесь достаточно спокойно, – улыбнулся я. – Для вас, надеюсь, тоже?
– Спокойно? Спокойно бывает только в гробу! – воскликнула она. – Кажется, мне не стоило это говорить?..
– Вы можете со мной не церемониться, – уверил я ее. – Я парень покладистый, и мне будет достаточно двойной порции виски с содовой.
– Отлично, – ее глаза смотрели вопросительно, и они прочли ответ в моих глазах.
– Если у вас нет ничего получше…
– Если вы действительно хотите выпить, то пойдемте. Я знаю, где виски.
Я последовал за ней. Она шла медленно, и я любовался ее бедрами. Они двигались, как бейсбольные мячи. Я бы долго мог идти вот так…
– Садитесь, – пригласила она, указывая на уютное кресло в кабинете, куда мы пришли. – Сейчас я приготовлю вам выпить.
– Прекрасно, – согласился я, удобно располагаясь в кресле. – Но при одном условии – я никогда не пью один. Такой уж у меня характер.
– И у меня такой же, – она кокетливо улыбнулась.
Я смотрел, как она доставала из буфета два стакана и бутылку с виски.
– Думаю, обойдемся без льда? – она вопросительно посмотрела на меня.
– К чему лишние хлопоты! – подтвердил я. – Будьте осторожны с содовой – излишнее ее количество может испортить любое виски.
Она налила на три дюйма в каждый стакан и добавила по чайной ложке содовой.
– Так нормально?
– Вполне, – я взял у нее стакан. – Вероятно, я должен представиться. Вик Мэллой. Виком меня зовут друзья… и подруги.
Она села, не одернув халатик, предоставив мне любоваться ее коленками.
