Остросюжетный детектив. Выпуск 6 - Алистер Маклин

— Вот еще, просто побежал перышки чистить,— уверенно сказал я. — Сейчас вернется и пожмет нам руки.

Так оно и случилось. Мы не успели сделать и нескольких шагов, как он снова появился из своей хижины, принарядившись в белую сорочку и белые полотняные шорты, с панамой на голове, тоже белой. Белизну костюма подчеркивала седая борода, пышные седые усы и такие же седые густые волосы. Если бы Баффало Билл[1] носил белые штаны и соломенную панаму, то этот старикашка составил бы ему конкуренцию.

Он шел нам навстречу с протянутой рукой. Относительно радушного приема я не ошибся, зато опростоволосился насчет его возраста. Едва ли ему было шестьдесят, скорее не больше пятидесяти пяти, да и для этих лет он выглядел молодо.

— Господи, Господи! — все время повторял он и так тряс наши руки, как будто мы ему вручали баснословный приз.— Какой сюрприз, какой сюрприз! Искупался с утра, понимаете ли, обсыхал, понимаете ли... и вдруг... глазам своим не верю. Откуда вы оба? Нет, нет, не надо сразу отвечать. Пошли прямо ко мне. Потрясающе, невероятно! — Он побежал впереди нас, не уставая на каждом шагу возносить благодарения Богу. Мари улыбнулась мне, и мы последовали за ним.

Он провел нас по короткой тропинке, засыпанной белой галькой, к лестнице, состоящей из шести широких деревянных ступеней. Мы вошли в дом. Он был невысок так же, как и все остальные, но стены в нем были. Должны были быть, чтобы поддерживать огромное количество книжных полок, занимавших три четверти периметра комнаты. Пространство между шкафами было отдано дверям и окнам — не застекленным, а лишь прикрытым экраном, сплетенным из листьев, который можно было поднимать и опускать по желанию. Я ощутил какой-то незнакомый запах. Пол был сделан из стеблей пальмовых листьев, положен поверх тесно уложенных балок. Потолка как такового не было, его заменяли поставленные конусом стропила, покрытые соломой. Я долго и с интересом смотрел на эту солому. В одном из углов стоял старинный круглый стол, а у стен большой сейф. На полу — яркие цветные соломенные циновки. Большая часть помещения отдана в распоряжение низких, удобных, но слегка обтрепанных кресел и диванчиков; около каждого — низкий столик. Мужчине в таком доме должно быть уютно, особенно если в руке еще есть стакан с виски.

Старик — эти седые усы и борода все время сбивали меня на такое определение — был большим книголюбом.

— Садитесь, садитесь, чувствуйте себя как дома. Хотите выпить? Конечно, что я спрашиваю, выпить в первую очередь. Вам это просто необходимо, просто необходимо.— Он схватил колокольчик и затрезвонил им с такой силой, как будто хотел проверить на прочность. Потом поставил его на место и взглянул на меня. С лишком рано для виски, наверное.

Сегодня не слишком.

— А вы, юная леди? Может быть, бренди? А? Бренди?

— Благодарю вас.— Мари одарила его такой улыбкой, какой я еще ни разу не удостаивался. У старика даже пальцы ног от блаженства скрючились, это я заметил.— Вы так добры.

Я стал постепенно приходить к выводу, что суетливое тарахтенье и бесконечное повторение слов и фраз входили в его манеру разговора. Если нам придется задержаться, это станет довольно назойливым придатком нашего существования. И вдруг мне эта манера и сам голос показались отдаленно знакомыми, но в это время появился юноша китаец. Очень маленького роста, худой, в шортах цвета хаки. Мускулы лица он, вероятно, использовал только для изображения бесстрастной невозмутимости, потому что ни один из них не дрогнул, когда он увидел нас.

— Ага, Томми, вот и ты. У нас гости, Томми. Принеси-ка нам выпить. Бренди для дамы, большой стакан виски для джентльмена и... так, дай подумать... Да, пожалуй, полпорции для меня. А после этого, вероятно, ванна для леди.— С меня, он, наверное, решил, хватит и бритья.— Потом завтрак. Вы еще не завтракали?

Я тут же заверил его, что мы не успели сегодня позавтракать.

— Превосходно, превосходно! — Тут он заметил двоих туземцев, которые стояли снаружи на белой гальке с нашими канистрами, и вопросительно поднял мохнатую бровь.— Что там?

— Наша одежда.

— Неужели? Да, да, конечно, понимаю. Одежда.— Свое мнение по поводу нашего эксцентричного выбора чемоданов он решил оставить при себе и пошел к двери. — Оставь их здесь, Джеймс. Вы прекрасно поработали, оба. Позже поговорим.

Я видел, как оба великана расплылись в улыбке, и спросил его: — Они говорят по-английски?

— Конечно. Конечно, говорят.

— А с нами не говорили.

— Хм. Неужели? — Он подергал себя за бороду, живой Баффало Билл.— А вы пробовали с ними говорить?

Я подумал и улыбнулся:

— Нет.

— Ну вот вам и ответ. Вы прост запутались  в определении национальность В это время вернулся китаец с подносом, хозяин взял стаканы и протянул нам. — Ваше здоровье.

Я пробормотал нечто соответствующее случаю, но достаточно короткое и набросился на виски, как умирающий от жажды верблюд на оазис. Вероятно, я нанес оскорбление превосходному скотчу, проглотив полстакана залпом, но вкус его даже от этого не испортился, и я уже собирался приняться за вторую половину, когда старик сказал:

— Ну что ж, приличия соблюдены, предисловие окончено. Ваша история, сэр. Я весь внимание.

Это заявление застало меня врасплох, и я подозрительно заглянул ему в глаза. Скорее всего, я ошибся, представив его жизнерадостным кузнечиком. Ошибся, и не наверное, а наверняка. Ярко-синие глаза — хитры, а лицо или, вернее, та его часть, которая была видна, выражала осторожность, если не подозрительность. Небольшие отклонения в поведении далеко не всегда  совпадают с отклонениями в голове.

Я решил не затягивать паузу.

— Мы с женой летели самолетом в Австралию. Bo время ночной задержки в Суве нас насильственным образом вывели из гостиницы, привезли на корабль и заперли в трюме. Капитан Флек и два индийца. Прошлой ночью нам удалось подслушать о готовившемся на нас покушении. Мы смогли выбраться из трюма, перелезли через борт и оказались в открытом море. Через некоторое время нас прибило к коралловому рифу. Этим утром ваши люди нас там и подобрали.

— Господи, спаси мою грешную душу! Какая душераздирающая история! Невероятно, невероятно! — Он некоторое время обращался к Богу за прощением, скорбно качая головой, а потом посмотрел на меня из-под пушистых бровей.— А может быть, вы еще кое-какие детали упустили?

Тогда