Игорь Срибный - Летучие мыши
— Логично! — сказал, подумав секунду, Вазген. — Я выйду на просёлок и обыщу его по возвращении. И так будет до тех пор, пока мы не уйдём.
— Браво! — Сербин захлопал в ладоши. — Гениальный ход! Я вижу, ты пользуешься исключительным доверием своих «быков»!
— Что опять, сука?! — взревел Салех.
— Ну-ка, ну-ка, землячок, что за мысли пришли в твою умную голову? — ухмыльнулся Вазген. — Просвети нас!
— Всё очень просто, — сказал Сербин. — Тебя здесь никто не знает. Бандитом ты не выглядишь. Скорей, наоборот — приличный, с виду человек… А здесь полно народу из разных населённых пунктов. Тебе нужно только выждать, когда Виталий заедет в гараж и закроет ворота. А потом… Что стоит тебе подойти к любой поисковой группе и сказать, что ты только что видел в окнах «Замка» парочку вооружённых парней? Армия тут же рванёт к «Замку», а ты преспокойно уйдёшь. Сейчас ведь каждый из вас думает только о спасении своей шкуры! Ты, наверно, для побега и побрился, а,… землячок?
Повисло напряжённое молчание. Каждый обдумывал слова Сербина.
— М-да, интересный вариант! — наконец, сказал Вазген, прикуривая очередную сигарету.
— И фактически, беспроигрышный, заметь! Твои дружки мертвы, мы тоже! От их рук… Никто больше не знает о твоих «шалостях»! Ты идёшь, куда хочешь, и начинаешь жизнь с белого, чистого, как снег листа.
Салех поднялся и сразу согнулся от боли в животе. Выпрямившись, он тяжёлым взглядом уставился в переносицу Вазгена.
Воздух в столовой был наэлектризован нарастающим нервным напряжением…
— Значит так, Вазген, — сказал Салех охрипшим от боли голосом. — Ты больше никуда не ходишь один, только в сопровождении Рустама! Встречать старика вы будете вдвоём, но в гараже! И там же будете шмонать его! Ни одна блядь больше за пределы «Замка» не выйдет! Ни ногой! Кроме, разумеется, старика.
Вазген рассмеялся.
— Ты у нас уже главный, Салех?! — спросил он. — Или, может, передадим бразды правления господину Сербину? Чего уж там?… Пусть он распланирует нам все наши дальнейшие действия!
— Я тебе всё сказал! — ответил Салех.
— Ладно, Салех! — сказал Вазген. — Будем делать так, как решил ты. И знаешь, почему? Потому что впервые в твоих словах присутствует рациональное зерно…
— Старик, ты ещё здесь? — Вазген обернулся к Виталию.
Виталий собрал пустые пакеты и подошёл к Дарье. Старики обнялись…
— Если с тобой что-нибудь случится…
— Боже, как трогательно! — не удержался Вазген. — Езжай! Никто не тронет твою старуху!
Виталий повернулся и пошёл в гараж…
— Дарья, закрой за мной ворота! — не оборачиваясь, сказал он.
Вазген кивнул головой Рустаму, и тот отправился вслед за стариками…
Сербин оценивал ситуацию. Сегодня он, пусть на чуть-чуть, но всё же смог сместить акценты в свою пользу, посеяв семена недоверия между бандитами. Главное сейчас — не перегнуть палку. То, чего он добивался, было достигнуто — появилась реальная возможность того, что они смогут остаться только с одним «быком». Он еще не представлял, как сможет справиться с Салехом, но не сомневался, что такая возможность представится.
Салех жадными глазами смотрел на Настю. Ей стало неуютно под этим пожирающим взглядом, и она прижалась к плечу Сербина, как будто ища защиты.
Салех ухмыльнулся и отвёл взгляд.
Вернулись Дарья с Рустамом.
— Старая, иди, присматривай за Гено! — сказал Вазген. — Пойдём наверх, Рустам!
Бандиты взяли оружие и вышли из столовой.
— Налить ещё кофе? — спросила Настя Сербина.
— Я бы съел что-нибудь, — ответил он и достал из кармана сигареты.
— Не дёргайся, Сербин! — крикнул Салех. — Сиди тихо, и тебе ничего не будет!
— Ты хочешь меня запугать, здоровяк? — спросил Сербин. — Ты не ровня мне в рукопашном бою и ты это знаешь. Поэтому, сиди молча и пей свой кофе!
Салех скрипнул зубами, но промолчал…
Глава 7
Настя принесла из кухни жареное мясо с луком и хлеб, поставила тарелки перед Егором и села рядом.
— Егор, на войне страшно? — спросила девушка, подперев щеку рукой.
— Страшно? Наверно, да… Перед боем ты чувствуешь себя мишенью, и это нервирует, вызывает дрожь в руках, учащённое сердцебиение. Но это проходит после первых же выстрелов. Приятная тяжесть автомата в руках тут же вселяет в тебя уверенность в том, что это не кусок металла, а грозное боевое оружие, несущее смерть твоему противнику. И сразу проходит ощущение мишени…
— Мой Ромка написал мне только одно письмо из Чечни. Писал, что они строят баню из подручных материалов… И ни слова о войне. А потом он погиб на какой-то «зачистке»… Его друзья приезжали ко мне несколько раз. Привозили деньги, чтобы я смогла открыть аптеку. Я же по образованию фармацевт, ничего другого не умею… Но они мне так и не рассказали, как он погиб…
— Разве это столь важно? Знать обстоятельства его гибели? Достаточно того, что его боевые друзья не оставили вас наедине с вашим горем. Помогали, чем могли. А это значит, что вашего супруга уважали и погиб он, как герой. Иначе, вам не выказывали бы столько знаков внимания и поддержки. Знаете, Настя, на войне возникает некое единение, привязанность, которая сплачивает людей, раньше вообще не знавших о существовании друг друга. Но в этот круг попадают только достойные, шелуха отметается сразу и бесповоротно. То, что вы рассказали о друзьях вашего мужа, об их отношении к вам говорит о том, что он был из достойных…
— Наверно, так… Его посмертно наградили орденом Мужества. Трудно там было выжить? На войне?
Сербин задумался.
— Однажды, в Афганистане нас послали на выносной сторожевой пост, расположенный на высоте 4 800 метров. Туда повадился ходить снайпер душманов и за неделю убил четверых солдат. Мы должны были вычислить его и уничтожить. Придавленные рюкзаками и снаряжением, последние две-три сотни метров мы преодолевали на карачках. Ветер со снегом забивал глаза до такой степени, что смерзались ресницы, а волосы под шерстяными шапками постепенно превращались в ледяной панцирь. Когда мы добрались до поста, нас можно было брать голыми руками, поскольку сил у нас практически не осталось… Так вот, солдаты служили на том посту больше года! Больше года они не видели ничего, кроме гор, и лишь изредка спускались на заставу. Искупавшись и забрав письма, они карабкались обратно на свой пост… Я до сих пор поражаюсь их мужеству и выдержке, потому что вынести испытание высокогорьем в течение года выше человеческих сил и возможностей… Страх перед смертью вынести легче, чем бесконечную чёрную тоску на сторожевом посту. И один сержант, не выдержав этой тоски, подошёл к краю пропасти и прыгнул вниз… Но его родным написали, что он погиб смертью храбрых. И я считаю это правильным… Он держался, сколько мог, но горы победили его.
Сербин замолчал, и заметил, что Салех слушает его, раскрыв рот…
— Гос-по-ди-и-и! — вдруг завыла по-бабьи Настя, уронив голову на плечо Сербина. — Да за что ж вам это, Егор?! Столько пережить и попасть в руки этих мерзавцев! — она ткнула кулачком в сторону Салеха. Тот отвернулся. — Господи-и-и! Неужели же нет в этом мире справедливости, что ж не покараешь ты этих выблядков?!
Из кабинета выбежала босая Дарья.
— Что случилось?! — глаза её были широко раскрыты от ужаса.
— Ничего, Дарья! Ничего! — спокойно ответил Сербин. — Настеньке нужно выплакаться.
— А я уж подумала… — Дарья размашисто перекрестилась. — С Виталием чего…
Она подошла и села рядом с Настей, обняв её вздрагивающие плечи.
— А ты поплачь, девонька, поплачь! — Дарья ласково водила рукой по спине Насти. — Слёзы горе вымывают…
— Старая, тебе бы лучше уйти к Гено! — сказал Салех. — Не нарывайся!
— Да пошёл ты! — резко ответила Дарья, даже не взглянув в его сторону.
Сербин вдруг отчётливо ощутил такую же близость с обеими женщинами и стариком, какую он испытывал и на войне со своими разведчиками. И понял, что пойдёт на всё, чтобы не допустить их смерти. Обратной дороги для него больше не существовало. Ему предстояло снова стать Седым.
— Не бойся их, Настя! — приговаривала Дарья. — Наш страх только радует этих нелюдей…
— Я посмотрю, как ты будешь молить о пощаде, старая, когда я начну резать тебя на куски! — проскрипел Салех.
— Господи, Егор! Что с ними случилось?! — Дарья всхлипнула и зарыдала в голос, поддерживая Настю. — Они жаждут нашей смерти, как дети жаждут прихода Нового года с новогодней ёлкой! Откуда эта жестокость, эта бессмысленная жажда убивать?! Никаких светлых идеалов, никаких принципов, никакой морали! Ничего святого из того, что было в наше время.
— Они просто сбиваются в толпы и наслаждаются насилием над слабыми, вместо того, чтобы становиться личностями. Насилие для них стало развлечением, — сказал Егор. — Но и в наши дни старики спрашивали, что случилось с молодёжью. Так уж устроен мир.
