Росс Макдональд - Холод смерти

— Вы выдержали настоящую битву, — сказал я с нескрываемым восхищением.

— Они причинили ей слишком много зла, когда она была ребенком. И я не позволю снова истязать ее.

— Откуда они узнали, что Долли здесь?

— Не имею ни малейшего представления. Я обычно доверяю персоналу. — Он испытующе посмотрел на меня. — Вы никому не говорили?

— Никому, кто бы имел отношение к правосудию. Алекс сказал Алисе Дженкс, что Долли здесь.

— Полагаю, что этого не следовало делать. Мисс Дженкс давно уже занимается общественной деятельностью в округе, и они с Крейном старые приятели.

— Неужели она выдала собственную племянницу?

— Не знаю. — Годвин сорвал с себя халат и бросил его в кресло, на котором я сидел. — Я прощаюсь с вами.

И он потряс связкой ключей, как тюремщик.

Глава 11

Я проехал уже с полдороги, когда выглянуло солнце. Туман внизу был похож на белое море, образующее заливы в отрогах гор. С вершины перевала, где я ненадолго остановился, открывался вид на новые горы, закрывавшие горизонт.

Широкая долина внизу была залита светом. На холмах, среди дубов, пасся скот. Выводок перепелок, словно взвод подвыпивших солдат, пересек дорогу перед моей машиной. В воздухе стоял запах свежескошенного сена, и у меня было чувство, словно я участник пасторали, не подвластной времени.

Город не разрушил этого ощущения, хотя по дороге мне то и дело попадались станции обслуживания и многочисленные забегаловки, торгующие гамбургерами и жареным черепашьим мясом. Здесь сохранялась атмосфера старого Запада и царила та же нищета. Преждевременно состарившиеся женщины в глинобитных двориках приглядывали за коричневыми ребятишками. На главной улице большая часть прохожих, скрывающихся под широкополыми шляпами, была явно индейского происхождения. На домах висела реклама родео.

Алиса Дженкс жила на центральной улице в одном из лучших домов. Это было двухэтажное белое здание с большими балконами, отделенное от улицы широким зеленым газоном. Я вышел из машины, прошел по траве и, обмахиваясь шляпой, прислонился к перечному дереву. У меня оставалось пять минут до назначенного часа.

На веранду вышла респектабельная дама в синем платье. Она оглядела меня с таким видом, словно я был взломщик, замысливший ограбить ее дом в одиннадцать утра. Потом она спустилась вниз и направилась ко мне.

Солнце вспыхивало в стеклах ее очков, превращая ее глаза в подобие прожекторов.

Вблизи она выглядела уже не столь устрашающе. Карие глаза, скрывающиеся за очками, выдавали волнение. Губы были на удивление полными и мягкими, но глубокие жесткие морщины, сбегавшие вниз от основания носа, сжимали их с обеих сторон. Строгое синее платье, как панцирь, облегало ее плоскую грудь, и его старомодный покрой придавал ей какой-то неряшливый вид. Местное горячее солнце задубило и высушило ее кожу.

— Вы мистер Арчер?

— Да. Как дела, мисс Дженкс?

— Как видите, жива. — У нее было сильное мужское рукопожатие. — Пойдемте на веранду, там поговорим.

Резкость ее движений и речи выдавали сильное нервное возбуждение, но она умела держать себя в руках. По-видимому, этому научила ее вся предшествующая жизнь. Она кивнула мне на кресло, а сама устроилась на плетеном стуле напротив, спиной к улице. Мимо осторожно, словно канатоходцы, проехали три мальчика-мексиканца на потрепанном велосипеде.

— Я не знаю, что вы от меня хотите, мистер Арчер. Судя по всему, моя племянница попала в очень неприятную историю. Я сегодня утром разговаривала со своим знакомым...

— Шерифом?

— Да. Он считает, что Долли просто скрывается от него.

— И вы сказали шерифу Крейну, где она находится?

— Конечно. Разве я не должна была этого делать?

— Он явился прямо в больницу, чтобы допросить ее, но доктор Годвин не впустил его.

— Доктор Годвин очень любит командовать. Лично я считаю, что, если человек виноват, с ним нечего нянчиться и возиться, как с младенцем, и к членам моей семьи это относится точно так же, как и ко всем остальным. Наша семья всегда была законопослушной, и, если Долли есть что сообщить властям, она должна это сделать. Я считаю, что правда превыше всего, чего бы это ни стоило.

Это была настоящая речь. Похоже, она продолжала свой старый спор с доктором Годвином по поводу показаний Долли в суде.

— Иногда это обходится очень дорого, особенно когда касается близких людей.

Она посмотрела на меня, поджав губы, словно я ее только что обвинил в непозволительной слабости.

— Близких?

У меня в запасе был всего час, и я пока плохо представлял себе, как ее расколоть.

— Просто я исхожу из того, что вы любите Долли.

— Мы с ней не виделись последнее время... Она изменилась ко мне... Но я всегда буду любить ее. Это не значит, — глубокие морщины еще резче обозначились в углах ее рта, — что я посмотрю сквозь пальцы, если она действительно в чем-нибудь виновна. Я занимаю определенное общественное положение...

— Какое?

— Отвечаю за социальное обеспечение в округе, — провозгласила она и нервно оглянулась на пустую улицу, словно ожидая нападения, которое лишит ее занимаемого поста.

— Социальное обеспечение начинается с собственной семьи.

— Вы будете поучать меня, как я должна вести себя в частной жизни? — Этот вопрос не нуждается в ответе. — Могу сказать сразу, что не советую вам этого делать. Как вы думаете, кто воспитал ребенка, после того как у сестры развалилась семья? Конечно, я. Я приютила их обеих, а после убийства сестры воспитала Долли как собственную дочь. Я дала ей все, что могла — одела, обула, помогла получить образование. Когда ей потребовалась независимость, я предоставила ее, дала деньги, чтобы она могла поехать в Лос-Анджелес. Что еще я должна была сделать?

— Доверять ей сейчас, хотя бы ввиду отсутствия улик. Не знаю, что вам сказал шериф, но уверен — он смотрит на вещи со своей колокольни.

Ее лицо помрачнело.

— Шериф Крейн никогда не ошибается.

У меня снова возникло ощущение, что мы находимся в двух разных временных измерениях. Казалось, бы, мы говорили об отношении Долли к убийству Элен Хагерти, и Макги не упоминался, но на самом деле мы обсуждали вопрос о его виновности.

— Все полицейские допускают ошибки, — сказал я. — Людям свойственно ошибаться. Более того, я вполне допускаю, что вы, и шериф Крейн, и судья, и двенадцать присяжных, и все остальные ошибались относительно Томаса Макги и обвинили невинного человека.

Она рассмеялась мне в лицо.

— Ну это просто смешно. Вы не знаете Тома Макги. Он способен на все. Спросите кого угодно. Он напивался, являлся сюда и избивал ее. Не раз мне приходилось вставать в дверях с револьвером, чтобы он не ворвался в дом. А сколько раз, после того, как Констанция оставила его, он ломился в дверь и кричал, что вытащит ее за волосы. Только я не давала ему войти. — Она яростно тряхнула головой, и прядь седых, жестких, как проволока, волос упала ей на лицо.

— Что Макги было нужно от нее?

— Он хотел ощущать власть. Ему нужно было, чтобы Констанция ему подчинялась. Но он не имел никакого права на это. Семья Дженксов — одна из старейших в городе. А Макги — отбросы общества, они до сих пор живут на подаяния. Хуже него в их семейке вообще не было никого, но моя сестра не смогла его раскусить, пока он ухаживал за ней в своей белоснежной морской форме. Она вышла за него, несмотря на возражения отца. А Макги превратил ее жизнь в ад, после чего отправил на тот свет. Так что можете не стараться. Вы просто не знаете его.

Сойка на перечном дереве услышала ее резкий голос и откликнулась жалобным криком.

— Из-за чего он убил вашу сестру? — спросил я под птичий крик.

— Из-за своей дьявольской природы. Он предпочел уничтожить то, чем не мог обладать. Проще простого. И неправда, что у нее был другой мужчина. Она была верна ему до последнего дня. Несмотря на то что они уже жили врозь, моя сестра оставалась чиста.

— А кто говорил, что у нее был другой мужчина?

Она взглянула на меня, и кровь отлила от ее лица. Казалось, она лишилась той уверенности, которую ей придавал праведный гнев.

— Ходили слухи, — глухо промолвила она. — Нелепые грязные слухи. Как всегда бывает, когда в семье размолвка. Возможно, их распускал сам Макги. Я знаю, что его адвокат настаивал на этой версии. А мне оставалось только сидеть и слушать, как он пытается очернить имя моей сестры, после того как его подзащитный уже отправил ее на тот свет. Но судья Гахаган внятно объяснил присяжным, что это всего лишь версия, лишенная каких бы то ни было оснований.

— Кто был адвокатом Макги?

— Старая лисица Джил Стивенс. К нему обращаются только виновные, и он обирает их до последней нитки, обещая вытянуть из непрятностей.

— Но Макги ему не удалось вытянуть.

— Чуть не удалось. Десять лет — ничтожная цена за убийство. Он должен был получить смертную казнь. Его нужно было убить.