Остросюжетный детектив. Выпуск 1 - Джеймс Хэдли Чейз
– Пожалуй, пара виски с содовой будет нам кстати, – предложил я, – а уж потом мы вернемся и покажем им, как все это делается на самом деле.
– Где вы научились так танцевать, Чет? – поинтересовалась она, взяв меня под руку.
– Чет…
Впрочем, к каждой женщине нужен свой ключик. Хотелось бы мне знать, какая отмычка, если таковая вообще существует, подходит к Корнелии Ван Блейк.
– Дорогая, – отшутился я, – этому не учатся, с этим рождаются.
Сюзи улыбнулась.
– Так мне и надо. Ну ладно, простите меня за заносчивость. Просто мужчины, которых подсовывает мне Харт, часто совсем невыносимы. Вы даже себе не представляете.
– Бросьте об этом думать. Если девушке нечего беречь, так пусть это будет ее достоинство.
Она смерила меня высокомерным взглядом.
– Пожалуйста, не думайте, что если вы умеете танцевать, то можете еще на что-то рассчитывать.
Я распахнул дверь бара.
– Не стоит звать на помощь прежде, чем вам действительно придется туго. Кто вам сказал, что я еще на что-то рассчитываю?
– Мне хватит и одного слова, чтобы понять, куда вы клоните, – отпарировала она, забравшись на стул и хлопком подзывая бармена.
– Два виски с содовой, – занимая соседний стул, распорядился я.
В надежде увидеть миссис Ван Блейк, я мельком оглядел заполненный бар, но ее тут не было.
– Я часто задумывался, как хорошо быть миллионером. Если бы не природная лень, я бы, пожалуй, что-нибудь сделал в этом направлении. – На эту тему я заговорил после того, как в третий раз расплатился за поразительно дорогие коктейли. – Вот, например, эта Ван Блейк. Сколько, вы говорили, она стоит?
– Ничего такого я не говорила. Никто этого не знает. Считается, что муж оставил ей пять миллионов, но все думают, что было намного больше. Он изобрел какую-то штуку для бурения нефти, и одни проценты с патента приносят ей тысячи. Она купается в деньгах. Сам Ван Блейк вложил капитал в этот клуб, у него был контрольный пакет, а когда он умер, Корнелия продала акции Ройсу. Он теперь и хозяин, и директор.
– Интересно, сколько он ей заплатил? – задал я вопрос, оглядывая роскошный бар.
Сюзи пожала плечами.
– Достаточно. Она ничего не уступит даром.
– Вы сказали, что ее муж умер в прошлом году?
– Да, его убили.
Я чуть не выронил стакан.
– Убили? Как так? Как это случилось?
Она уставилась на меня.
– Все газеты кричали об этом. Если уж у вас такая пытливая натура, почему вы не читаете газет?
– Оставим мою натуру. Готов поспорить, что нью-йоркские газеты не кричали. Кроме того, у меня есть занятия поинтереснее, чем совать нос в газеты. Мне хватает и радио. Так кто же его убил?
– Браконьер. Ван Блейк ненавидел браконьеров. Обычно он до семи утра объезжал свое имение верхом, хотите верьте, хотите – нет, и, если ловил браконьера, бил его хлыстом. Ну и однажды перестарался. Его застрелили, и поделом ему.
– Прямо какой-то феодал. А что сделали с браконьером?
– Не знаю. Он убежал. Полиция его так и не нашла.
Она допила коктейль и соскользнула со стула.
– Пойдемте танцевать. Мне надо вернуться домой пораньше. Завтра я позирую Харту, и мне не хотелось бы выглядеть трупом.
– Подобным образом, мадам, вы никогда не будете выглядеть. – Я был опять сама галантность, когда последовал за ней в ресторан.
Мы танцевали до часу ночи, пока Сюзи не сказала, что ей пора домой.
Весь вечер в клубе я высматривал Гамильтона Ройса, но не увидел никого, кто хоть отдаленно соответствовал бы моему представлению о нем.
Когда мы выходили из ресторана, я поинтересовался:
– Ройс не участвовал сегодня в шоу? Я хотел на него посмотреть.
– Я его не видела. Он не всегда выступает, – голос Сюзи был равнодушен.
Она остановилась в вестибюле.
– Подождите меня здесь. Я скоро.
Она скрылась в дамском туалете. К этому времени многие уже уезжали, и в вестибюле толпились одевающиеся. Чтобы не мешать, я отошел в сторону и прислонился к стене. Справа от меня был коридор, в конце которого я разглядел отделанную дубом дверь. Эта крайне внушительная дверь возбудила мое любопытство. Вполне вероятно, что именно за такой дверью и должен был скрываться хозяин кичащегося своей недоступностью клуба «Золотое яблоко». Я попал в этот клуб с единственной целью – взглянуть на Гамильтона Ройса, но пока мне не повезло.
Колебался я не более двух секунд. Всегда можно было сказать, что я подумал, будто это дверь мужского туалета.
Я быстро оглядел вестибюль. Швейцар углубился в подсчет вечерней выручки, гардеробщики были окружены отбывающими членами клуба, жаждавшими поскорее обрести свои шляпы. Хуан, в глазах которого по-прежнему поблескивала сталь, склонился к уходящему толстому важному господину, несомненно сенатору. Трое лакеев на ступенях подъезда подзывали автомобили. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания.
Я незаметно пододвинулся к выходу из коридора и направился к дубовой двери, не спеша и напустив на себя безразличный вид.
Я повернул дверную ручку и легонько толкнул дверь. Она открылась внутрь, произведя не больше шума, чем падающий на землю лист.
Я заглянул в большую, роскошно обставленную комнату: кабинет мужчины, причем мужчины, который может тратить уйму денег на удобства для себя и который не упустил ни малейшей детали, создавая эти удобства.
Не больше доли секунды позволял я себе оглядывать интерьер.
Мое внимание привлекли мужчина и женщина, молча боровшиеся возле камина.
Женщина была Корнелия Ван Блейк. На красивом, загорелом лице высокого, стройного мужчины бросалась в глаза узкая полоска усов.
Он держал Корнелию так, как во времена немого кино это делал Рудольф Валентино со своими партнершами. Одной рукой он сжал ее запястье, второй – обнял за талию и склонился над ней, пытаясь поймать ее губы своими.
Она старалась освободиться, и, судя по его усилиям, удержать ее было значительно труднее, чем могло показаться с первого взгляда.
Мне всегда казалось, что, когда внимание мужчины приковано к женщине, он представляет собой идеальный объект для нападения.
Я не часто встреваю в драку, так как лень мешает мне сделать первый шаг, но вот во время войны, когда я загремел в морскую пехоту, я был всеми признанным чемпионом
