Лео Мале - Коррида на Елисейских Полях
– Да, месье, – прошептала Мишлин, немного напуганная.
– Не бойтесь, он вас не проглотит, – заметил я.
– И глотать без конца ваши шутки тоже не намерен!
Он проверил удостоверение личности, которое Мишлин достала из своей крохотной сумочки, и вернул его владелице.
– Где вы живете?
– Отель "Дьепп", Амстердамская улица.
– Чудесно, не правда ли, Фабр? – сказал Фару, обращаясь к инспектору.
– Да, – подтвердил тот мрачным тоном.
– Можно узнать... – рискнул я.
Человек из Островерхой Башни[9] впился своими глазами в мои:
– Произошло правонарушение, – сказал он.
– В этом я не сомневаюсь, – ответил я.
– Я имею в виду вас. Правонарушение совершили вы. 324-АБ-75 вам говорит о чем-нибудь? 324-АБ-75.
Из тона, которым он произнес этот номер, было ясно, что это не билет национальной лотереи, по которому он выиграл крупную сумму.
– 324-АБ-75? – переспросил я.
– Да.
– Черт побери, но ведь это же номер моей тачки!
– И где она находится, ваша тачка?
– Недалеко от ресторана "Беркли". Со вчерашнего вечера.
– Неверно, старина. Она в полиции.
– В полиции? Так это все еще продолжается? Не говорите мне, что у меня сперли тачку и использовали ее для нападения на банк. Это будет уже комплект.
– Да, нападение на банк весьма оригинально дополнило бы картину, – сказал он саркастически. – Но до этого мы еще не дошли. А пока мы поедем посмотрим вашу тачку. Всей компанией.
Мы вышли из "Космополитена" через черный ход, в нескольких метрах от которого стоял полицейский "рено". Мы заняли свои места, и автомобиль тронулся.
– Кажется, у вас шишка на основании черепа, – заметил Фару.
– Я ударился о дверной косяк.
– Вы передвигаетесь задним ходом?
– Конечно.
– Ну что ж! Система Нестора Бюрма. Никогда ничего не делать, как все. Если одна дамочка кончает жизнь самоубийством – быть у ее постели; если молодой человек получает смертельный удар по голове – быть его знакомым по бистро; если воруют автомобиль, то это именно ваш. Вы перебираете, Бюрма.
– А вы преувеличиваете, – сказал я.
После этого все мы надолго закрыли рты. Мишлин, видимо, начала раскаиваться в том, что пришла ко мне. Я похлопал ее по руке.
На площадке для бесхозных машин полдюжины парней крутились вокруг одной тачки. Моей.
– Ну и как? – спросил Фару. – Никакой ошибки, а? Это она?
– Она, – ответил я. – Но у нее на крыле не было вмятин.
– Результат столкновения.
– Можно вас спросить, как она тут оказалась?
– Ее обнаружили брошенной на одной маленькой улочке. Мелкая неполадка в моторе.
– Мелкая неполадка? Вы хотите сказать – разбитая вдрызг, а?
– Нет. Трижды нет.
– Я бы предпочел такой вариант. Когда я смогу ее забрать?
– Когда мы покончим с ней... (Он обратился к парням, окружившим машину.) Вы сняли все отпечатки пальцев?
– Да, шеф, – ответил один из парней. – Но не знаю, пригодится ли это. Когда их слишком много... А уж здесь их предостаточно.
– Посмотрим. А теперь, Нестор Бюрма, поедемте, пожалуйста.
Мы снова уселись в полицейскую машину. Тем временем инспектор Фабр и Мишлин куда-то исчезли. Я осведомился о том, где они.
– Увидимся с ними попозже, – сказал комиссар.
– А куда мы едем?
Он не ответил. Я нахмурил брови. И нахмурился еще больше, когда мы остановились перед... моргом, выглядевшим очень нарядно под горячим июньским солнцем. Но ничего не сказал. Не знаю, что я мог бы тут сказать. По-прежнему молча, в тишине, если не считать стука наших каблуков по необычайно чистому кафельному полу, мы дошли до зала с холодильниками.
– 15-й, – сказал Фару служащему в сером халате с лицом того же цвета. Тот принялся шарить по своим ящикам с мертвецами. Фару произнес: – Вот почему я считаю, что вы перебираете, Нестор Бюрма. Из-за того, что лежало в багажнике вашей тачки.
* * *Она была совсем голая. Так она всегда будет голая! Ее тело не имело больше того теплого и тонкого янтарного оттенка и приобрело неприятный цвет слоновой кости. Груди, крепкие и полные, казалось, поднялись еще выше в последнем гордом рывке. Ее каштановая шевелюра, рассыпавшаяся в беспорядке, скрывала часть лица, прежде такого красивого, такого вызывающего; хорошенькая мордашка, теперь перекошенная от ужаса, недоверия и боли, на которой постепенно тускнел макияж, приобретая ядовитые отталкивающие краски. На шее виднелось маленькое противное отверстие. Крошечная дырочка, через которую выплеснулась жизнь этой жрицы любви. Да уж, Фару подавал те еще аперитивчики!
– Боже мой! – воскликнул я. – Моника!
– Да. Моника Гранжон, – сказал комиссар. – Проживавшая в отеле "Дьепп". Где также проживает ее подружка Мишлин Колладан, с которой вы, кажется, в прекраснейших отношениях... (Движением подбородка он указал на тело.) ...Вы были хорошо с ней знакомы?
– Я видел ее один раз.
– Людям, с которыми вы встречаетесь случайно, чертовски не везет. Это самое малое, что можно сказать. Ладно... Можете убрать, Альфред. Пошли, Нестор Бюрма. Едем в контору.
Я, спотыкаясь, последовал за ним. Мне казалось, что за мной тянется струя трупного запаха. Совсем, как накануне.
* * *Флоримон Фару уселся на своем стуле позади заваленного бумагами письменного стола. Он выдохнул, расстегнул пуговицу на воротничке, ослабил галстук и принялся методично промокать пот на затылке, на шее, подбородке и лбу. Я тоже обливался потом. От жары и от иного. У меня даже не было сил вытереть его. Капли пота текли у меня по лицу, проступали сквозь сорочку. Комиссар достал сигарету и зажег ее:
– Вы не курите? – спросил он.
– Мне больше хочется блевать, – признался я.
– Трубка может помочь вам в этом.
– Черт! Ну и работенка. Что вы сделали с Мишлин?
– Она здесь. Она была подругой мертвой девушки, не забывайте об этом. Мне необходимо ее свидетельство... Так же, как и ваше. (Он встал со стула и пристроился на краю стола прямо передо мной) ...Я не подозреваю вас в убийстве девицы, которую мы только что видели там, в холодильнике... В холодильнике! (Он вздохнул, поднял глаза к небу и принялся еще основательнее вытирать пот.) ...Но, проклятье, признайтесь же чистосердечно, что все это просто немыслимо. Вы присутствуете при последнем вздохе актрисы, которая кончает жизнь самоубийством при помощи опиума; одному из ваших приятелей вышибают мозги; ваша тачка служит катафалком для девицы, о которой вам известно хотя бы ее имя, подругу этой девицы, Мишлин, встречают у вас, кстати, кажется, из-за нее вы подрались с незнакомцами... Да, эта Мишлин побеспокоила одного полицейского, и ваше имя было при сем упомянуто... Послушайте, старина Бюрма, каково ваше место во всей этой истории?
– Никакого. В настоящее время у меня есть один клиент, но он стоит вне всего этого. Однако, лучше рассказать вам об этом. Его зовут Монферье...
Я изложил все опасения продюсера, и почему я должен присматривать за Тони Шарантом. Я также рассказал о моем плане в отношении актера.
– Ваш план – это хорошая идея, – высказался Фару. – Но идея, которая могла возникнуть лишь у частного детектива. Не думаю, что она приведет вас далеко. И потому вам понадобилась красотка?
– Да. Лично меня даже со спины трудно было бы выдать за Мартину Кароль. Впрочем, для меня это даже лучше.
– Да. Следовательно, вы подумали об этой Монике. Почему?
– Потому что в ней соединялись все качества, необходимые для этой роли. Достаточно глупа, чтобы ничего не понять в том, что она может увидеть или услышать, но, однако, способна все повторить мне, и достаточно доступна, чтобы стать любовницей Тони Шаранта через десять минут после их знакомства.
– Скажите, а вы не преувеличиваете?
– Если бы вы ее знали в ином месте... то увидели бы, что нет.
– А как вы-то с ней познакомились?
– Три дня назад. В моей комнате. Она... спала в моей постели. В "Космополитене" немало киношников, они там арендовали дансинг и устроили танцы. Видимо, она там тоже была. Ей захотелось отдохнуть, и она ошиблась комнатой или вошла в первую попавшуюся... Немного под газами, понимаете?
– В вашу комнату... (он бросил на меня игривый взгляд) ...Ну и везунчик!
– Ужасный везунчик! Я вижу эту девицу одно мгновение, а потом ее находят в виде трупа в моей машине. Не знаю уж, какого качества это везение, но, во всяком случае, оно мне кажется чрезмерным.
– Вернемся к нашим баранам. Итак, вчера вы искали Монику, чтобы пристроить ее к Тони Шаранту?
– Да...
Я рассказал о хлопотах Марка Ковета, встрече в дансинге "Элефан" с Мишлин, обо всем, что она мне говорила про отсутствие Моники, о нашем выходе на улицу Понтье и о том, что там на меня набросились какие-то парни.
– Парни какого рода?
– Сейчас скажу. Они врезали мне как следует по башке и похитили, словно какую-то богатую наследницу... Вот почему, когда полицейский, к которому обратилась Мишлин, пришел на место происшествия, там никого не было... Они проводили меня немного побеседовать с их шефом. Некоторое время спустя я очнулся, весь запутавшись в цепях, окружающих Триумфальную арку, по-видимому, выброшенный из автомобиля. Можете проверить. Мое присутствие возле Неизвестного солдата показалось подозрительным одному из охранников, и он попросил меня показать документы.
