Микки Спиллейн - Дип
— Беспокойства становится все больше, парень.
— Разве?
— Только одна дорога ведет к ее концу.
— Знаю, мистер Саливен. К концу можно пройти только одной дорогой.
— Остроумничаете? — Его глаза стали стеклянными и холодными. — Я уже долгое время работаю здесь, Дип. Много остроумных, больших и твердых парней видел. Но сегодня они здесь, а завтра валяются в водосточной канаве. Парочку таких я сам туда отправил.
— Сказанное вами, мистер Саливен, следует понимать как вежливый намек?
— А это уж сами разбирайтесь.
— Попробую, мистер Саливен.
Кивнув ему головой, я пошел дальше, еще долго ощущая на своей спине его пронизывающий насквозь, недружелюбный взгляд.
Я попытался стряхнуть с себя это ощущение и вновь ускорил шаги, торопясь к Броганскому рынку и представляя себе новую встречу с Тэлли Ли и с Эллен.
Я толкнул полуприкрытую дверь и вошел в уже знакомый мне, на этот раз абсолютно темный подъезд, где начиналась ветхая лестница, ведущая наверх.
Какое-то неясное ощущение опасности охватило меня, когда я ощупью пробирался к лестнице и шарил в своих карманах в поисках спичек. Затем я чиркнул спичкой и начал поднимать ее над своей головой.
Но я смотрел не в том направлении…
Кто-то, притаившийся у двери в кромешной темноте и оказавшийся позади меня, нанес мне внезапный удар по затылку, и я упал вниз лицом, потеряв сознание.
Глава 8
Бессознательность, однако, не была полной. Все чувства и ощущения исчезли, и все же смутное сознание того, что случилось, в какой-то мере оставалось. Вероятно, меня несколько спасла достаточно толстая шляпа, которая смягчила удар. Я все еще слышал звуки, доносившиеся с улицы, шум машин и приглушенные голоса людей. Я почувствовал, что мой рот открыт и мой язык ощущает отвратительную кислоту грязного пола. Где-то рядом хлопали дверью, и эти звуки болезненно отдавались в моей голове.
Постепенно, вместе с приливом боли, сознание возвращалось ко мне. Боль концентрировалась в верхней части шеи, в начале черепной коробки.
Я пошевелил ногами, руками и затем попытался приподняться. Мне удалось встать на колени, вытереть рукой рот и, собравшись с силами, пошатываясь и придерживаясь за стену, наконец встать на ноги. Липкая жидкость медленно сочилась из раны на моей голове.
Прошло еще некоторое время, пока я окончательно пришел в себя, немного почистился и, чиркнув спичкой, осмотрелся. Неподалеку от моей помятой шляпы валялась синяя, из толстого стекла бутылка. Когда я поближе поднес к ее утолщенной части спичку, то на одной стороне ее чуть заметно вспыхнули маленькие ворсинки, оставшиеся на ней, очевидно, от моей шляпы.
Я вышел на улицу. Движение там было обычное, и я не заметил никого, кто бросал бы на меня сколько-нибудь подозрительные взгляды. В двух-трех шагах от меня стоял какой-то пожилой мужчина и задумчиво смотрел на дом, из которого я вышел.
— Вы не заметили, кто-нибудь выходил отсюда? — спросил я, подойдя к нему.
Он взглянул на меня, затем на дверь, из которой я вышел, и пробормотал:
— Никого я не видел.
— Жаль, — сказал я, проведя рукой под своей шляпой, и показал ему свои измазанные кровью пальцы. — Только что меня ударили там по голове.
На его лице появилась гримаса, и он резким тоном проговорил:
— Проклятые подонки! Все время они заняты этим. Стоят в темных вестибюлях, подъездах и бьют первого попавшегося. Каждую ночь. Вам не следует заходить в неосвещенный подъезд. Никогда. Вот так они и убили старого Чесера. Всего за тридцать центов, которые они у него нашли.
Он презрительно сплюнул и пошел своей дорогой.
Я выругался про себя и быстро себя ощупал. Оказалось, что бумажник был цел, а револьвер по-прежнему засунут за пояс.
Я вернулся назад, вошел в открытую дверь и, не обращая внимания на царившую на лестнице темноту, придерживаясь за скрипевшие перила, стремительно поднялся наверх, на ту лестничную площадку, где помещалась квартира Тэлли Ли.
Дверь была открыта, передняя погружена во мрак. Я чиркнул спичкой и заметил, что дверь в комнату Тэлли была полуоткрыта и в комнате также царила темнота.
Держа в руке револьвер, я вошел в комнату и прислушался. Вокруг стояла полная тишина. Я нащупал; выключатель, повернул его, и в комнате вспыхнул свет.
Действовал я очень неосторожно и беззаботно. Если бы здесь находился кто-либо с пистолетом в руке, то мои дела окончились бы весьма плачевно. Но никого в комнате не оказалось, кроме Тэлли. Она лежала на своей кровати с разбитой головой. Кровь на ее лице еще не успела свернуться. Она лежала в спокойном положении, слегка повернувшись на бок, и можно было с уверенностью утверждать, что она не видела, кто и как нанес ей смертельный удар.
Однако я знал, чем именно нанесен ей удар. Чуть раньше я испытал это на самом себе.
Несколько секунд стоял я возле убитой, пытаясь охватить взглядом все детали обстановки в комнате.
Прежде всего в глаза мне бросился коврик, видимо, с силой отброшенный ногой в сторону, хотя ясно, что никакого насилия или борьбы здесь не было. Тэлли убили во сне.
В следующую секунду меня поразила еще одна деталь, и я, еще не вполне осознавая ее значение, почувствовал, как неистово заколотилось мое сердце и как страстно мне захотелось немедленно схватить убийцу и долго, с наслаждением сжимать его горло своими руками.
Эта деталь потрясла меня. На вешалке, в углу комнаты, висела накидка прекрасной Эллен.
Здесь была еще одна небольшая комнатка, отделенная занавеской.
Я тихо позвал Эллен, но никакого ответа не получил. Я позвал ее громче, но с тем же результатом. Тогда, отдернув занавеску, я быстро вошел в эту комнатку и оглядел ее в полутьме. Прежде всего я заметил очертания настольной лампы на подставке около окна. Я подошел к ней и зажег, делая все почти механически. Мой ум в какой-то степени оцепенел от сознания того, что через секунду-две я увижу Эллен, неясные очертания фигуры которой я уже успел заметить, добираясь до лампы. Я представил себе тонкую струйку крови, сбегавшую по се щеке, и, сжав губы, резко повернулся. Крови я не заметил. Подойдя к Эллен, я пощупал пульс. Почувствовав его биение, я как-то сразу и внезапно ожил. Я осторожно осмотрел ее голову и обнаружил у правого виска содранную кожу и большой синяк, причиненный каким-то ударом.
Я смочил водой полотенце, вытер ее лицо и положил полотенце на лоб и виски.
Некоторое время спустя с ее губ сорвался легкий, мягкий стон.
— Эллен… Эллен…
Она слегка пошевелила головой, и тут же веки ее дрогнули.
Я снова смочил полотенце, протер им ее лицо и принялся слегка бить им ее по щекам, пока она не открыла глаза. Сначала они были бессмысленными, потом в них отразилось недоумение.
— Что случилось, дорогая? — спросил я.
Память возвращалась к ней медленно. Понемногу она начала приходить в себя, недоуменно всматриваясь в мое лицо.
— Дип?..
Я мягко и осторожно сжал ее лицо.
— Вы нормально себя чувствуете, крошка?
— Дип?..
— Конечно, дорогая. Это я.
Внезапно она, по-видимому, что-то вспомнила, глаза ее, наполненные ужасом, широко раскрылись, но, прежде чем она успела закричать, я зажал ее рот рукой и привлек к себе ее голову.
Когда приступ прошел, я спросил:
— Так что же случилось?
Она облизнула пересохшие губы.
— Дверь… Я подошла к ней… и ответила… думала, что это вы…
Широко раскрытыми глазами она пытливо всматривалась в меня.
— Это не я был, крошка.
— Когда я отперла дверь… она… дверь… с силой распахнулась… я упала… и ничего не помню больше… Дип, что же произошло?
— Очень просто. Вы получили удар по голове. Может быть, только створкой двери, а может, еще дополнительно и синей бутылкой.
— Что?
— Он и меня стукнул этой бутылкой.
— Но кто?
— Не знаю.
— Дип…
Она протянула руку и коснулась моего лица.
— Дип… А что… с Тэлли?
— Она убита, Эллен.
— Нет! — вскрикнула она и прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать новый крик. Но уже через секунду глухие рыдания сотрясли все ее тело, и я, крепко обняв ее, держал ее в своих руках, пока она не успокоилась.
Снова смочив полотенце, я обтер ее лицо, усадил ее прямо и, когда убедился, что она более или менее овладела собой и может ясно мыслить, сказал:
— Теперь слушайте. Можете вы что-либо припомнить о нем?
Она покачала головой.
— Только то, что я уже сказала.
— Его лицо вы видели?
— Нет.
— Как он был одет?
— Это случилось слишком быстро, Дип.
— Он говорил?
— Нет… Я… не знаю… Нет, он ничего не сказал.
Она подняла на меня встревоженные глаза, а затем огляделась.
— Вы… принесли меня сюда?
