Борис Виан - Детектив Франции Выпуск 2
– Номер в моей серии, – отвечает он. – Номер шестнадцать, серия С. Вы можете звать меня С–16.
– Лучше я буду звать тебя Джеф Девэй, – говорю я.
– Почему? – спрашивает Майк.
– В университете у меня был приятель, которого так звали, – объясняю я. – Он плохо кончил. Теперь он журналист. Вдобавок ты на него совсем не похож.
– Красивое имя, – говорит С–16. – Мне нравится. Доктор Шутц забыл меня назвать. Он мною не интересовался. Впрочем, вся серия оказалась бракованной. В живых остались только я да С–9. Но С–9 – сумасшедший. Он все время себя щупает.
– Слушай, – говорит Майк Бокански. – Хватит морочить нам голову этими байками. Лучше выпусти нас отсюда, мы хотим поглядеть, что творится в доме.
– Пожалуйста, – отвечает Джеф Девэй (я все–таки предпочитаю звать его так). – Но я пойду с вами.
Теоретически я должен объявить тревогу. Но я дефективный и поэтому иногда нарушаю инструкции. В противном случае вы бы уже были более или менее мертвы.
Этот парень совершенно полоумный. Майк, судя по всему, делает точно такой же вывод. Не прочь бы сейчас оказаться в своей кровати (вместе с Санди Лав – но это добавление я не осмеливаюсь сделать из целомудрия).
– Доктор недавно уехал, – говорит Джеф, – но кое–кто из его ассистентов остался. Хотите посмотреть опыты? Красивые опыты, по правде говоря. В палате № 8 они работают над девицей, такая красотка, право. Кажется, ее зовут Беренис.
Я хватаю его за руку.
– Вы что, издеваетесь над нами, милейший? Вероятно, я слишком сильно его сжимаю. Вечно я забываю, что могу раздавить руками кокосовый орех. Он бледнеет и начинает тараторить:
– Пустите меня, – говорит он, – прошу вас. Прошу же. Неужели вы не понимаете, что во мне пруд пруди дефектов производства?
– Довольно идиотничать, старина, – говорит Майк. – Лучше отведи–ка нас в палату № 8. Все остальное мы выясним позже.
– Ладно, ладно, – отвечает он. – Я отведу вас… Но должен объяснить: доктор Шутц вывел меня искусственным путем, да не совсем удачно. Именно поэтому–то я и рассказываю то, что не положено. Доктор Шутц проводит эксперименты по ускоренному воспроизведению людей. Это великий врач. Со мной он промахнулся, но я на него не сердит – это его ассистенты надо мной подшутили. Они забыли меня в сушильном шкафу. Остальные из этой серии погибли – все, кроме С–9 и меня.
Он хихикает.
– Вас это не удивляет?.. Я–то привык Все ассистенты доктора Шутца такие же искусственные, как я. Это довольно просто делается, как мне кажется…
Сначала он брал людей с улицы, но это опасно, так как они могли заговорить Мы же лишнего не болтаем. Он еще раз отвратительно ухмыляется.
– За исключением меня, потому что я дефективный!
– Так–так, – говорит Майк. – Нам все ясно. Значит, доктор Маркус Шутц ставит опыты на людях и занимается их воспроизведением?
– Вот именно, – отвечает Джеф Девэй. – Он улучшает породу. Он собирает красивых парней и девушек и заставляет их воспроизводиться Впрочем, наблюдать за этим очень любопытно – я уверен, что вы не отказались бы посмотреть сейчас, как 150 или 200 пар делают детей. Доктор массу всего изобрел: способ ускоренного развития эмбриона, производство трех–четырех поколений в месяц Он вырезает половые железы эмбриона и снова оплодотворяет ими зародышевые женские клетки. Я не знаю подробностей – я только слышал, как об этом говорили, и рассказываю все это сейчас только потому, что я из серии дефективных, и еще оттого, что я злобный, неблагонамеренный и страшно ненавижу доктора Шутца, хотя он этого не заслуживает.
У нас с Майком прямо дух перехватило от того, что он говорит. Пес Майка рявкает и забивается в угол, подальше от этого малого.
– Это он из–за меня чувствует себя неловко, – продолжает последний, указывая на Нуну, – потому что, кроме всего, я не обладаю человеческим запахом. Это–то его и смущает.
В этот момент дверь, прислонившись к которой он стоит, открывается, и дуло револьвера дарит мне прекрасную круглую улыбку, несколько напоминающую куриный зад… Рука красивой, как мне кажется, формы хватает С–16 за запястье и отбрасывает назад. Перед нами – два типа в таких же мундирах.
– Долго же мы вас искали, – ворчит первый – высокий загорелый парень, худощавый, с очень белыми зубами и короткими усиками. Второго я поначалу вижу плохо, но тут он чуть прорисовывается, и я с трудом удерживаю крик. Они совершенно одинаковые! Майк некстати замечает:
– Вы, видно, оба из одной серии?
Они смотрят на него совершенно бесстрастно.
– Следуйте за нами.
Номер первый сторонится, уступая нам дорогу, а… номер 1–бис идет вперед по белому коридору. Коридор! страшно напоминает тот, в котором я объяснялся с двумя санитарами в первый вечер этой истории.
– Куда вы нас ведете? – на ходу спрашивает Майк.
– Молчать! – приказывает тот, что идет следом. Коридор бесконечен. Нужно что–то предпринять.
Майк начинает посвистывать сквозь зубы Я думаю о С–16. Куда он делся?
Может быть, его увел кто–то третий? Что они с ним сделали? Я ничего не мог разглядеть, когда они отшвырнули его назад. Теперь я горько упрекаю себя за тупоумие, ведь в подвале мы потеряли на разговоры драгоценное время. Вопреки своей воле, я не могу не думать о том, что рассказал нам этот придурок… Кто же такой Маркус Шутц? Я и раньше знал по тем фотографиям, что он занимается какими–то опытами. Но эти небылицы о воспроизведении, о фабрике человеческих зародышей? Невероятно, чтобы подобные вещи могли происходить у нас в Калифорнии. По–моему, правда кроется совсем в другом: этот доктор Шутц заведует частной клиникой умалишенных, один из которых сбежал из–под контроля… И помимо этого он занимается всякого рода махинациями. Но это объяснение я тут же отбрасываю. Это невозможно. Глупо, но сейчас речь может идти только о том, что заключалось в этом жутком, в этом страшном объяснении… да еще близнецы, которые нас конвоируют, кто они такие?
А гранаты Майка? Люди с наблюдательной вышки? Боже милостивый, чем больше думаешь об этом, тем больше все смахивает на кошмарный сон. Мы все еще шагаем по белому коридору. Майк насвистывает. Я различаю легкий перестук когтей Нуну о бетонированный пол. Он бежит сзади.
Майк идет совсем близко от стражника, возглавляющего процессию.
И тут я вижу, как он бросается на него и орет:
– Хватай другого, Нуну! Фас! Сзади раздается хрип, я оборачиваюсь и вижу, как мой конвоир пытается отодрать огромного боксера, вцепившегося ему в горло. Он наполовину освобождается, поднимает револьвер, но я хватаю его за руку и начинаю выкручивать ее не в самом приятном для него направлении. Легкий хруст, и она мягко поддается. Так, я сломал ее, ну да ничего не поделаешь – в каждой профессии свой риск,
В течение всего этого времени Майк добросовестно колошматит второго охранника головой о бетон. Считая удары, он широко улыбается. Останавливается он на пятнадцати. Хорошая цифра. Второй, которому я сломал руку, только что очень мило упал ко мне в объятья. Я укладываю его на пол и обыскиваю, так как не следует забывать хорошие привычки. Естественно, в карманах у него ничего нет. По крайней мере, ничего интересного.
– Теперь, – вполголоса говорит Майк, – надо пошевеливаться. Куда делся этот болтун?
– Кто? Джеф?
– Да. Джеф. Что они с ним сделали? Только он может указать нам путь.
– Это не так уж сложно, – говорю я. – Нужно все время идти прямо.
– Мы проходили мимо каких–то дверей. Интересно, что за ними кроется?
– Тогда лучше вернуться назад… Но он, должно быть, предается своим маленьким упражнениям.
Мы еще раз напоследок даем по башке нашим экс–охранникам. Я избегаю на них смотреть – слишком уж похожи они друг на друга Спортивным шагом мы возвращаемся к исходной точке.
Дверь закрыта. Коридор разделяется перед нами на два ответвления. Раньше мы этого не заметили. Куда же делся наш лысый приятель? Что они с ним сделали?
– Может быть, их было трое? – замечаю я.
– Возможно, – бормочет Майк сквозь зубы. – Бесполезно обращаться за помощью к собаке – этот тип ведь ничем не пахнет… Какова скотина!
– Наверняка они его заперли, – говорю я. – Что, если попытаться отпереть двери?
– Это рискованно, – говорит Майк. – По какому коридору пойдем?
Мы можем идти налево, направо или же туда, где мы оставили в плачевном состоянии двух наших похитителей.
– А что, если нам отсюда смыться? – говорю я. – Вылезем в подвальное окно?
– Дверь заперта, – отвечает Майк.
Он смотрит на меня так, что я заливаюсь краской. Как это глупо – краснеть. Все–таки хорошо сидеть дома…
– Я не трушу, – говорю я. – Просто хочется спать.
– Старина, – говорит Майк Бокански, – на твоем месте я бы предпочел холодный компресс и пару костылей. Не знаю, из какого теста ты сделан, но оно весьма прочно… Пока мы еще здесь, попробуем все же открыть дверь – может быть, нам придется улепетывать, а этот выход мы, по крайней мере, знаем.
