Картер Браун - Любовница
— Прочитайте! — проворчал Лейверс и бросил мне газету.
На первой странице была статья с кратким описанием убийства Нины. Автор провел связь между Ниной Бут и Линдой Скотт, перебросился на окружного шерифа, разбирая его по косточкам. Все было сделано очень хорошо, умело, с ехидными риторическими вопросами.
Насколько я понимал, это нельзя было расценить как клевету в прессе. Но по окончании чтения становилось абсолютно ясно, что все это — настоящая пачкотня. Она была подписана Рексом Шафером.
— Ну! — отрезал Лейверс. — Так вам нужны еще двадцать четыре часа, в течение которых мы не должны предпринимать решительных шагов?
— Да, сэр, — ответил я.
— Уилер, — устало сказал он, — временами у вас, как у всякого идиота, бывают вспышки гениальности, но не на этот раз. Нужно смотреть в лицо фактам: вы до сих пор еще не добрались до сути ни одного из убийств. Ясно, как дважды два, учитывая улики, которые у нас есть, что за эти два убийства отвечает Флетчер! Если бы я не арестовал его сегодня утром, то вполне заслужил бы эту статью.
Я открыл было рот, чтобы продолжить спор, но тут же закрыл его. Выражение лица Лейверса ставило точку. Я вспомнил, что все еще держу между пальцами незажженную сигарету, поэтому зажег спичку и глубоко затянулся.
На лице Лейверса появилось выражение некоторого удивления. Он ожидал, что я тоже взорвусь, и никак не мог понять, почему я этого не сделал. Ответ же был очень прост: у меня не было желания… да и просто не было права.
— Он вот-вот будет здесь, — раздраженно объявил шериф. — Я позвал сюда все газеты.
— А вы получили разрешение «Трибюн» позвать другие газеты, шериф? — спросил я.
— Убирайтесь отсюда, Уилер! — крикнул он. — Убирайтесь к черту, чтобы вас не видел! Я ничего не хочу от вас слышать!
— Хотите, чтобы я вернулся?
— Только не сюда, — резко ответил он. — Если отдел убийств захочет вас вернуть, Мартин даст вам знать. Но я не хочу вас здесь больше видеть никогда! Ясно?
— Громко и ясно, — согласился я и пошел к двери.
— На этот раз, Уилер, — добавил он спокойно, — я сделал то, что хотел! Если вы еще раз войдете сюда, вас вышвырнут!
Я тихо закрыл за собой дверь и увидел, что возле Аннабел расположилась целая компания — около дюжины парней. Шафер сидел на письменном столе, лениво покачивая ногой. Посмотрев на меня, он усмехнулся.
— Я вижу, сегодня офис ярко освещен, лейтенант!
— Лишь «Трибюн» омрачает картину, — заметил я. — Догадываюсь, что теперь вы управляете службой шерифа, и, значит, я всегда сумею получить работу в газете.
— Вы могли бы заведовать каким-нибудь отделом, — предложил он. — Назовем его хотя бы «уголок поэта». Правда, великолепно?
— Да, а после того сторожа в Чикаго спалить шерифа округа — сущие пустяки, верно? — спросил я развязно.
Глаза Шафера чуточку расширились.
— Спасибо, что напомнили, — сказал он хрипло. — Ведь я еще не взялся за вас, лейтенант. Может быть, написать и о вас статью?
Как раз в этот момент в приемную вошли Полник с Флетчером. Шафер, забыв обо всем, бросился в толпу, окружившую экс-крупье из Лас-Вегаса.
— Лейтенант, — страдальчески завопил Полник, когда его прижали к стене, — помогите!
— Вы набрали не тот номер, сержант, — грустно ответил я. — Наберите «Ш» и пригласите шерифа.
Я прошел мимо них и вышел на улицу.
Итак, стояло чудесное ясное утро, светило солнце, а мне абсолютно нечего было делать. Я сел в машину и снова подумал о том, что делать мне нечего. И тогда у меня появилась одна идея.
Небольшая идейка, заложенная в пакет с этикеткой «динамит». Я осторожно развернул ее и внимательно рассмотрел. После этого она выросла на пару футов, и тогда я еще раз рассмотрел ее. Можно попробовать, подумал я. Что терять-то?
Было 11.30, когда я вошел в свою квартиру. Габриель, сидящая на кушетке, посмотрела на меня и нахмурилась.
— Если ты собираешься вести себя таким образом часто, лучше скажи об этом сразу. Я могла бы пригласить сюда мужчину!
— Уверен, что только хозяина, — заметил я. — Он не любил меня, даже когда я вел себя прилично.
— Ты — прилично? — Она рассмеялась. — Милый, я могла бы поверить чему угодно, но только не этому.
— Не смейся, — сказал я. — В колледже меня называли «человек успеха»! Или — «Помеха»? Мне хотелось бы, голубка, чтобы ты сейчас кое-что сделала для меня.
— Ах! — сказала она нежно. — Ты такой дикарь, такой пылкий юноша!
— Не пойми меня превратно, — поспешно перебил я. — Я просто хочу, чтобы ты сказала, что нечто произошло вчера ночью, хотя на самом деле ничего не произошло.
— Я не помню ничего, что произошло вчера ночью, — взволнованно сказала она. — И о чем я должна рассказать?
— Я хочу, чтобы ты притворилась, будто что-то произошло, вот и все. Совсем небольшая ложь!
— Что?
У меня на лбу выступил пот.
— Ну, — нервно засмеялся я, — у нас впереди еще много времени, чтобы поговорить об этом. А пока почему бы не выпить кофе?
— О'кей, — сказала она. — Если ты хотел кофе, то почему же не сказал сразу?
— Я запутался. Просто переволновался.
— Эл! — Она посмотрела на меня с сияющей улыбкой. — Я не знала, что ты меланхолик! А во что ты вчера играл с той рыжей? Я думала, ты однолюб.
— Я схожу с ума, — сказал я, слабея. — Как насчет кофе?
— Конечно. — Она прошла в кухню.
Вот тогда я и понял, что есть много честных поэтов. Был один парень, который написал «Оду греческой амфоре». Бедра Габриель так и просились в сонет.
Десять минут спустя появился кофе. Когда Габриель наклонилась, чтобы передать мне чашку, воротник ее блузки открылся, и я увидел зрелище, стоящее по крайней мере шести стансов. Потом она села напротив меня, небрежно скрестив ноги. Я собрался закончить эпической поэмой.
— Что же я должна сделать, милый? — спросила она весело. — Этого мы еще не делали?
— О, вот ты о чем, — сказал я и сделал слишком большой глоток кофе, ошпаривший мне небо. — Я просто хотел, чтобы ты сказала, что не была здесь ночью.
— Я знаю! — Она гортанно засмеялась. — Это из-за хозяйки!
— Не совсем, — уклонился я от прямого ответа. — Не только поэтому. Я хочу, чтобы ты сказала, что была в другом месте.
— А какая разница?
— Большая, — ответил я. — Это очень важно для меня. Ты это сделаешь?
— Думаю, да, если это так важно, — ответила она. — Где же я была вчера вечером?
— У Говарда Флетчера, в его квартире, — сказал я и вовремя пригнулся.
Ее чашка разбилась на куски о стену за моей головой. Я наблюдал, как на новых обоях расплывалось бесформенное темное пятно, и размышлял, можно ли принять его за абстрактный рисунок.
— С Флетчером? — завизжала она. — Ты что, думаешь, что я шлюха?!
— Только для того, чтобы помочь мне. Мне нужно создать ему алиби в деле об убийстве Нины.
— Алиби! А может быть, убийца именно он! Я не понимаю, как у тебя хватает наглости подумать, будто я…
Она оглянулась вокруг, ища, что бы еще бросить, и я не понял, почему она лягнула мою голень. Ее кофе расплескался по мне, и я завизжал от двойной боли: ошпаренных коленей и ушибленной голени.
— Ладно, — успокоился я, — забудь это, забудь все, что я говорил тебе. Пусть меня разжалуют. Я гожусь кое на что еще, кроме как быть копом. Я так полагаю, во всяком случае. Но для разжалованного копа довольно трудное дело — получить работу. Забудь! Я найду что-нибудь… может быть…
— Разжалуют? — спросила она.
— Забудь. Возьми себе другую чашку, милая. Мне следовало лучше подумать, прежде чем предлагать тебе…
— Это почему они разжалуют тебя?
— Потому что, как считаю я, Флетчер этого не делал, — ответил я. — Но теперь они арестовали его, а я был против. Нет шансов поймать настоящего убийцу, если Флетчер не будет освобожден. Но пусть это не беспокоит тебя, милая, я всегда смогу копать канавы… Их еще требуется копать?
— Эл, милый! — Она упала на колени рядом со мной. — Почему ты сразу не сказал, что это так важно?
— Это теперь не важно. Может быть, муниципалитет учредил какую-нибудь новую бесплатную кухню, о которой я еще не знаю. Я выживу, ведь сейчас лето… А сон на открытом воздухе мне не повредит.
Я закашлялся глубоким сухим кашлем, и эхо, отразившееся от стены, разжалобило даже меня самого.
— Я сделаю это! — сказала она, исступленно обняв меня за шею обеими руками. — Я сделаю это для тебя, Эл!
— Отлично, Габриель, — сказал я и похлопал ее по плечу. — Слушай внимательно. Ты пришла в его квартиру ровно в пять минут одиннадцатого вчера вечером. Как раз подойдя к дому, ты увидела, что из него вышел Джонни Торч и направился в противоположную сторону, но он тебя не видел. Ты ушла в полночь. И забыла об этом до сегодняшнего утра, когда услышала, что Флетчер арестован. Понятно?
— Я думаю, было бы легче найти место землекопа, — подозрительно сказала она. — Ну ладно, поняла.
