Роберт Паркер - Земля обетованная
На бюро лежала карточка, на которой было написано: «Наслаждайтесь клубом здоровья и сауной». Я разделся, достал белые шорты и серую футболку, надел их, зашнуровал на босу ногу свои кроссовки «Адидас», белые с тремя черными полосками. Сьюзен всегда ругала меня за то, что я не надевал носки, когда мы играли в теннис, но мне самому нравился такой вид. К тому же не нужно было беспокоиться о носках.
Клуб здоровья располагался этажом ниже. Полы, покрытые клетчатыми коврами, помещения для парных, саун, обтираний и зал для упражнений с комплексом «Универсал трейнер». Жилистый мужчина средних лет широко улыбнулся, когда я вошел:
— Хотите размяться, сэр?
— Да.
— У нас есть все необходимое оборудование. Вы знакомы с комплексом «Универсал»?
— Да.
— Как вы можете видеть, этот тренажер для поднятия тяжести работает с использованием блоков и фрикционов, что избавляет от длительной процедуры замены блинов на грифе.
— Я знаю.
— Позвольте объяснить вам вкратце, как действует наша система. На центральном тренажере можно работать в восьми положениях: жим лежа, повороты корпуса с нагрузкой, жим над головой...
— Я знаю.
— Слева обозначены начальные веса, справа веса перегрузки, которых можно добиться, уменьшая длину рычага...
Я сел на скамью и передвинул шпильку в гнездо с надписью «300». Глубоко вздохнул и поднял вес на вытянутые руки, потом опустил. Повторил упражнение еще два раза.
— Мне кажется, что вы уже занимались этим, — сказал тренер.
— Да.
Он направился в свою кабину.
— Если что-нибудь понадобится, дайте знать.
Я перебрался на другой тренажер. Сделал пятнадцать наклонов с весом в сто пятьдесят фунтов, сделал пятнадцать жимов трицепсами с весом в девяносто фунтов, пересел на тренажер для поворота корпуса, потом снова на скамью. Обычно я не выжимаю на скамье такие веса, но сейчас мне нужно было надорвать пупок, а жимы в триста фунтов казались как раз подходящими для этой цели. Я проделал по четыре комплекса всех упражнений, и пот пропитал насквозь мою футболку и стекал по рукам, мне приходилось постоянно вытирать ладони, чтобы не скользили рукоятки. Я закончил серию из двадцати пяти наклонов, а когда отошел от тренажера, руки мои дрожали, дыхание с хрипом вырывалось из груди. В клубе здоровья я был единственным посетителем, и тренер через некоторое время вышел из своей конторки, чтобы понаблюдать за мной.
— Эй! — крикнул он. — Вы действительно собрались поразмяться?
— Да, — отозвался я. В углу зала висела большая груша. — У вас есть перчатки? — спросил я.
— Тренировочные, — сказал он.
— Годится.
Он принес перчатки, я надел их и прислонился к стене, дыхание нормализовалось, а руки перестали казаться резиновыми. Обычно мне удавалось прийти в себя быстрее. Через пять минут я был готов к занятиям с грушей. Я встал очень близко, дюймах в шести, и стал проводить серии ударов так сильно, как только мог. Два левых, правый. Короткий левый, левый хук, правый боковой, короткий левый, короткий левый, шаг назад, апперкот правой. У груши не было челюсти. Я молотил по груше так долго, как только мог, и так сильно, как только мог. Хрипя от напряжения. Стоя рядом и пытаясь вложить всю свою энергию в эти удары с шести дюймов. Если вам не случалось этим заниматься, вы не сможете понять, насколько утомительно бить по чему-либо. Каждые две минуты мне приходилось отступать, прислоняться к стене и восстанавливать дыхание.
— Вы дрались раньше? — спросил тренер.
— Да.
— Невозможно ошибиться. Почти все, приходя сюда, шлепают по груше или пытаются нанести удар. Не могут удержаться. Но всего один из сотни наносит настоящие удары и знает, что именно он делает.
— Да.
Я вернулся к груше, вбил в нее свой левый кулак, нанося попеременно то прямые, то хуки, стараясь пробить ее насквозь. Пот стекал по моему лицу, капал с ног и рук. Моя футболка промокла, перед глазами плыли черные пятна, похожие на танцующие видения леденцов.
— Соли не нужно? — спросил тренер.
Я покачал головой. Моя серая футболка стала черной от пота. Пот стекал по рукам и ногам. Волосы тоже пропитались потом. Я отступил от груши и прислонился к стене. Воздух с трудом врывался в грудь, руки казались онемевшими и резиновыми. Я скользнул спиной по стене и сел на пол, подняв колени, прижавшись спиной к стене, положив на колени предплечья и бессильно повесив голову, и стал ждать, когда восстановится дыхание и пропадут черные пятна перед глазами. Перчатки были скользкими от пота. Я стянул их и передал тренеру.
— Спасибо.
— О чем разговор. Если вы разминаетесь, значит, разминаетесь по-настоящему, да?
— Да.
Я медленно вышел из спортивного зала и стал подниматься по лестнице. Несколько человек проводили меня взглядом, когда я шел по фойе к своему номеру. Пол фойе был вымощен бутовыми плитками ржавого цвета размером восемь на восемь дюймов. В номере я включил кондиционер и принял душ, долго стоял под сильными колючими струями. Сумочка с косметикой Сьюзен по-прежнему лежала на туалетном столике. Я насухо вытерся, надел сине-белую рубашку, белые слаксы и черные мокасины. Взглянул на лежащий на бюро пистолет.
— Ты мне явно не пригодился, — сказал я и направился, чистый, усталый и невооруженный, по коридору к бару и стал пить бурбон.
13
На следующее утро я проснулся в восемь пятнадцать, чувствуя себя как самоубийца-неудачник. На второй кровати никто не спал. Без двадцати девять я выбрался из постели и прошаркал в ванную, где принял две таблетки аспирина и душ. В девять пятнадцать, едва передвигая ноги, я спустился в кофейню, где выпил два больших апельсиновых сока и три чашки черного кофе. Без десяти десять, уже менее неуклюже, но все еще медленно, я поднялся в свой номер и позвонил в службу секретарей-телефонисток. Во времена отчаяния только установившиеся привычки помогают придать естественный вид нашей неукрашенной жизни.
Звонила Пам Шепард и сказала, что будет звонить еще. Она просила передать, что дело не терпит отлагательства.
— Спасибо, Лилиан. Когда она снова позвонит, сообщи ей этот номер. — Я повесил трубку и стал ждать. Через десять минут раздался звонок.
— Спенсер, — представился я.
— Мне очень нужна помощь, — сказала Пам Шепард. — Необходимо поговорить с вами.
— Говорите.
— Не хочу говорить по телефону, мне нужно видеть вас, быть с вами рядом во время разговора. Я напугана до смерти.
— О'кей. Я к вам приеду.
— Нет. Мы не живем там больше. Вы знаете, где находится Плимут-Плантейшен?
— Да.
— Я встречу вас там. Следуйте по главной улице поселка, я к вам подойду.
— О'кей. Сейчас выезжаю. Увидимся около полудня?
— Да. Меня не должны найти. Никому не говорите, что собираетесь со мной встретиться. Никому не позволяйте следить за вами.
— Не хотите намекнуть, в чем ваша проблема?
— Нет. Давайте встретимся там, где договорились.
— Буду там.
Я повесил трубку. Десять тридцать. Дорога до Плимута не должна занять более получаса. Одежда Сьюзен все еще висела в шкафу. Она вернется за ней и за своей косметичкой. Она, видимо, совсем рассудок потеряла от ярости, если забыла столь необходимые вещи. Вероятно, поселилась в другом мотеле. А может быть, в другом номере здесь же. Могу подождать час. Быть может, она еще вернется за своими вещами. Я взял из ящика стола лист бумаги и конверт, написал записку, вложил в конверт, запечатал и написал сверху имя Сьюзен. Принес из ванной косметичку Сьюзен и положил ее на стол. Установил рядом вертикально конверт с запиской и сел на стул у двери в ванную.
В одиннадцать тридцать кто-то тихо постучал в мою дверь. Я встал, вошел в ванную и спрятался за открытой дверью. Стук повторился. Ожидание. Потом в замке щелкнул ключ. Сквозь щель возле дверной петли я видел, как открылась дверь номера. Вошла Сьюзен. Вероятно, взяла ключ у дежурного. Видимо, сказала, что потеряла свой. Она скрылась из виду, когда прошла к столу, на котором лежала записка. Я слышал, как она вскрыла конверт. Записка была следующего содержания: «В ванной притаился полный идиот. Требуется поцелуй прекрасной женщины, чтобы он снова стал прекрасным принцем». Я вышел из-за двери в комнату. Сьюзен опустила записку, повернулась и увидела меня. Выражение лица ее не изменилось, когда она приблизилась ко мне и чмокнула в губы. Потом отступила на шаг и внимательно меня осмотрела. Покачала головой:
— Не сработало. Ты по-прежнему полный идиот.
— Это был низковольтный поцелуй, — сказал я. — Для превращения полного идиота в прекрасного принца требуется высокое напряжение.
— Попробую еще раз, — сказала она. Обняла меня руками, и я впал в послеоргазменное расслабление, не издав ни звука. Даже без прекращения поцелуя. С близкого расстояния я заметил, что глаза Сьюзен все еще закрыты.
Я оторвал свои губы от ее и спросил:
