Чарльз Вильямс - Дип. Месть «Красной вдовы». В аду все спокойно
Я молчал.
— Дип… а это не… из‑за вас?
Я положил руку на ее плечо.
— Не думаю.
— Скажите правду, Дип!
— Я никогда вас не обманывал, дорогая.
— В таком случае…
— По крайней мере, непосредственной причиной я не являюсь. Ее так или иначе бы убили.
Она вздохнула.
— Так что же мы будем делать?
— Позвоним копам.
— А как же вы?
— Копов я не боюсь, детка. Вы должны это знать.
— В таком случае, звоните.
— Разумеется…
Она внимательно посмотрела на меня, терпеливо ожидая, что же произойдет дальше. Я помог ей подняться и провел на кухню так, чтобы она не смогла увидеть убитую, а затем подошел к телефону.
Дежурный сказал, что машина выезжает и предупредил, что до ее прибытия ничего не следует трогать. Я заверил его, что все будет как нужно и повесил трубку.
В комнате Тилли я нашел свой чек, приколотый к ее подушке, порвал его на мелкие кусочки и спустил в унитаз. Потом я вынул из‑за пояса свой револьвер, обернул его тряпкой и сунул в мусорный ящик, поставив сверху ведро с помоями. Сделав таким образом все необходимые приготовления, я присоединился к Элен и мы стали поджидать полицейскую машину.
Сержант Кен Хард жил в центре города, то есть, в той его части, которая отличалась известным аристократизмом. По его лицу никогда нельзя было понять, о чем он думает, что чувствует. Однако его голубые холодные, лишенные какого бы то ни было выражения глаза порой излучали безграничную ненависть.
Для него существовало только два рода людей: те, кто нарушал закон, и те, кто его поддерживал. За пределами этого понятия для него не существовало ни добра ни зла. По понятиям Харда не существовало и просто хороших людей. По его мнению, они представляли собой зачастую лишь помеху при поимке нарушителей закона.
В присутствии сержанта требовалось соблюдать особые правила: говорить мягко и вежливо, ходить тихо. Когда он спрашивал, следовало отвечать.
Когда на его лице появлялось нечто вроде улыбки, это было хуже всего, Шефы позволяли ему работать так, как он хочет; и Хард выбрал себе наиболее трудную часть города: улицу с «большой буквы». Ему нравилось проводить здесь операции, так как всякий попавшийся знал, что любая жалоба обернется для него в следующий раз худшими последствиями.
Таков был сержант Хард, и теперь он разглядывал меня. Я говорил, а он записывал что‑то в свой блокнот. Потом он перевел взгляд на Элен и предложил ей изложить свою историю.
Как только она закончила, появились Саливен, Оджи и Кэт, и я почувствовал себя намного уверенней.
— Вот они, сержант, — сказал Саливен.
Кэт бросил взгляд на убитую и слегка присвистнул.
— Знаете ее? — спросил Хард.
Кэт кивнул.
— Тилли Ли, — сказал он, пожимая плечами. — Хорошая девушка. Я с ней давно знаком. А что случилось?
Тем временем медицинский эксперт закончил свою работу, сложил инструменты в саквояж, захлопнул его и набросил на убитую простыню.
— Ваше мнение? — спросил Хард.
— Убита не более часа назад, бутылкой. Позднее мы проведем более точное исследование, но и теперь у меня нет никаких сомнений.
— А как с ним?.. — кивнул Хард в мою сторону.
— С ним?.. — врач еще раз бегло осмотрел след на моей голове. — Рана на голове от удара той же бутылкой.
— Выходит, он тут ни при чем?
— Гм… Безусловно. Если исключить возможность нанесения удара самому себе. Вы ведь знаете, бывает и так. Но…
— Что но?
— В данном случае не похоже. Нет, нет. Конфигурация раны… Пожалуй, полностью исключено.
— Благодарю, — сказал я.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся врач.
— Как у вас? — обратился Хард к человеку в форме, возившемуся с лупой вокруг бутылки, стоявшей на деревянной подставке.
— Никаких отпечатков, — ответил тот. — Бутылка сильно запачкана.
Видны только ворсинки с этой шляпы и волоски, по всей видимости, убитой.
Не исключено, что в лаборатории мы сможем обнаружить еще какие‑нибудь следы.
— О'кей, — сказал Хард. — Упакуйте бутылку. — Затем, обернувшись к Саливену, он спросил:
— Что с этими двумя?
— Они находились в баре «Пеликан». Лео Букс сказал, что они сидели там более трех часов.
— Мы можем идти? — спросил Оджи.
Змеиные глаза Харда посмотрели на него, затем поочередно оглядели Кэта, Элен и меня.
— Вы уйдете. Каждый из вас может уйти…
Мы знали, что он под этим подразумевает, но чтобы у нас не оставалось никаких сомнений, Хард добавил:
— Со мной!
— За что? — мягко спросил я.
На его лице появилось подобие улыбки.
— Просто так, для забавы, Дип. Я получил сообщение о небольшом инциденте. Кажется, никто не был ранен, но в задней комнате бара Гима обнаружены кровавые следы. Кроме того, кажется, вас троих незадолго видели там.
— Неужели?
— Поэтому‑то я и думаю, что неплохо бы отправиться в «Грин Хауз» и все выяснить.
Губы Кэта плотно сжались и слегка побелели. Я понял, о чем он думает, и покачал головой, давая ему понять, что пока не следует вмешиваться в ход событий.
«Грин Хауз». Так называли окружной полицейский участок. Для этого района Нью–Йорка «Грин Хауз» значил то же самое, что в свое время Бастилия для Парижа или Тауэр для Лондона, и представлял из себя мрачный дом, а о том, что в нем происходило, даже подумать было страшно. Утверждали, что отсюда вывозили гробов больше, чем из остальных шести городских участков, вместе взятых.
Итак, после стольких лет я вновь оказался в «Грин Хаузе». Обстановка здесь мало изменилась: все те же сигарный дым, за пах пота и затхлость.
Элен, Кэта и Оджи оставили в приемной. Хмурый Кэт принялся жадно курить, а Оджи невозмутимо уселся на скамью. Что касается Элен, то было заметно, что она с трудом справляется с волнением.
Хард и трое других копов стояли и глядели на меня, и я знал, что за этим последует.
— Вы собираетесь задержать меня?
— Может быть, со временем, — сказал Хард, снимая пиджак.
Он повесил его на спинку стула и встал передо мной — креп кий парень с широкими плечами и тяжелыми кулаками. Взгляд его был довольно красноречив. Трое других окружили меня, ожидая подходящего момента. Все это было мне знакомо.
— Думаю, вы поступаете неразумно, — сказал я как можно мягче.
— О'кей, клоун. Не скажешь ли, почему?
Он снял галстук, расстегнул манжеты и, подвернув рукава, улыбнулся.
— Вы против меня ничего не имеете. Я абсолютно чист.
— Не думаю, Дип. Кое‑что есть. И еще. Откуда ты прибыл?
— С того света.
В тот же миг он обрушил на меня боковой удар, и я очутился на полу вместе со стулом, но быстро вскочил на ноги, поправил стул и вновь уселся на него.
— Ну, что ты об этом думаешь, Дип?
Я улыбнулся, хотя мне этого не очень хотелось. Следовало, конечно, свернуть Харду челюсть, но в данной обстановке это имело бы весьма нежелательные последствия. Нужно было сдерживаться и, по возможности, улыбаться.
— Проделайте это еще раз, Хард. Вы можете навалиться на меня, друзья, но следовало бы соблюдать закон.
— Ты что, учить нас собираешься?
— Сейчас я не могу ответить вам любезностью на любезность, на что вы, собственно, и рассчитываете, но возможно, в другой раз и в другом месте я буду себя вести по–иному. Поэтому советую держать ваши руки подальше.
— Ты нам угрожаешь, Дип?
— Я только разговариваю с вами, любезный.
— В таком случае расскажи что‑нибудь.
— Что именно?
— Ну, например, относительно кровавых следов в баре Гими?
— Предположим, он что‑то вам рассказал. Но это его точка зрения.
— Гими — трус. Он сильно запуган и не очень‑то разговорчив, — сказал Хард.
— Все они такие.
Хард погладил свой подбородок и продолжал:
— Мы разыщем свидетеля, который видел вас всех в задней комнате Гими.
— Вот и хорошо. Тогда, возможно, и получите подписанную ими жалобу на меня.
— Кажется, ты знаешь, как это делается.
— Ну что ж, я посещал бар.
— Верно. Мы даже имеем отчет о твоем пребывании там. Хочешь взглянуть?
— Ни к чему. И все же вы должны знать, Хард, что арест еще не доказательство.
— Ты слишком круто ведешь свою игру, Дип.
— Есть лучший путь?
— Я слышал, ты носишь револьвер?
— Вы ведь обыскали меня.
— Но я заметил подвески на ремне, которые имеют определенное назначение. И если такой ремень носит парень, подобный тебе, то нет сомнения, что у него есть оружие.
