Ричард Пратер - Казнить его дважды
Она приняла обиженный вид. Сначала шеф не захотел говорить с ней, теперь я. Мужчины были против нее. Ха, если бы она только знала! Я думал совсем о другом. Особенно созерцая ее блузку с низким вырезом.
Секретарша выжидала, но я оказался терпеливее. Наконец она нажала на кнопки переговорного устройства и доложила:
— Мистер Уэверли, здесь мистер Скотт, он хочет вас видеть.
Она еще помнила мое имя, но на этот раз не проворковала его: еще бы, это не так легко сделать.
Я услышал голос Уэверли, искаженный переговорным устройством:
— Прекрасно. Пропустите его, мисс Принз.
«Может быть, — подумал я, — все складывается не так уж прекрасно». Но, следуя указаниям мисс Принз, я прошел по холлу во вторую дверь налево и попал в офис Гордона Уэверли.
Эта большая комната была решена не в розовых тонах, что я с удовлетворением отметил. Светло-бежевые панели на стенах, оранжевый ковер, более темные бежевые стулья и диван. Красиво, но не кричаще. У издателя был громадный серо-коричневый письменный стол из чего-то вроде кипариса или кедра. За ним высилось невероятных размеров кожаное кресло, с медными кнопочками по швам. А в кресле восседал сам Гордон Уэверли.
На нем был тот же костюм, что и прошлым вечером. Однако сейчас его хозяин имел щеголеватый вид, будто собирался отправиться на веселую вечеринку. Его худое загорелое лицо было свежевыбрито, галстук аккуратно завязан, и сам он выглядел радостным и отдохнувшим. Маленькая белая повязка немного портила прическу его седых волос. Когда я вошел, Уэверли улыбнулся. Мне стало интересно, слышал ли он уже об убийстве Наташи Антуанетт.
— Я вижу, что вы уже освободились из тюрьмы, — сказал я.
— Да, — кивнул он. — Я многое передумал и в конце концов позвонил своим адвокатам. Я решил, что должен рассказать вам все, что знаю о событиях той ночи.
— Пора уже. Или, скорее, чуть поздновато, — проговорил я.
Он вопросительно поднял брови, потом снова опустил их.
— Что это значит?
— А это значит, что бы вы сейчас ни сказали, лучше было это сделать раньше.
Он снова проделал то же самое со своими бровями, но промолчал. Тогда я предложил:
— Может быть, я скажу вам, с чего надо начать. Лучше с нашего первого разговора по телефону, я и сейчас не понимаю, что это было. Какая-то женщина, предположительно Наташа Антуанетт…
— Предположительно? Мистер Скотт, я уверяю вас…
Но я упорно продолжал:
— …едва поздоровавшись, сказала, что вы хотите поговорить со мной. По вашему предложению я приехал к вам в офис, но вы уехали. Я отыскал вас у Финли Пайка. Любопытно, что когда я подъехал, то увидел машину, набитую громилами, которая с ходу влетела туда же. Это были люди гангстера, шантажиста, мерзавца и убийцы, по имени Аль Джант. Потом, когда вас уже увезли в тюрьму, полиция убила в перестрелке возле дома Финли Пайка бандита, которого звали Джи-Би Кестер. Кестер был одним из тех громил Джанта, которые сидели в подъехавшей машине. Я сегодня узнал, что тот самый Аль Джант вложил деньги, чтобы запустить или помочь запустить журнал «Инсайд».
После этих моих слов у издателя как-то сразу некрасиво отвисла челюсть — это совсем не было похоже на Гордона Уэверли. В эту минуту он не позаботился о том, какое впечатление производил. Гордон попытался что-то сказать, его рот открылся еще шире, но потом он передумал.
А я продолжал:
— Я случайно знал Наташу Антуанетт и пытался встретиться с ней. Говоря по правде, я хотел у нее выяснить, действительно ли она была с вами в тот вечер, и спросить, почему возникла вся эта суматоха. Пока вы были под стражей, мне казалось, что ничего особенного случиться не могло. Но я был не прав. Я работал бы побыстрее и пожестче, если бы догадывался, что ее собираются убить.
Он прямо на глазах побледнел. Я не знаю, можно ли так притвориться. Но у него было достаточно причин, чтобы впасть в явный шок.
Наконец он что-то сказал, но таким тихим голосом, что я его почти не слышал.
— Что? — переспросил я его.
Гордон сделал глотательное движение и повторил:
— Убить? Вы сказали, что она убита?
— Если выразиться более точно — предумышленно убита, — подтвердил я.
Он ничего не сказал. А я ждал. Закрыв глаза, он облизал губы, потом моргнул и посмотрел на меня.
— Когда это случилось, мистер Скотт?
— Этим утром. Около десяти часов, может быть, чуть позже.
Он сказал совсем тихо:
— Видимо, мне следовало сообщить вам прошлым вечером еще кое-что.
— Не скрывайте от меня ничего, — строго сказал я.
Он молча смотрел куда-то мимо меня.
— На этот час это все, что я знаю, — сказал я. — Но остаются еще невыясненными многие вопросы, и это ваша вина. И если вы сможете ответить на них, то это будет чертовски здорово.
— Я не могу. — Его худое лицо еще больше посерело. — Не могу, — повторил он еще раз. — Свои поступки, — он сделал жест рукой, — я могу объяснить, но вот другие… — Он снова облизал губы. — А как погибла мисс Антуанетт?
— Ее застрелили. Кто-то стрелял из винтовки. Когда она была перед кинокамерами на съемке последнего фильма Джереми Слэйда, — ответил я. — Но может, настало время вам отвечать на вопросы, а не задавать их?
Издатель «Инсайда» выпрямился в своем кресле и посмотрел на меня. Его челюсть уже твердо заняла свое место.
— Вы не хотите больше работать на меня, мистер Скотт?
Он выглядел немного нагловатым, очевидно хорошо понимая, что нападение — лучшая защита. Или у него была какая-то серьезная опора.
— Я принял решение вчера вечером, — ответил я. — Буду работать до самого конца, что бы ни произошло. Но только если вы будете откровенны со мной и если вы чисты. А если нет, то идите ко всем чертям. — Я немного помолчал. — Но вы должны признать, что не давали мне возможности хорошо поработать.
Уэверли кивнул. Потом поднял руку и провел ею по волосам, коснувшись места, где была шишка. Или того, что теперь от нее осталось.
— Я на самом деле признаю, что не сказал вам всего. Но у меня есть веская и серьезная причина, по которой я этого до сих пор не сделал. Объясню, в чем дело. Я и сам едва ли защищен. Но не имею ни малейшего представления, почему это все закончилось так трагически…
Мой клиент замолчал и вздохнул. Потом быстро начал:
— Прошлым вечером, около девяти, мисс Антуанетт буквально ворвалась в мой офис. В руке у нее был пистолет.
— У нее в руке… подождите минутку, — прервал я его. — Ваша секретарша говорила, что никто не проходил мимо нее.
На его лице появилось раздражение.
— Мисс Принз запрещено курить в офисе, а она — настоящая раба никотина. (Я догадался, что он сам не курит.) Она часто выходит в дамскую комнату, чтобы удовлетворить свое страстное желание. Мы оба делаем вид, что я об этом не знаю. Я так думаю, что она отлучилась покурить, когда пришла мисс Антуанетт. Но в данный момент это не так уж важно. Мисс Антуанетт на самом деле ворвалась в мой офис с пистолетом в руке.
Он замолчал.
— О'кей, продолжайте.
— Мисс Антуанетт была просто в ужасном состоянии. Она плакала и пребывала в полном смятении. Она кричала что-то вроде «Вы чудовище, преступник!».
Я не очень уверен в том, какие еще были слова. Наступило замешательство, и я с опасением смотрел на ее пистолет. Вполне оправданное чувство, если разобраться. И она выстрелила в меня из этого пистолета.
— Да не может быть! — вырвалось у меня.
Гордон Уэверли посмотрел на меня как на человека, который не понимает обычную человеческую речь, и повторил:
— Да вот может быть. Она пыталась убить меня.
Глава 12
Я спросил:
— Она выстрелила в вас здесь, в этом офисе?
— Именно так, — кивнул Уэверли.
— Тогда если пуля не попала в вас, то здесь где-то должен быть след от нее.
Он сдержанно, но с некоторым раздражением ответил:
— Очевидно, она не очень хорошо прицелилась. — Он отодвинулся в кресле и ткнул указательным пальцем назад.
Как только он это сделал, я сразу же заметил дырку. Маленькое темное пятнышко на одной из бежевых панелей, которыми были облицованы стены.
— Я просто разочарован, что такой опытный человек, как вы, после целой минуты наблюдений не смог заметить место, куда угодила пуля, — невольно проговорил Гордон. Но потом он улыбнулся и извинился. — Мне не следовало предаваться сомнительному удовлетворению от сарказма. Но ваш образ действий, мистер Скотт, скажем так, несколько грубоват. Во всяком случае, вот дыра от пули, которая чуть не попала мне в голову. Могу я продолжить?
— Пожалуйста, продолжайте, — усмехнулся я.
— Я был просто поражен. Не стоит и говорить, а может быть, мне следует это сделать, я не имел никакого понятия о том, что с ней стряслось. Признаюсь, я был напуган. Если говорить более точно, я окаменел. Если бы она выстрелила из этого дьявольского пистолета еще раз, она могла бы попасть в меня, и сейчас я уже ничего вам не мог бы рассказать. Но она не стала больше стрелять, — заключил Уэверли. — Покачнулась и разразилась рыданиями.