Росс Макдональд - Вокруг одни враги
— Миссис Флайшер?
Она мрачно кивнула.
— Мы разве знакомы? Что-то не узнаю.
— Я знаком с вашим мужем. Вы не знаете, где его найти?
Она развела руками. Под стеганым розовым халатом угадывалась ее располневшая фигура.
— Понятия не имею.
— Дело очень важное. Я специально приехал из Лос-Анджелеса.
Рука ее вытянулась и схватила мою повыше локтя.
— Что это Джек делал там, а?
— Боюсь, это секрет.
— Мне можно сказать. Я его жена. — Она потянула меня за руку. — Входите…
Я позволил ей ввести меня в большую мрачную гостиную. Она казалась какой-то нежилой, разве что выдержавшей испытание временем. Главным украшением в ней были расставленные на каминной полке призы, полученные Флайшером в состязаниях по стрельбе.
— Что будете пить? Я пью джин со льдом.
— И мне то же самое.
Шлепая туфлями, она вышла из комнаты и вернулась с низкими пузатыми стаканами, полными джина со льдом. Я отхлебнул из своего.
— Ваше здоровье!
— Садитесь-ка сюда! — Она показала на покрытую чехлом тахту, а потом уселась рядом. — Вы собирались рассказать мне, чем Джек занимается.
— Подробностей я не знаю. Похоже, он ведет расследование…
Она нетерпеливо прервала меня:
— Не давайте ему морочить себя. И сами его тоже не покрывайте, ясно? Здесь замешана женщина, разве не так? Он снял квартиру в Лос-Анджелесе и опять живет там с этой женщиной. Верно?
— Вам видней, вы его лучше знаете.
— Еще бы! Мы женаты уже тридцать лет. И пятнадцать из них он гоняется все за той же юбкой. — Она наклонилась. — Вы видели эту женщину?
— Видел.
— Если я покажу вам ее фотографию, — предложила она, — вы скажете мне, это она или нет?
— При условии, что вы поможете мне найти Джека.
Она всерьез задумалась над моим предложением.
— Он отправился в сторону Сан-Франциско. Зачем, бог его знает. Я надеялась, он хоть ночь проведет дома. Но он принял душ, переоделся, съел ужин, который я приготовила для него, и был таков.
— А куда в Сан-Франциско?
— Я слышала, как он звонил в Пало Альто перед отъездом. Заказывал себе номер в «Сэндмен-мотеле». Вот все, что я знаю. Он ничего мне теперь не говорит, и я знаю почему. Потому что снова увивается вокруг этой юбки. По блеску в глазах вижу. — Голос ее жужжал от негодования, словно шершень, попавший в паутину. Она топила свой гнев в джине. — Я вам покажу ее карточку.
Она поставила пустой бокал на столик, инкрустированный отшлифованными камешками, вышла из комнаты и сразу вернулась. Протянула мне маленькую фотографию и включила торшер.
— Это ведь она, верно?
На фотографии была Лорел Смит, снятая, когда она была еще темноволосой двадцатилетней девушкой. Даже на этой маленькой, небрежно сделанной фотографии ее красота была очевидна. Мне припомнилось изуродованное лицо, когда ее грузили в «скорую», и я долго не мог избавиться от сознания, что время и насилие изувечили нечто ценное.
Миссис Флайшер повторила свой вопрос. Я ответил с осторожностью:
— По-моему, да. Где вы взяли этот снимок?
— Вынула из бумажника Джека, когда он принимал душ. Снова начал таскать его с собой. Это — старая фотография, она у него давно.
— Как давно?
— Дайте подумать. — Она принялась считать по пальцам. — Пятнадцать лет. Пятнадцать лет назад он подцепил ее. И держал в Родео Сити, заверив меня, что она просто свидетельница, что у него чисто деловой интерес.
В глазах ее светилось удовлетворение. Сейчас она предала своего мужа, как когда-то он предал ее. Но как жена бывшего полицейского, она предала и себя.
Она взяла фотографию, положила ее на столик. Потом подняла свой стакан.
— Пейте.
Я не возражал. Дела можно раскрывать по-разному. Это дело раскрывалось вовсе не как распахивается дверь или даже разверзается могила и, уж конечно, не как распускается роза. Оно раскрывалось с помощью немолодой обиженной блондинки с червоточиной в сердцевине.
Я осушил свой стакан, и миссис Флайшер отнесла его на кухню. Вполне возможно, что на кухне она еще тайком выпила, потому что, возвращаясь, наткнулась на дверной проем гостиной.
Глаза ее разъезжались в стороны, и, покачиваясь передо мной, она пыталась сосредоточить их на одной точке, отчего паутина тонких морщин прорезалась еще глубже.
— Это та самая женщина, да? — спросила она.
— Я почти уверен, что та самая. Вы знаете, как ее зовут?
— В Родео Сити она называла себя Лорел Смит.
— И сейчас так же.
— Джек живет с ней в Лос-Анджелесе, да?
— Насколько мне известно, с ней никто не живет.
— Не пытайтесь провести меня. Вы, мужчины, всегда покрываете друг дружку. Только я-то чувствую, когда мужчина тратит деньги на женщину. Меньше чем за месяц он снял с нашего счета в банке сверх тысячи долларов. А я должна просить у него двенадцать долларов на парикмахера. — Она запустила руки в свои красивые волнистые волосы. — Она все еще хороша?
— Недурна. — Я собрался с духом, чтобы сделать и ей комплимент. — По правде говоря, она очень похожа на вас.
— И всегда так. Женщины, вокруг которых он увивается, всегда похожи на меня. Но от этого мне не легче, они всегда моложе. — Голос ее взвился словно хлыст, готовый опуститься ей же на спину. Но она ударила им Флайшера — Грязная свинья! Тратит наши кровные денежки! А потом приходит домой и рассказывает, будто вложил их в нечто, что обеспечит нас на всю жизнь.
— Он объяснил, каким образом?
— Вам лучше знать. Вы же его закадычный друг, да?
Она удалилась из комнаты. Домашние туфли ее скользили по полу, тело кренилось вперед, будто ее необратимо несло куда-то по наклонной плоскости — в вечный ад покинутых женщин. На кухне что-то разбилось. Глянув в открытую дверь, я увидел, что она бьет в раковине посуду.
Вмешиваться я не стал. Это была ее посуда. Вернувшись в гостиную, я взял со столика фотографию Лорел и вышел из дома.
На соседнем крыльце стоял, прислушиваясь, седой мужчина в махровом халате. Увидев меня, он повернулся и ушел в дом. Пока он еще не закрыл дверь, я услышал, как он сказал:
— Джек Флайшер вернулся.
Глава 13
Одноэтажный дом Генри Лэнгстона находился в более новой части предместья к северу от города. Свет горел в доме и снаружи. Двери примкнувшего к дому гаража были открыты, но машины в гараже не было, только стоял у стены трехколесный детский велосипед.
Из дома вышла молодая женщина в пальто с меховым воротником. У нее были живые глаза и изящный овал лица. Не дойдя до меня, она замерла на месте, готовая испугаться.
— Я могу видеть мистера Лэнгстона? — спросил я ее.
— Зачем? Что-нибудь случилось?
— Нет, нет, ничего.
— Но ведь уже очень поздно.
— Прошу прощения. Я пытался найти его раньше. Он дома?
Она посмотрела через плечо на открытую входную дверь. Мое появление ее встревожило.
Я попытался улыбнуться полуночной улыбкой.
— Не расстраивайтесь. К вам это не имеет ни малейшего отношения. Просто мне необходимо задать ему несколько вопросов относительно одного из его бывших учеников.
— Я уверена, сегодня вечером он не захочет говорить с вами.
— А я уверен в обратном. Передайте ему, что речь идет о Дэйви Спеннере.
— Опять о нем. — Она вскинула голову, словно речь шла о сопернике, затем прикусила губу. — Дэйви попал в новую беду или все еще не выбрался из старой?
— Я предпочел бы обсуждать это с вашим мужем. Вы, по-видимому, миссис Лэнгстон?
— Да. И я замерзла, устала и собралась спать. У нас был чудесный вечер с друзьями, а вот теперь вы все испортили.
— Мне очень жаль.
— Если вам так жаль, что же вы не уходите?
Она вошла в дом и захлопнула дверь с точно рассчитанной силой — от шести до семи баллов по шкале Рихтера. Я остался стоять где стоял — на выложенной плитками дорожке. Миссис Лэнгстон осторожно приоткрыла дверь, как иной судья заново открывает судебное дело.
— Извините, пожалуйста. Я понимаю, у вас что-то важное, иначе вы бы сюда не приехали. Вы из полиции?
— Я частный детектив. Моя фамилия Арчер.
— Генри вот-вот вернется. Он повез домой приходящую няню. Входите, ночь промозглая.
Она отступила в гостиную. Я последовал за ней. Комната была забита мебелью и книгами. Главным в гостиной был небольшой рояль с закрытой крышкой.
Миссис Лэнгстон встала возле него, словно взволнованная перед концертом певица.
— Я приготовлю вам кофе.
— Пожалуйста, не беспокойтесь. И прошу вас, ничего не бойтесь.
— Это не из-за вас. Я боюсь Дэйви Спеннера.
— Вы испугались прежде, чем я успел назвать это имя.
— Разве? В самом деле, вы правы. Вы так странно на меня посмотрели, словно мне суждено умереть.
Я не стал говорить ей, что когда-нибудь это действительно случится. Она сбросила пальто. Стало ясно, что она где-то на шестом месяце беременности.
