Юрий Кузнецов - Кровавый след

Ветер усиливался, надвигалась песчаная буря.

– Стой! – приказал я афганцу.

Он мгновенно повиновался и посмотрел мне в глаза, соображая, что я хочу с ним сделать.

– Убирайся из машины, – продолжал я тем же тоном.

В глазах афганца застыл немой ужас. Возвращаться пешком было равносильно гибели. Он начал причитать по-афгански, упоминать имя Аллаха, но я был непреклонен:

– Живее!

Он сидел неподвижно и выходить из машины не собирался. Тогда я резко наклонился в его сторону и попытался открыть дверь. Он вцепился в мою руку, не давая мне этого сделать.

– Отцепись немедленно и проваливай!

Афганец не слушался. Я вынул из-за пояса пистолет и наставил его на упрямца. Тот замер.

– В последний раз повторяю!

Афганец освободил мою руку, я открыл дверцу.

– Прощай, и да спасет тебя Аллах! – сказал я, выталкивая афганца из машины.

Я пересел на его место, включил зажигание, надавил на педаль газа, и машина резко рванула с места. Ее владелец остался стоять на пустынной ночной дороге, бормоча проклятия в мой адрес. Я не хотел думать об его участи, но меня страшила одна деталь – я поступил неосмотрительно, когда сказал афганцу, что направляюсь в Кундуз. И если он выживет, то может навредить мне.

Погода ухудшалась. По моим подсчетам я уже должен был приближаться к границе Кундуза, если только не сбился с пути. Днем и при хорошей погоде легко ориентироваться по горам, они должны были оставаться все время справа и немного позади меня. Но ночью, в кромешной тьме, приходилось двигаться наугад. Я проехал еще километров пятьдесят и остановился. Я был в пути более двух часов.

Двигаться дальше в темноте было бесполезным занятием. Через пару часов начнется рассвет, тогда я без труда смогу определить, где нахожусь. Меня клонило ко сну. Я включил печку, прислонился к холодному окну и уснул.

Проснулся я от озноба, который пронял меня до самых костей. Пришлось выйти из машины, немного подвигаться, чтобы размять затекшие ноги и немного погреться.

Ночной ветер утих, забрезжил рассвет. Стали видны унылые горные вершины. Я быстро определил свое местонахождение и дальнейший маршрут. Кое-как согревшись, я снова сел в машину и поехал в ту сторону, где находился город Кундуз. С каждым часом становилось все теплее и теплее, выпавший снег растаял с первыми лучами солнца, внезапно выплывшего из-за хребтов Гиндукуша.

Вскоре я выехал на дорогу, соединяющую приграничный Шерхан с Кабулом. Здесь мне нужно было поворачивать влево. Теперь мой путь лежал в город Имамсохиб, от которого рукой подать до Кундуза.

В Имамсохибе я оставил машину на одной из улиц города и отправился на поиски ночлега. Нужно было отдохнуть, набраться новых сил. Но все мои попытки найти ночлег не увенчались успехом, так как в городе было полно беженцев, занимавших не только всевозможные жилища, но и ютящихся в палатках и ветхих постройках, напоминавших шалаши. Я опоздал на автобус до Кундуза и вынужден был ждать следующего дня. Решив, что на рынке мне должно повезти больше, я отправился туда.

Интуиция меня не подвела. Какой-то старик пообещал устроить меня на ночлег в своем доме. Правда, он потребовал с меня двадцать долларов. Я чувствовал бесконечную усталость и быстро согласился.

Старик привел меня в свое обветшавшее жилище, устроил на тюфяке в углу жилья, а сам расположился за соломенной перегородкой.

На стене у входа я заметил осколок зеркала и посмотрелся в него. Мое лицо напоминало сапожную щетку. Проведя ладонью по щетине, весьма посожалел, что не имею возможности побриться, принять горячий душ и растянуться на мягкой постели рядом с несравненной Евгенией Милосердовой. Удивительно, что мысли о жене вообще не возникали в моей голове. Перед мысленным взором постоянно присутствовал образ прекрасной златовласки.

Я лежал на жестком тюфяке, и мысли возвращали меня к событиям десятилетней давности. Мне казалось, что я давно уже позабыл о времени, проведенном в этой отсталой стране. И вот теперь я снова очутился здесь…

От размышлений меня оторвал старик. Он возник передо мной с миской, доверху наполненной плотной зеленоватой жидкостью, походившей скорее на помои, чем на блюдо, которое пригодно для пищи. От одного вида этой похлебки меня замутило.

– Где здесь можно перекусить? – спросил я его по-афгански.

Он сначала развел руками, а потом щелкнул пальцами. Мне стало понятно, что за информацию старик требует деньги.

– Столько хватит? – спросил я, показывая ему пятидолларовую купюру.

Старик молча показал два пальца.

– Десять? – я достал еще одну бумажку.

Мой хозяин утвердительно кивнул и стал объяснять, как добраться до интересующего меня места. Привыкший ко многим невзгодам, я никак не мог научиться подавлять голод. Он выбивал меня из колеи, навевал сон. Нужно было срочно поесть, чтобы восстановить силы. Если бы об этом слабом месте знали мои враги, то они обязательно воспользовались бы голодной пыткой, чтобы сломить меня. При этой мысли я улыбнулся.

– Я ничего не понял, – сказал я старику. – Знаешь, что, давай-ка я добавлю еще пять долларов, а ты принеси мне еду сюда.

Старик радостно закивал головой. Возвратившись через полчаса он притащил касу с нахудщураком, небольшой котелок с пловом и шашлык. Все это он поставил передо мной и отошел в сторону. Я потрогал касу. Она была еще теплая. Старик не уходил, пристально глядел мне в глаза.

– На, возьми еще, – сказал я, протягивая очередные пять долларов.

Старик сразу оживился, выхватил у меня из рук бумажку и отправился за соломенную перегородку. Подумалось, что поживи я еще здесь пару деньков, и наша спецслужба обязательно разорилась бы на моих обедах.

Я наелся до отвала, остатки предложил гостеприимному хозяину, и тот не отказался.

Он разбудил меня утром, не переставая размахивать руками и указывая на маленькое окошко жилища. Я догадался, что он предупреждает меня об автобусе. Вскочив с тюфяка, я набросил на плечи куртку и поспешил на улицу. Уже начинало светать.

Старик взялся проводить меня до остановки. За всю дорогу мы не обмолвились ни словечком. Прощаясь, я по афганскому обычаю положил правую руку на сердце и кивнул.

– Спасибо тебе, бобо, за ночлег, – поблагодарил я. В ответ старик положил правую руку на сердце и пролепетал что-то невнятное.

Наконец к полудню я прибыл в Кундуз. Здесь мне предстояло выйти на связь с Омером Латифом, поэтому с вокзала я прямиком отправился на рынок, где сходятся и расходятся на Востоке все пути.

Мне повезло. На рынке я встретил парня моего возраста, который говорил по-русски. Хотя я и знал афганский, но не настолько, чтобы свободно разговаривать на всякие темы. Парень оказался таджикским беженцем, которых в Кундузе было полно. Я знал это еще в Москве, когда готовился к операции.

– Я здесь уже два года, – сказал мне Сохиб.

– А как ты попал сюда?

– Я жил в своем кишлаке, мне сказали – в армию иди, – протяжно объяснил Сохиб.

– Понятно, – произнес я, вспоминая недавнюю историю об отказниках из Азии и Кавказа.

– Есть Аллах, зачем мне тогда служить неверным? – словно оправдывался передо мной парень.

– Послушай, Сохиб, а когда ты сможешь свести меня с Латифом.

– С Латифом нет, – отрицательно покачал головой парень. – Один человек его знает, тебя ему покажу.

– Хорошо, – согласился я на такое посредничество. – А где его найти? Он сам сюда приходит?

– Он скоро должен быть здесь. Каждый день он покупает продукты для своего господина.

– Так он повар у Латифа? – догадался я.

– Это большой человек, – уклонился от прямого ответа Сохиб, – преданный человек. Такой человек, его все уважают.

Меня это вполне устраивало. Оставалось только найти место для ночлега.

– Послушай, ты не знаешь, где здесь можно переночевать? – снова обратился я к нему за помощью.

Сохиб нахмурил брови и недоумевающе посмотрел на меня. Я понял, что он просто не понимает моего вопроса. Я уже сталкивался с такой проблемой, когда служил в Афганистане. Если афганцы почему-то не понимали смысла сказанного, они замыкались, казалось, что они по какой-то причине не желают выдавать важного секрета.

– Понимаешь, – стал разъяснять я, – где можно спать, жить?

Свои слова я сопровождал энергичными жестами.

– Спать? Дом, где можно спать?

– Да, да, – повторил я, улыбаясь. – Здесь нет такого дома, – испуганно произнес Сохиб.

Я почувствовал, как улыбка медленно сползает с моего лица.

– А ты где живешь? – спросил я.

– Я живу с моей семьей, – ответил он и стал перечислять всех своих родственников: – Отец, две мамы, пять братьев, две сестры, еще три братишки и шесть сестричек.

От удивления у меня глаза полезли на лоб.

– И как вы все вместе живете? Чем зарабатываете на жизнь?

Он пожал плечами и ничего не ответил:

– Ладно, Сохиб, пойду, пройдусь по рынку и скоро вернусь, – сказал я парню и медленно пошел вдоль рядов, рассматривая товары на прилавках.