Картер Браун - Сексуальная клиника

— Беверли Гамильтон решила во всем положиться на меня, — сообщил я.

— И по части денег тоже?

— Да, на все пятьдесят тысяч долларов у нас с ней полная договоренность. Можно считать, что они уже у меня в кармане, — самодовольно заявил я. — Ну, что теперь скажете?

— Это хорошо, — произнес он после некоторой паузы.

— Хорошо, когда будет фифти-фифти, — возразил я.

— А вы ничего не запамятовали, Бойд? Например, у кого именно в руках эти еще тепленькие истории болезни?

— Шантаж — дело тонкое и всегда является предметом переговоров. — Теперь уже я говорил небрежным тоном. — Если копнуть поглубже, то все, чем шантажист располагает, — это угроза разоблачения.

Если угроза не срабатывает, то крыть ему нечем, считай, остался на бобах! Двадцать пять тысяч баксов, за которые не надо потеть и упираться рогом, — гораздо лучше, чем вообще ничего.

— Вы пытаетесь ловчить, Бойд. — В голосе прозвучала напряженность. — И мне это не нравится.

— Время пока еще терпит, — уверил я. — Почему бы теперь и вам не обдумать мое предложение? Позвоните мне завтра, как только примете решение — не важно какое.

— Может, я решу послать вас к черту, Бойд, и провернуть дельце на свой страх и риск, — окрысился он.

— Вам решать, — согласился я. — Но почему бы вам прямо сейчас не позвонить Беверли Гамильтон, не услышать все от нее самой и уже потом принимать окончательное решение?

Я положил трубку почти одновременно с ним и затем проверил часы. На все про все должно уйти не более пяти минут, возомнил я в гордыне своей, но, как вскоре выяснилось, ошибся, так как ушло целых восемь минут.

Я позволил телефонному звонку прозвенеть трижды, перед тем как снять трубку — просто на случай, если ошибся в своих расчетах и это опять Бэйкер.

— Дэнни! — Взволнованный голос Беверли Гамильтон трудно было не узнать. — Только что звонил Бэйкер.

— И что же сказал?

— Начал было объяснять, как передать ему деньги, но я прервала его, заявив, что получить их он сможет единственно через вас. Мистер Бойд пользуется моим полным доверием, сказала, и до тех пор, пока с ним вы не оговорите всех условий, о сделке не может быть и речи.

— И какова была его реакция?

— Он сказал, что видел вас на... простите, но я не могу позволить себе произнести такое, и присовокупил еще кое-что, но уже в мой адрес, и тут уж я не выдержала и положила трубку.

— Вы сделали то, что надо, Беверли, — торжественно заверил я ее.

— Да, неужели, Дэнни? И вы уверены?

— Вы поступили абсолютно правильно. Он взбеленится, решив, что это всего лишь трюк с нашей стороны. Но после того, как обдумает все на досуге, обязательно свяжется со мной, и тогда дело будет в шляпе.

— Вы думаете, это сработает, Дэнни?

— Неудача исключается, — высокомерно уверил я. — Так что перестаньте тревожиться и предоставьте остальное мне. О'кей?

— Благодарю вас, Дэнни, — едва ли не шепотом произнесла Беверли, ибо от избытка чувств почти потеряла дар речи. — Вы и не представляете, какое для меня облегчение знать, что вы сейчас полностью контролируете ситуацию и я могу спать спокойно.

После того как была положена трубка, я мог бы поклясться, что целое мгновение слышал, как в душе моей играют скрипки. После чего опомнился, сказав себе, что в Беверли Гамильтон слишком много такого... словом, она из тех, кому можно доверять. Но пятьдесят тысяч долларов в мелких купюрах слишком сильное искушение даже для самой целостной натуры, а судя по тому, как развивались события, мне вскоре предстояло держать их в руках и доказать на деле, насколько обоснована вера в меня Беверли.

Все подсказывало мне, что сейчас самое время соорудить себе еще одну выпивку, и я совсем уже было принялся за дело, когда в дверь позвонили. Если это с визитом Бэйкер, решил я, то выходит, он не только человек быстрых решений, но еще и живет в соседней квартире.

Я еще и дверь не успел толком открыть, как они на пару ворвались в прихожую так, словно спешили застать хотя бы самый конец оргии. Кэрол Драри в линялых джинсах и рубашке в клетку казалась недовольной жизнью и выглядела ничуть не скромней, чем датская королева порнобизнеса при исполнении своих прямых обязанностей. Ее рубашка была распахнута настолько, чтобы выставить напоказ достаточно голого тела и не мешать дыханию, ибо облегала Кэрол так плотно, что будучи застегнутой на все пуговицы, непременно расползлась бы по швам. Сквозь тугие джинсы явственно проступали очертания V-образного бугорка на стыке бедер.

Позади нее топтался здоровенный детина, здорово смахивавший на самое уродливое творение доктора Франкенштейна, созданное по ошибке. Топорная верхняя часть тела напоминала туловище призового быка, вставшего на задние ноги, да и в лице этого типа было мало такого, что говорило бы не в пользу такого сравнения. Нет, не то чтобы я много повидал быков на своем веку — к счастью, нет, — но сходство почему-то с бугаем так и напрашивалось само собой. Длинные космы ниспадали на крошечный лоб и огромные уши, а остальную часть лица скрывали всклокоченная борода и лохматые усы, едва позволяя разглядеть приплюснутый нос, словно на бычьей морде. Ненависть, горевшая в его маленьких, налитых кровью глазках, говорила, что он помнит меня по вчерашнему дню в Палаццо дель Торро. Я был тот самый матадор, что пырнул его шпагой по-предательски сзади, когда он и не смотрел в мою сторону, и тем самым отнял у него победу. И это все на глазах широкой публики!

Кэрол уперла руки в боки и воззрилась на меня.

Жажда убийства в ее голубых глазах внезапно сменилась огнем лютой ненависти.

— Ты жалкая вонючая сволочь! — процедила она сквозь зубы. — Такого ты никак уж не ожидал, верно?

— Да, не ожидал, — вежливо признался я.

— Проклятие, еще бы! — воскликнула она с величайшим удовлетворением. — Ты ожидал, что я приду одна, ради спасения своей сестры патетически настроенная, и готовая предложить тебе свое тело на потеху, чтобы ты смог удовлетворить самые низменные инстинкты с садистской жестокостью.

— Садизм... инстинкты? — Я вытаращил глаза.

— Да, именно! Вот только осечка вышла, Бойд, — торжествующе произнесла она. — К счастью для себя, я обрела друга в лице Пита. — Кэрол сделала красноречивый жест в сторону бугая. — И Пит готов преподать тебе такой урок, который ты никогда не забудешь.

— Ты скользкая сволочь, шантажист, — густо пробасил бугай.

Блондинка цвета бурбона плотно скрестила руки под навесом пышных, впечатляющих грудей и облизала пухлую нижнюю губу в злобном предвкушении предстоящего удовольствия.

— Ладно, Пит, — произнесла она сатанинским шепотом. — Можешь приступать. И не останавливайся, пока Бойд не изъявит желания собственноручно отдать мне историю болезни моей сестры, похищенную им из клиники.

Глава 8

Бугай снял серую клетчатую спортивную куртку, и я пожелал, чтобы он лучше не делал этого, когда увидел режущий глаз кричаще яркий, канареечного цвета свитер, оказавшийся под ней. Затем, аккуратно сложив куртку, он бережно повесил ее на спинку ближайшего кресла. Приготовления завершились тем, что он поиграл бицепсами, и — скажу прямо — зрелище было впечатляющим.

— Притормози. — Я сдерживающе выкинул руку, когда он вразвалку двинулся ко мне. — Мне надо сперва зайти в ванную.

Это выбило Пита из колеи настолько, что заставило остановиться, пока его примитивный мозг с трудом осваивал новую мысль. Я одарил его быстрой благодарной улыбкой и, минуя ходячую глыбу, ринулся в спальню.

— Останови его. Пит! — истошно взвыла Кэрол Драри. — Это, должно быть, очередная грязная уловка Бойда!

Я поспешно вытащил свою пушку 38-го калибра из верхнего ящика бюро, а затем вернулся в гостиную. Бугай посмотрел на меня, потом на пушку в моей руке и снова на меня. В его налитых кровью глазках появилось нечто похожее на отчаяние, когда до него дошло, что вновь придется утруждать мозги еще одной мыслью, — Не позволяй ему Запугать себя своей пушкой, — наставительно учила Кэрол Драри. — Он только блефует и никогда не осмелится пустить ее в ход в квартире.

— Может, она и права, — процедил я, плотно упирая ствол в пузо бугая. — Но если ошибается, приятель, тогда ты — труп.

Думать — этот процесс для него был долгим, мучительным и явно непривычным. Но бугай прямо на глазах становился мыслителем. Я все это прочитал с легкостью на его лице. Сначала — непроизвольная ярость, когда ствол пушки больно вонзился в мышцы живота, затем — мучительный напряг в поисках решения, когда пришлось вслушиваться в слова женщины, и, наконец, утрата решимости по мере того, как до него доходило то, что я говорил.

— Стоит мне лишь шевельнуть указательным пальцем, и пуля продырявит тебя насквозь, — сообщил я ради поддержания разговора. — Дыра получится настолько здоровой, что через нее люди без труда смогут рассмотреть то, что находится за твоей спиной.