Я сам похороню своих мертвых. Реквием для убийцы. Проходная пешка - Джеймс Хэдли Чейз

не просто корабль, а целый курортный город, целый мир. За соседним столиком сидел какой-то забулдыга и пил уже четвертый бренди. Скульптура владычицы морей перед рестораном «Британия» смотрела на поворотные двери, забыв о своих древних сестрах, которые некогда стояли на бушпритах и постоянно ощущали на губах соленый привкус моря. В одной из кают «люкс» пожилая дама с наклонностями крохоборки обнаружила, что все плечики в гардеробе закреплены намертво, их нельзя украсть на сувениры. Так кунардцам удавалось сохранить до восьмисот плечиков в год. Несколько человек, что восхищались лайнером, еще не успев ступить на борт, теперь уже ругали тусклую полувоенную форму стюардов — куртки цвета хаки и темно-синие брюки, неуместные цветные витражи, слабое освещение и прочее. Другие скучали по аристократизму старых «королев», по тем дням, когда можно будет спрашивать: «Скоро ли наш город прибудет в Нью-Йорк». Люди покупали сувениры и подарки в киосках и магазинах. Четверо молились в синагоге, маленькая очередь тянулась к картинной галерее, где висели полотна на сорок пять тысяч фунтов. В грильбаре официант уже разбил фарфоровый набор для специй, сделанный по проекту лорда Куинсбери, а отпускники — любители путешествовать беззаботно, но с удобствами, уже искали уютный ресторанчик со своим парнем-барменом, чтобы не пить по вечерам в «Британии». Словом, из тысяч людей, наблюдавших, как их корабль выходит из Саутгемптонской бухты — а многие видели на своем веку десятки судов, старых «королев», «Карманию» и «Франконию», — лишь немногие из тысяч остались к нему равнодушны и хотели бы поскорее сойти на берег.

Итак, под разноголосый хор свистков, сирен и гудков лайнер развернулся к морю и начал свой первый трансатлантический рейс. А в спецкаюте лежало три тонны золотых слитков и полторы — серебряных. Подвыпивший сосед перегнулся через стол и обратился к Рейксу:

— Пусть они строят свои авиалайнеры и «конкорды». Я люблю прочувствовать путешествие. И не люблю безвкусного цыпленка в проклятом целлофановом пакете, сидеть и караулить паспорт — ведь времени хватит только на то, чтоб потерять его, а на поиски уже ничего не останется. Я считаю, что судно — как женщина, а джентльмен всегда должен путешествовать с дамой. Поверь мне, эта штука поистине голубых кровей. Современная, со всеми причиндалами. За нее!.. — Он поднял стакан, увидел, что тот пуст, и подозвал официанта.

…Белль прилегла и размечталась, совсем забыла, зачем она здесь. Где-то в Девоне стоит дом только для них двоих, у девочки будет няня… Да, первой она видела девочку, сначала ее.

А потом Белль родит ему целую кучу мальчишек… сделает все, что он захочет. Постарается не раздражать разговорами. Наберет в рот воды. Будет ходить в лучшие парикмахерские и салоны одежды, по уши залезет во все модное. Костюмы из твида, простые, но дорогие коротенькие платья… охота и рыбалка…

Она научится делать ставки на скачках, драться, как тигрица (Белль открыла рот и показала потолку зубы), если придет беда.

Да, она станет жить для него, а он должен жить для нее. Если он потребует ее пять раз в день или только пять раз в год, она все равно будет счастлива. Миссис Рейкс… Белль потянулась к столу, включила радио, потом легла и размечталась вновь: яркий свет, мягкая музыка, победа любви.

Когда два часа спустя Рейкс постучал в каюту, она все еще грезила.

— У меня есть несколько бутербродов из кафетерия, — сказал он. — Тебе надо поесть. Нельзя работать на пустой желудок.

Рейкс запер дверь, снял башмаки и лег рядом.

— Если постучат, не забудь — душ.

Через десять минут он уже спал.

Усадьба, что они арендовали, лежала милях в пяти от города Лоудак. Там стоял небольшой замок; уже немного обветшалый, он скрывался за деревьями. Позади простиралась широкая долина, где и поставили вертолет. На нем не было опознавательных знаков. Его не пытались маскировать или прятать: завтра после полудня след Бернерса уже простынет.

А теперь он сидел в маленьком кабинете и смотрел в окно. В десять утра ему позвонил человек из Бреста и передал сводку погоды: ветер вест-норд-вест, сила — три балла.

— Это двадцать узлов, — перевел Бернерс стоявшему рядом Бенсону.

В полдень прогноз не изменился. Облака над Нормандскими островами немного сгустились и опустились с трех до двух с половиной тысяч футов.

— Где бы вы предпочли быть? — спросил Бенсон. — Здесь или там, на корабле?

Бернерс улыбнулся в ответ.

— Я здесь. И он тоже, хотя никогда не видал этих мест. Но я и там, потому что он верит в меня, знает, как я буду мыслить и действовать. Мы изучили друг друга вдоль и поперек.

— Но вы никогда близко не были с ним знакомы, правда?

— Зачем? Я работал с ним. Хватит и этого. Не обязательно знать, сколько у человека пиджаков в гардеробе.

— Что он делает сейчас?

— Спит в каюте мисс Виккерс.

— Вы не можете этого знать!

— Могу. Вы с Манделем посвящены в дело только в общих чертах. А мы с ним не успокаиваемся, пока не разработаем план от корки до корки. С точностью примерно до десяти минут я могу рассказать вам все, что он сделает на корабле. Позвони ему в половине первого и застанешь в кают-компании.

— Вам бы близнецами быть, — улыбнулся Бенсон.

— А мы и так близнецы, когда работаем вместе.

— Что он сделает, если вдруг придется спасаться бегством?

— У него есть американская виза. В Нью-Йорк он попадет во что бы то ни стало. Это вопрос лишь нескольких дней. Не так-то просто найти хорошо одетого «зайца» на огромном корабле, в бесчисленных барах и ресторанах. Ловят тех, кто прячется в шлюпках. Здесь как в лондонском клубе: стоит только поприличнее одеться, и вас запросто пропустят. Ведь члены проживают и в Ирландии, Шотландии, где-то за границей и бывают в клубе раз в год по обещанию. Если хотите, чтобы вас не остановили, запомните главное: нужно выглядеть и действовать так, будто вы имеете полное право быть там, где вы есть.

— Его могут схватить.

— Тогда — конец. Вы же слышали, что он сказал. Это не пустые слова.

— А вы?

Бернерс засмеялся:

— Я очень люблю жить. Но по своим законам. В тюрьме все равно отдашь концы, так уж я позабочусь, чтобы умереть на свободе.

— Мисс Виккерс тоже так думает?

— Не спрашивал, но уверен, что нет. Такие, как она, мирятся со всякой жизнью. Белль, как говорится, и из топора кашу сварит. Правда, мы с ним никогда еще впросак не попадали. А вы?

Бенсон крутнул золотое кольцо на пальце, загорелое лицо его сверкнуло белозубой улыбкой:

— Честно говоря, попадал.