След «Семи Звезд» - Лещенко Владимир
Он уже успел втиснуться в штаны, по-прежнему оставаясь с голой грудью.
– Да, конечно…
Повернулся к кровати. И оторопел: его шпагой и пистолетами завладели жаркие девахи. Э-э, да ведь и они заодно с теми, кто сейчас выбивает дверь.
– Не дурите! – прикрикнул он, намереваясь взять своих недавних амантш[4] на испуг.
Не проняло. Акулька выставила перед собой шпагу, неумело тыча поэту в грудь.
– Не подходь, курвий сын! – шипела она злой змеей.
Агафья пыталась открыть подаренный Шуваловым ларец.
– Как же он тут?..
В воздухе просвистело что-то тяжелое…
Медный кувшин ударил Акульку в висок. Та охнула, выпустила шпагу из рук и пластом упала на кровать. Из рассеченной головы прямо на белые кружевные простыни полилась тонкая струйка крови.
– Тятька-а! – истошно завопила вторая юница. – Они Акульку уби-или-и!!
Грохот на мгновение умолк. А затем в дверь заколотили с еще большим неистовством. Теперь в дело пошли топоры – еще немного – и доски не выдержат.
Не раздумывая, Иван повторил подвиг новоявленной темноволосой Юдифи, обрушив на голову второй сестры таз, предварительно окатив ее грязной водой. Агафья свалилась крест-накрест на Акульку.
– Вы к чему более привычны? – поинтересовалась «Юдифь» (или как ее?). – К шпаге или пистолетам?
– Вообще-то, я больше по другой части, – натягивая жилет и камзол, ответствовал Барков.
– Я вижу, – презрительно покосилась та в сторону кровати.
– Поэт я! – отрезал молодой человек. – Хотя шпага сподручнее.
– Ладно, – согласилась брюнетка. – Тогда я возьму пистолеты.
Оружие пришлось ей точь-в-точь по руке. Как будто было ее частью.
– Приготовились! – скомандовала. – Сейчас! Их, по-моему, человек пять или шесть будет.
– Их – это кого? – не понял копиист.
– Вы что, до сих пор не уразумели, куда попали?
– Р-разбойники! – обозвался доселе помалкивавший Прохор. – Пр-ритон!
– Вот! Ваша птица и то смекалистее будет!
Разбойничий притон?! А ведь верно. Все сходится. То-то он примечал, что дорога, по которой они ехали сюда, не больно наезжена. Словно ею подолгу никто не пользовался. И эти рыжие злые псы. Такие, если верить народным байкам, охраняют клады татей от посторонних глаз. А еще отсутствие постояльцев…
– Вы-то сами как здесь оказались?
– Не ваше дело! – зло закусила губу Брюнетта (про себя он уже стал звать ее именно так). – Итак, сейчас!..
Дверь разлетелась в щепы, и на пороге возник рыжебородый с секирой в руках. Плечом к плечу с ним стоял давешний ямщик, стискивая кистень. За ними толпились еще человека два-три. Рыжий сверкнул очами в сторону кровати и дико взревел.
– Ну, херов сын, сейчас будет тебе халва с шербетом!
Взмах секиры. Иван увернулся. Лезвие вонзилось в спинку кровати и там намертво застряло. Не сумев его вытащить, тать выхватил из-за пояса длинный узкий нож и кинулся на жертву.
Раздался выстрел. Бородач на мгновение замер, но потом продолжил свое наступление. Зато повалился на пол с пробитой головой ямщик. Кистень покатился по полу и очутился под ногами воинственной амазонки. Она наступила на него, а пока схватила другой пистолет.
– Что, сука?! – теснил Ваню разбойник. – Пришел твой смертный час?! Думал посмеешься над моими дочками, поблудишь и дальше поедешь? Нет, сударик, за все платить надобно!
Господин копиист молча отбивал его неумелые, но яростные выпады, а сам посматривал искоса на Брюнетту. Как она там?
Вторым выстрелом девушка отправила к праотцам одноглазого детину с кривой турецкой саблей. Его место занял еще один здоровяк, вытянувший перед собой короткую пику. Но дама осталась безоружной: перезаряжать пистолеты не было времени. Тогда амазонка схватилась за трофейный кистень, который оказался тяжеловат для ее нежных ручек.
Пора кончать комедию, решил Иван. Расклад как раз тот, что нужно. Против них оставалось трое татей. Как раз такие ситуации студиозусы некогда и отрабатывали на занятиях с прапорщиком Галлом.
– Вжик, вжик! – запела поэтова шпага.
Вот так-то лучше, Рыжий. Ложись-ка рядом с дочками.
Ловко перебросил оружие в левую руку, а правой отстранил и толкнул себе за спину Брюнетту. Отдохни малость, милая. Дай неумехе поиграть в горелки.
Ох, никак этот прохвост решил пику метнуть? Нет, отвел назад. Ага, просто решил поработать ею, словно штыком.
Стан вправо, затем влево. Ну, чистый тебе менуэт. Что ж, потанцуем. А сам фигур не знаешь? Например, вот эту? Да, правильно. Поклон. За ним другой. Поворот вокруг себя. Шлепаться на задок? Это что-то новенькое в менуэте. Впрочем, возражений не имеем. Только не шевелись под ногами, не мешай смене партнера.
Этот, с дубинкой, и вовсе никудышный танцор. Топчется медведем на одном месте, размахивая ею попусту. Не тяжеловата ль она тебе? Вот! Говорено ж тебе было. О, уронил. Да себе на лапу. Широка же у тебя спина! А шкура, шкура толстенная. Медведище!
Салют. Прощальный поклон. Шпага в ножны.
– Не соблаговолите ль вашу руку, сударыня?
– Что-то вы больно прытки для новичка, – Брюнета с сомнением дала ему ладошку. – Со словами, наверное, еще ловчее обращаетесь?
Он скромно потупился.
– Ну что, Прохор, в путь?
– Виктор-рия! – победно заорал ворон, гордо оглядывая поле боя. – Виват, Р-россия! Виват, др-рагая! Виват, надежда! Виват, благая!
– Ах ты, предатель! – возмутился Иван. – Кто тебе дозволил вирши господина Тредьяковского читать?!
– А он только вашим обучен? – невинно поинтересовалась Брюнетта. – Давешняя загадка, например, чье сочинение?
– Смотрите под ноги, сударыня, – буркнул покрасневший Иван. – Ступеньки. Неровен час, расшибетесь до беспамятства, как те девицы.
– Они хоть живы?
– Да что им сделается, медноголовым? Я глянул. Обеспамятовали только.
– Так поспешим. Уж больно они яростны. Чистые фурии. Надеюсь, здесь найдется исправный экипаж?
– Дай-то бог! – искренне молвил поэт. – Дай-то бог!
В сарае они нашли вполне годные сани, а в конюшне – тройку добрых коней. К удивлению Вани, Брюнетта довольно споро управлялась с лошадьми. Сам-то он вряд ли бы смог запрячь, как следует.
Странно, но при их отъезде не забрехала ни одна собака.
Поэт обернулся назад да глянул на проклятый постоялый двор по-особому… Избушка-избушка на курьих ножках, стань ко мне задом, а к лесу передом…
Над лесом занималась заря.
Глава пятая. Антикварные делишки
Москва, май 201… г.
Шла уже вторая неделя с того утра, когда в мрачно-шикарном особняке Вадим созерцал расстрелянного в упор колдуна. Следствие затормозилось напрочь. Ни опросы фигурантов, ни в очередной раз изученные акты экспертизы не дали почти ничего.
«Алена Серебряная» лишь всхлипывала да время от времени пыталась обвинить в смерти хозяина Лидию. Пару раз вызванная «Леди Залов Ночи» с плохо скрытым высокомерием цедила ответы на протокольные вопросы. И у той, и у другой было по железному алиби. Одна в момент смерти красовалась полуобнаженным телом на очередной презентации магик-шоу, вторая находилась на борту Ту-154, летевшего рейсом Воронеж – Москва.
Ничего важного не поведали ни прочие подчиненные Монго, ни его ученики. Никого, кому смерть мага была бы выгодна – главный вопрос в раскрытии преступления – не обнаруживалось.
Конкуренты у него, конечно, имелись, но ни один от его смерти не выигрывал – ну, придет к нему на пяток-другой клиентов больше: не убивать же из-за этого?!
Зная кобелиные наклонности покойного, Вадим на всякий пожарный поискал, не наблюдается ли на горизонте обманутый муж? Но и тут его ждало разочарование.
Он было начал разматывать две показавшиеся ему перспективными ниточки: либо уволенная коллега Лидии и Нины, либо бывшая жена Монго, с которой тот со скандалом расстался несколько лет назад – она вроде застукала его в койке с очередной «ученицей»…
