Олег Агранянц - Последний ход за белой королевой

Кузякин обрадовался:

– Ты и про «Мефистофель» знаешь?

– Знаю.

– Ну, а тогда должен понять. Капелька этой прелести в спрайт – и старуху Шапокляк можно принять за Клавдию Шиффер. А если еще она немного похожа…

– А меня можно принять за Мадонну? – вмешалась в разговор Карина.

Кузякин замахал руками:

– Ты что?! Мадонна! Это страшилище! А ты такая красивая девушка. Женя, тебе надо воспитывать дочь. То, что она сказала…

Карина улыбалась. Я решил принять его сторону:

– Если услышу еще раз что-нибудь подобное, расскажу матери.

Карина перестала улыбаться:

– Больше не буду.

Кузякин разлил вино по бокалам:

– За тебя, Женя, и за тебя, Карина. Карина Евгеньевна! Подумать только! Только ты никогда больше не говори такие глупости.

Карина пообещала, а я спросил:

– Откуда вы брали этот «Мефистофель»?

– Это была проблема. Тизанников познакомил меня с одной женщиной.

– И звали ее Наташа, – подсказал я.

– Верно. У нее был небольшой бизнес в Вашингтоне. Но он шел плохо.

– И у нее было много этого «Мефистофеля»?

– Не знаю. Но был.

– Откуда она его доставала?

– Не в курсе. Знаю только, что стоит он дорого. Очень дорого.

– Вы ей платили за «Мефистофель» или она была в деле?

– Была в деле.

– Кто командовал?

– Саша Зайцев.

– Как была распределена работа?

– Да особого распределения не было. Мы работали артелью.

– И вдруг возникла Даша Платонова. Самая что ни есть настоящая.

– В том-то и дело. Мы подготовили замену. А тут вдруг появляется настоящая. Неожиданно.

– Она поругалась с тренершей.

– Я знаю.

– И вам надо было, чтобы она уехала?

– Верно. И мы решили ее напугать. Да так напугать, чтобы убежала.

– А как появился телохранитель?

– Это она сама придумала. А Наташа нашла телохранителя.

– Понял. А почему она выбрала Андрея?

– Наташа сказала, что он похож на Эллиса Купера.

– Кто такой?

– Известный фигурист. Не катает уже лет десять. А может, и больше. Но его помнят.

– Ты помнишь? – спросил я Карину.

– Нет.

– И прекрасно, – обрадовался Кузякин. – Но многие помнят. И мы решили заодно пустить и его в дело.

– Найти пожилых дам, – подсказал я.

– Да нет! – Кузякин посмотрел на Карину. – Если бы для дам!

И Карина принялась хохотать:

– Андрея для мужиков. Андрея! Я ему обязательно расскажу. Андрея!

Теперь бокал поднял я:

– За тебя, Вадим. Где теперь мы с тобой встретимся в следующий раз? – И пояснил для Карины. – Мы встречались во Франции, в Италии, в Квебеке. Теперь в Болгарии. Где в следующий раз!

– В Штатах, – подсказала Карина.

– Нет. В Штаты я не поеду. Я вовремя выскочил оттуда. Вовремя.

– Это верно, – согласился я. – Вовремя. Ты предугадал, что будут неприятности?

– Не предугадал. а догадался. Я, как увидел ее, – он показал на Карину, – то понял, надо смываться.

– Карину? – удивился я.

– Ты посмотри на нее. Она же копия Марины. Я вот смотрю на нее и вижу, как Марина приносит мне факс в ЦК партии. Как я ее увидел, я сразу понял: ты рядом. А с тобой мне встречаться в Штатах не хотелось. Да и, честно говоря, этот Андрей мне не понравился. Я никак не мог вспомнить, где я его видел. Но что видел, в этом я не сомневался.

Вошел человек, которого мы встретили в дирекции выставки:

– Пора ехать, мистер Кузиакин. Ваши вещи уже в автобусе.

Кузякин встал:

– Пора. Вы спокойно заканчивайте, закажите кофе и сладкое для девочки. Все оплачено. Потом мой шофер отвезет вас в Бургас. В какой гостинице вы остановились?

– В «Нобеле».

– Не самая лучшая, но и не плохая. Подождите минуту.

Он быстро вышел. Я думал, что больше он не вернется. Но ошибся. Он вернулся, протянул мне пластиковую карточку:

– Возьми. Мне это больше не пригодится. Я уже никогда в Штаты не приеду. Теперь всё. А я думал, ты догадаешься.

Мы обнялись. Он похлопал Карину по плечу, дошел до выхода. Обернулся, посмотрел на Карину:

– Как она похожа на свою мать!

Он ушел, а мы заказали кофе и сладкое для Карины.

Карточка, которую мне оставил Кузякин, оказалась очень интересной. Это были водительские права на имя… Александра Жвирблиса. Так вот кто был Жвирблисом!

Кузякин сказал: «А я думал, ты догадаешься». Ну, конечно. Теперь я вспомнил. Культурный центр в Алжире. Кузякин был директором, а Жвирблис его помощником. Столько прошло времени!

На фотографии был изображен субъект прибалтийского типа, совершенно не похожий на настоящего Жвирблиса. Мне он напоминал кого-то, но кого, вспомнить я не мог. Отношение к Прибалтике настоящий Жвирблис имел весьма косвенное, он взял фамилию жены, потому как своя у него была странная: «Судак-оглы». Эта фамилия досталась ему от отчима, тот сначала усыновил его, а потом сбежал. А каково человеку с типичной русской физиономией жить с такой фамилией! Судак да еще Оглы!

Потом шофер Кузякина отвез нас в гостиницу. Весь день мы гуляли по Бургасу. А на следующее утро сели в самолет на Вену.

Карина сразу же задремала, а я рассматривал удостоверение Жвирблиса и пытался вспомнить, на кого похож человек на фотографии. И вдруг меня осенило – на эстонского гроссмейстера Пауля Кереса.

– Ну да. На Кереса! – сказал я вслух.

Карина открыла глаза, удивленно посмотрела на меня:

– Что случилось?

– Этот человек похож на Кереса.

С решимостью только проснувшегося человека Карина спросила:

– Кто такой Керес?

– Шахматист. Гроссмейстер.

– Кузякин играл в шахматы?

– Да, – ответил я. – Однажды он выиграл матч у Корчного.

– Кто такой Корчной?

Я вспомнил Вирджинию Вульф и ответил:

– Сосед по даче.

176. Дама с конфетами

И снова Вена. Снова салон для VIP пассажиров.

Первой, кого я увидел в зале, была стройная седая дама в строгом сером костюме.

– Алис.

Я ждал знакомое «Здравствуй, малыш», но, увидев рядом со мной Карину, она ограничилась тепло-приветливым:

– Эжени!

Поймав ее вопросительный взгляд на Карину, я решил прояснить положение:

– Это моя дочь. Карина.

Алис облегченно улыбнулась:

– У тебя очень красивая девочка.

Она держала в руках раскрытую коробку конфет. Протянула Карине:

– Попробуй. Это замечательные конфеты. Такие теперь делают только в Австрии.

Карина взяла конфету. Алис улыбалась:

– Красивая, очень красивая девочка. Она такая же красивая, как ее мама?

Это означало вопрос: «Жена у тебя красивая?»

– Да, она похожа на маму.

Алис говорила по-французски. Карина, естественно, ее не понимала, но догадывалась, о чем идет речь, и на всякий случай улыбалась.

– Как приятно осознавать, что у твоих друзей хороший вкус. У тебя всегда был хороший вкус. Конечно, бывали исключения…

Я решил переменить тему разговора:

– Как дела во Франции?

– Во Франции никогда ничего не меняется. Те же Робеспьеры и Талейраны, только помельче. Наполеоны и де Голли рождаются раз в сто лет.

– Как наши общие знакомые?

– Прекрасно. Рене и Пьер пошли на повышение. Пьер у меня руководит сектором, а Рене командует нашей группой в Монпелье. Тебя вспоминают.

– Передай им привет.

– Обязательно. Они будут рады. Дюма тоже в отделе. Но привет ей я не передам. Художница Дижон держит с мужем салон в Шербуре. Привет передать затруднительно. Ибо это не тот Шербур, что в Нормандии, а тот, что в Квебеке. Говорят, у них хорошо идут дела. Я рада за нее.

– И я тоже.

– Хорошо идут дела и в оздоровительном салоне.

Все-таки Асю она отыскала.

– Хозяйка открыла еще два салона. Она финансово поддерживает Коммунистическую партию. У нас уже мало кто поддерживает коммунистов. А она поддерживает. Я ее за это уважаю. Людей, которые не меняют политические взгляды, надо уважать. Теперь это редкость. Недавно я встретила Джонни Холлидея. Сказала ему, что люблю его: «Que je t’aime». Он очень обрадовался. Он очень постарел.

– Все мы стареем.

– А вот баронесса Морнингтауэр…

Алиса оборвала фразу, и я заметил ее взгляд на Карину: строгий, профессиональный.

– Ты говоришь по-французски?

– Нет, – призналась Карина.

– Совсем?

Ответил я:

– Совсем.

– Это плохо. Очень плохо. – Алис перешла на английский. – Ты виноват. Ты должен был научить ее говорить по-французски и по-итальянски.

– Я говорю по-португальски, – гордо заявила Карина.

Алис расплылась в улыбке:

– Милая, милая девочка. Бери еще конфету. Но иностранные языки надо изучать. Бери пример со своего отца. – Говорила она по-английски безукоризненно. – На чем мы остановились?

– На баронессе Морнингтауэр.

– О да! У нее произошло большое несчастье. Скончался муж!

– Какое горе! – воскликнул я. – Она его так любила. Что с ним приключилось?

– Катался на велосипеде и потерял управление. Упал в обрыв.

«Катался на велосипеде и потерял управление. Упал в обрыв». Где-то я это уже слышал. Но эта точно не мать Тереза!