Шестая загадка - Яир Лапид
Ему очень не хотелось задавать мне вопрос. До того не хотелось, что он продолжал жевать даже после того, как уже проглотил свою копченую колбаску. Но это ему не помогло, и в конце концов он выдавил:
– И что же это за причина?
– Вы ждали чего-то в этом роде. Будешь спрашивать почему?
Он не спросил, но я все-таки ответил:
– Вы ждали этого потому, что такое уже происходило. Маленькая Гусман – третья девочка, исчезнувшая за последние двенадцать лет.
Большинство людей не смотрят друг другу прямо в глаза. Им кажется, что они смотрят прямо, но на самом деле они отводят взгляд на несколько миллиметров вправо или влево. Человеческий взгляд – это, по сути, цветная выпуклая линза, и, если долго в нее вглядываться, потом трудно сосредоточиться на чем-то другом.
– Шестая.
Мы посмотрели друг другу прямо в глаза.
– Шестая?
– За последние двенадцать лет исчезло шесть девочек. Всем было по девять лет. Все исчезли во время летних каникул. Четырех из них мы обнаружили в дюнах близ Ришон-ле-Циона. Судя по количеству крови в песке, там их и убили. Гусман, дочь твоей клиентки, все еще числится пропавшей без вести.
– Это пять девочек. А кто шестая?
– Дафна Айзнер из мошава Гинатон. Она была первой в серии.
– А где это, мошав Гинатон?
– Недалеко от Лода.
– Тело не обнаружили?
– Нет.
– Кто вел следствие?
– Мубарак.
– Он еще работает?
– Полгода года назад вышел в отставку.
Настоящее имя Мубарака было Иаков Сомех, но из-за отдаленного сходства с египетским президентом это прозвище так к нему прилепилось, что он и сам перестал называть себя иначе. То, что именно он вел это дело, меня обрадовало. Значит, всю информацию, включая самые мелкие детали, я найду в одной папке; все будет записано аккуратным почерком и упорядочено. Мубарак был выходцем из Ирака и одним из создателей уголовной полиции; он начинал в те времена, когда самым распространенным преступлением в Израиле была кража кошелька. Но сомневаться в его добросовестности не приходилось. Кравиц подозрительно покосился на меня:
– Почему ты спросил?
– Потому что Гастон мне кое-что посоветовал.
– Ты обсуждал это с Гастоном? Нет, ты правда слетел с катушек.
– По крайней мере, он не врет.
– И что же он тебе сказал?
– Что надо вернуться к первой жертве. Все улики там. Если убийца совершал ошибки, он совершил их тогда. Позже, от убийства к убийству, он только совершенствовался.
– Я тщательно изучил дело Айзнер. Оно похоже на остальные.
– Не оно похоже, а все остальные похожи на него.
– Какая разница?
– Не знаю. Но она есть.
– Я предупрежу Мубарака, что ты будешь звонить.
В нашем с Кравицем мире информация – это товар, такой же, как холодильники и самолеты «Конкорд». Но сдаваться так быстро было не в его правилах. С большим опозданием я уточнил свой диагноз: его мучила не усталость, а беспокойство. Я не заметил этого сразу потому, что Кравиц крайне редко демонстрировал беспокойство. Как если бы банковский служащий вдруг начал показывать клиенту карточные фокусы.
– Как получилось, что ни один журналист не узнал об этом?
– Все девочки исчезли в разное время и в разных местах, поэтому каждый раз этим занимался другой репортер. Он поднимал шум, а через пару дней находилась какая-нибудь другая тема.
– Они что, друг с другом не общаются?
– Журналисты? Они теперь сидят по домам и рассылают статьи по электронной почте. И практически не встречаются с коллегами.
– Но все же…
– Ты хоть знаешь, сколько происходит таких историй?
Он раскрыл лежащую перед ним папку и посмотрел на первую страницу.
– Только в 1998 году в стране было заведено 1868 дел за нападение на детей вне круга семьи. Из них к концу года 1480 все еще оставались нераскрытыми. Тело русской девочки, Нади Веславской, было обнаружено в 1999-м. В том же году в Израиле было убито еще 13 девочек и 43 мальчика. Всех не упомнишь.
– Ты уверен, что эти данные точны?
Его рот скривился в подобии горькой улыбки:
– Это открытая информация. Можешь проверить.
– Как давно вы поняли, что исчезновения девочек связаны между собой?
– Первые подозрения появились как раз после исчезновения Нади. Нам передали ее дело потому, что русские дети иногда сбегают в Тель-Авив и крутятся на площади Дизенгоф в надежде раздобыть наркотики. Но в то время данные об исчезновениях девочек просто тонули в море статистики.
Он закрыл папку и молча накрыл ее ладонью с растопыренными пальцами, словно положил руку на голову сына, не давая ему перебежать дорогу на красный свет.
Я тоже молчал. Он немного расслабился и чуть наклонился ко мне:
– Ты знаешь, что делают в тюрьме с насильниками детей?
Обычно педофилы, попадающие за решетку, надолго теряют способность нормально сидеть. Другие заключенные считают это делом чести.
– Да.
– А знаешь почему? Потому что надзиратели им в этом помогают. На первые два дня их помещают в специальное крыло, где другим заключенным позволено измываться над ними.
– Думаешь, он «четверка»?
«Четверкой» на полицейском жаргоне в Израиле называют психопатов.
– И да, и нет.
– То есть?
– С одной стороны, он больной на всю голову, но с другой, это не значит, что он затаскивает девочек в подземное убежище, а с губ у него капает пена. Честно говоря, для меня эта история – настоящий кошмар. Наш преступник действует обдуманно и методично, не оставляя за собой следов.
– Почему он похищает их именно во время летних каникул?
– Неизвестно. Возможно, потому, что на улицах больше детей.
– Почему вы не привлечете прессу?
– А что нам это даст?
– Люди будут лучше присматривать за своими детьми.
– Все будет не так. Если мы предадим эту историю огласке, вся страна превратится в одну большую тюрьму. Вспомни, какая истерика поднялась недавно, когда мы ловили серийного убийцу, и умножь ее эффект на сто. Люди забаррикадируются по домам.
– Это им решать, а не тебе.
– А как ты думаешь, что он предпримет, если это будет опубликовано?
– Понятия не имею. Да и ты тоже.
– Я как раз имею. Все исследователи, изучавшие эту тему, единодушно заявляют: если сделать ему рекламу, он станет убивать гораздо чаще. Психопаты обожают, когда о них пишут в газетах.
Амирам что-то говорил, официантка что-то говорила, трое мужчин, похожих на членов профсоюза с шарикоподшипникового завода, что-то шумно
