Картер Браун - Жестокая Саломея
– Вы так о нем отзываетесь и все-таки работаете на него. Интересно, почему?
– Даже баритону приходится считаться с деньгами, – ответил он, почти не задумываясь. Жалованье, знаете ли, очень хорошее.
– Знаю, – согласился я. – Харви пришлось потрудиться, чтобы убедить меня в этом. Он даже прибег кое к каким крутым мерам, чтобы я окончательно этому поверил.
– Да? – без всякого интереса произнес Тибольт.
– Может, хватит ходить вокруг да около? – предложил я, сцепив пальцы. – Марго пока ничего не рассказывает о Харви. Но если лейтенант Чейз надавит на нее, она заговорит!
– Я действительно, не понимаю, о чем вы, дружище, – рассеянно произнес Тибольт.
– Разъясню, если хотите, – устало сказал я. – Думаю, парень с такой репутацией, как у Эрла Харви, не имел бы никаких шансов уговорить таких звезд, как вы, Марго и Донна Альберта, работать на него, если бы у него не было более веских доводов, чем деньги.
– Начинаю понимать, почему Касплин думает, что вы переоцениваете себя, Бойд, – огрызнулся он. – Все, что вы говорите, просто смешно!
– Если Марго все расскажет полицейским, они раскрутят это дело, – спокойно продолжал я. – Ваше имя будет красоваться на первой странице рядом с именами Марго и Донны Альберты. У вас есть выбор, Тибольт, но уже почти нет времени. Если вы мне все расскажете, мне, возможно, удастся уладить это дело. Он снова стал утираться полотенцем.
– Что вы хотите знать, Бойд? – наконец нервно спросил он.
– Что имеет на вас Харви, чтобы заставить петь в его опере?
Он оглянулся по сторонам.
– Если я вам расскажу, могу ли я быть уверен, что вы сохраните это в секрете?
– Вы с Марго Линн в одной лодке. А она мой клиент. Если я расскажу о вас, я выдам и ее.
Тибольт немного подумал, потом кивнул:
– Убедительно. Ладно… Я встретил Харви год назад на какой-то вечеринке, забыл у кого. Потом, через полгода, я отдыхал в «Акапулько». В той же гостинице через два дня остановился и Харви.
– Забавное совпадение, – заметил я.
– Я тоже так думал. – Тибольт глубоко вздохнул. – Он был дружески настроен – очень дружески. Через три дня он пригласил меня на вечеринку, которую устраивал его друг в своем доме. Я ничего такого не предполагал, Бойд!
– Вот теперь вы меня заинтриговали, – сказал я. – Даже в такой жаре.
– Марихуана, много девочек, местные таланты… – на каждое из этих слов Тибольт выдавливал соответствующие гримасы. – Тот еще бардачок… Потом, когда все закончилось, я сказал Харви, что никогда еще так отлично не проводил время, и пригласил его заглядывать ко мне, когда он будет в Нью-Йорке.
– Заглянул и показал вам фотографии? – устало спросил я. Баритон кивнул.
– Потом он заговорил о постановке не на Бродвее. Он хотел, чтобы это была «Саломея», и спросил, почему бы мне не исполнить там партию ради него. Я еще не успел просмеяться, когда он достал из кармана фотографии и разложил их на столе, как в покере. «Представьте себя в роли редактора скандального журнальчика, у которого могут оказаться эти фотографии, – сказал он мне. – Он может запросто удвоить свой тираж». Затем у меня в руке появилась ручка, чтобы подписать готовый контракт.
– Он надул вас с жалованьем?
– Нет, он не так глуп, – сказал Тибольт печально. – Он сумел заполучить самые лучшие имена. К тому же опера, которая всегда производила фурор. Он получит свою прибыль вполне законным путем!
– Поверю вам на слово, – ухмыльнулся я. – Это все, или еще что-нибудь?
– Для меня и этого слишком много, – сказал он, усердно вытирая шею полотенцем.
– Ну что ж… – я встал и безнадежно посмотрел на плотный туман перед собой. – Не хотите показать мне, где выход?
– Я иду в следующую парную, – в его голосе все еще звучали остатки прежнего самодовольства.
– Боже! – с ужасом воскликнул я. – А это что по-вашему?
– Дело привычки, – сказал он. – Когда вы вернетесь оттуда сюда, вам покажется, что здесь холодно.
– Только не мне, – ответил я. – Мне уже кажется, что я сварился. Не очень уверен, но думаю, что сам смогу найти выход.
– Так вы собираетесь что-нибудь предпринять с Эрлом Харви? – спросил он с притворным безразличием.
– Чтобы снять вас с крючка? – я пожал плечами и чуть не потерял чертово полотенце. – Не знаю – вы не мой клиент.
– За эти фотографии и негативы, конечно, я бы мог… – начал он.
– Будет что-нибудь новенькое, я должен знать, – сказал я. Он неопределенно кивнул:
– Ладно…
Когда через несколько секунд я нырнул в туман, неожиданно снова раздался его оглушительный голос:
– Бойд!
– Да? – я повернулся, но уже не мог его разглядеть.
– Вы, кажется, сказали, что Донна Альберта подозревает меня в этом дурацком похищении собаки?
– Говорил, – согласился я.
– Что это ей взбрело в голову? Я имею в виду, почему она вдруг решила, что именно я замешан в этом? – раздраженно спросил он.
– Я уже говорил вам, – сказал я. – Она отшила вас, и вы решили сравнять счет.
– Она, должно быть, свихнулась, если решила, что я способен на такое!
– Возможно, – согласился я.
– Я о том, что обвинения просто дикие, – продолжал он взволнованно. – Да еще без каких-либо доказательств.
– Я не говорил, что у нее нет доказательств, – осторожно поправил я его.
– Какие еще доказательства? – Он был явно взволнован. – Я хочу знать, Бойд, я имею право!
– Ну, какие у нее могут быть доказательства, если вы не замешаны в похищении собаки? – уколол я его.
– Она может выдумать все, что угодно! – от волнения его голос сильно изменился. – Эта паршивая ведьма и не на такое способна.
– Если у нее и есть доказательства, то они тесно связаны с ее необъятным бюстом, – сказал я. – К сожалению, она так и не позволила мне заглянуть туда.
Он немного помолчал.
– Извините, Бойд, – сказал он наконец. Его голос постепенно приобретал прежнее величие. – Я слегка перебрал. Очевидно, от волнения. Меня задело это глупое обвинение. С чего это ей пришло в голову? Просто любопытно. Человек, знаете ли, любопытен.
– И это приносит ему неприятности, – резюмировал я. – Вспомните «Акапулько».
Через несколько секунд я снова двинулся сквозь пар. Наконец мне повезло – я отыскал дверь. Холодный душ спас меня. Мои мышцы быстро пришли в норму, а растирание жестким полотенцем восстановило все остальное. Я оделся и с внезапным чувством голода вышел на улицу.
* * *Было уже полдевятого, когда я поужинал и вернулся домой. В телефонной книге я нашел номер конторы Харли. Я набрал номер – в течение нескольких минут никто не ответил. В моем бюро была связка ключей. По опыту я знал, что это поистине универсальная связка, поэтому я положил ее в карман брюк и вышел из дома.
Место для парковки я нашел неподалеку от здания офиса. Сделав вид, что очень спешу, я почти подбежал ко входу и нажал ночной звонок. Когда сторож открыл дверь, я пробормотал слова благодарности и промчался мимо него к стойке в приемной, где, как я полагал, должна была быть книга ночных дежурств. Там она и оказалась. Пока он закрывал дверь, я быстро чирканул имя и номер в книге и поспешил к открытому лифту. Нажав кнопку четвертого этажа, я обернулся и успел увидеть, как сторож подошел к книге, чтобы посмотреть, в какой офис проскочил мимо него этот припозднившийся работяга. Но тут снова зазвонил звонок, и он пошел открывать дверь очередному ночному труженику. Я вздохнул свободнее.
В коридоре никого не было. Четвертый ключ из связки подошел к замку на двери офиса Харви. Оказавшись внутри, я закрыл дверь и тихо прошел через приемную и большую комнату. Если Харви хранил где-то какой-нибудь шантажирующий материал, то единственным таким местом, как решил я, был его кабинет. Поэтому я пошел к кабинету. Включая свет, я не рисковал – его не было видно при закрытой двери. Я сел за стол Харви и открыл первый ящик. Через десять минут я с горечью осознал, что зря теряю время. Я проверил все ящики – никаких досье не было. Может, у него был потайной сейф в стене, а может, он хранил свои материалы дома или в банке. Итак, я попытался и оказался в дураках. Теперь я мог спокойно идти домой и завалиться спать. Эта проклятая парная уничтожила все остатки моей энергии. Я подошел к двери, но открывать ее уже не имело смысла – кто-то открывал ее с обратной стороны. Я отступил назад. Будь у меня хоть щетка, притворился бы уборщиком или кем-нибудь в этом, роде… Дверь открылась. В течение примерно пяти секунд мы просто смотрели друг на друга, затем секретарша Харви с фигурой манекенщицы и чувствительностью сорокалетней женщины медленно рассмеялась.
– Эй, Бенни! – позвала она гортанным голосом. – Этому простофиле должно быть понравилось – он пришел снова.
Бенни, этот франт, настаивающий на том, чтобы все были вежливы друг с другом, появился рядом с ней с приветственной улыбкой на лице. Его рука пригладила прилизанные светлые волосы.
