Следы в ночи. Инспектор Уэст и дорожные катастрофы. Вынужденная оборона - Урсула Куртисс
Ноэль подумал: «Ради меня! Она убила ради меня, а я-то думал, что убил ради нее!» Все остальное: завязанный с Вейлем флирт, неосторожность пойти к нему, сама ложь Бэль, уступило место уверенности: «Она меня любит, а то бы не убила!»
Бэль вздохнула:
— Да… и очень о том сожалею! Я должна была бы быть половчее, не испугаться, как девочка. Иуда мне нравился. Он не заслужил умереть так, да еще от моей руки! Кстати, в тот момент я и не поверила, что он мертв. Мне не без труда удалось положить его на диван. Но все мои усилия привести его в чувство оказались бесплодными…
Если ее послушать, все опять же становилось очень простым. Все подробности были сведены к минимальным пропорциям. Само преступление стало походить на простой несчастный случай. Ноэль был даже разочарован и почувствовал, что в него вновь вселился бес сомнения.
Бэль повернулась к комиссару:
— Хотите чашку кофе, комиссар?.. Нет, нет, пожалуйста, не отказывайтесь! Ведь вам предстоит такой тяжелый день… Она пошла на кухню и вернулась с подносом. — Кстати, один вопрос!.. На вашем ордере на арест… Очень мне хотелось бы знать, чье имя на нем стоит?
Комиссар, наконец, положил шляпу и стянул перчатки:
— Пока еще ничего не стоит, мадам. Ордер не заполнен.
— Понятно, — сказала она. — Вы решили предоставить нам ночь на размышления, сыграть на нашем общем возбуждении.
Комиссар отрицать не стал.
— Заметьте, если бы я захотела запираться, вы бы ничего доказать не смогли!
— Думаю, это мог бы… — ответил комиссар. И засунул руку в карман: — Это ведь ваша губная помада, не так ли? Я позволил себе позаимствовать ее во время моего последнего визита.
Бэль выразила удивление:
— Так что вы ее взяли? А я-то вся измучилась, все думала, куда я ее девала.
— Я хотел сравнить следы губной помады на бокалах с шампанским и на окурках, найденных у изголовья убитого, — скромно объяснил комиссар.
— И сравнение это оказалось… положительным?
— Абсолютно. А если к этому добавить волос, прилипший к халату Вейля…
Бэль улыбнулась:
— Всем этим вы смогли бы только доказать, что я была у потерпевшего вечером в день его смерти, но не то, что я его убила!
Комиссар улыбнулся в свою очередь:
— Ну, потому-то я и предпочел, чтобы вы сами пошли на признание…
Ноэль попытался безнадежно вступиться:
— Не верьте ей, комиссар! Она хочет спасти меня ценой собственной свободы. Вейля убил я!
Комиссар поставил кофейную чашку и тяжело вздохнул:
— Нет, месье Мартэн. Вы действительно хотели убить Вейля и по этой причине лгали мне с самого начала расследования. Но на самом деле убила его мадам Мартэн. Когда вы пришли к нему, он был уже мертв… Вы хотели убить Вейля, но действительно убила его мадам Мартэн…
«В этом отражение их жизни, характеров Бэль и его», — с горечью подумал Ноэль.
— Докажите! — опять попробовал он без особого убеждения.
Комиссар слегка пожал плечами:
— Как лежал Вейль? На боку? Свернувшись калачиком? На животе? Попытайтесь-ка вспомнить…
— На спине.
— Значит, вы ударили в голову? Спереди?
— Да, и несколько раз.
— Тогда, месье Мартэн, это означает, что голова у покойного месье Вейля была крепче, чем затылок, потому что он умер не от перелома черепа, а от разрыва шейного позвонка, когда мадам Мартэн толкнула его на подставку для дров. В общем, грубо говоря, сразу с копыт.
Бэль приблизилась к нему:
— Не могли бы вы на минутку оставить нас с мужем наедине, комиссар?
Толстяк сразу же, почти с готовностью, согласился. Открыл дверь. Было слышно, как он спустился на несколько ступенек и остановился.
Мертвенно-бледный Ноэль взглянул на Бэль. Она подошла к нему и обняла за плечи:
— Мужайся, бедный ты мой Ноэль! Я сделала глупость, придется расплачиваться. — И с той же улыбкой, которая всегда побеждала любое сопротивление, добавила: — Между нами, постараюсь заплатить как можно дешевле!
Ноэль попытался заговорить. Ему столько надо было сказать! Но горло так сжималось, что не смог.
— А теперь послушай меня хорошенько! Не хочу, чтобы ты оставался один, был несчастным, сожалел обо мне. Ты этого не заслужил. Вообще-то, ты заслуживаешь другой жены, не как я… — Она взглянула прямо ему в глаза: — Сегодня утром, когда ты еще спал, я позвонила Рэнэ. Она будет с минуты на минуту.
— Почему ты мне ничего не сказала вчера вечером? — удалось, наконец, ему выговорить. — Мы… У нас бы… перед нами была вся ночь…
Она пожала плечами:
— Я все-таки надеялась, что они не придут сегодня утром…
На лестнице послышались быстрые шаги. Кто-то поднимался. Шаги на миг остановились, наверняка там, где стоял комиссар Мария, затем вновь возобновили торопливое восхождение. Дверь открылась и на пороге появился высокий, худощавый и элегантный мужчина с тяжелой кожаной папкой под мышкой и шляпой в руке. За его спиной виднелась широкоплечая фигура комиссара.
— Все мои извинения, мадам!.. Надеюсь, что пришел не слишком поздно?
Он вошел широкими шагами, глядя только на Бэль, и поцеловал протянутую ею руку.
— Вовсе нет, мэтр, — ласково ответила она, — вы пришли как раз вовремя! Ноэль, дай я тебя представлю… Мэтр Ларсье, любезно согласившийся защищать меня… Мой муж…
Так значит она все предусмотрела! Даже это!
— Вот только шляпку надену, комиссар, и к вашим услугам… Надеюсь, что следователь допросит меня уже сегодня утром!
Теперь она кончала причесываться перед зеркалом. Руки ее были подняты, а длинные ноги натягивали узкую юбку. Ноэль на миг попытался вообразить ее в камере, подавленной угрызениями, преследуемой призраками, видениями. Но тщетно. Бывают такие ситуации и такие люди, которых воссоединить даже мысленно невозможно. Это как раз и относилось к тюрьме и к Бэль.
— Будьте добры, подайте мне сумочку, комиссар.
Комиссар с готовностью исполнил ее просьбу, как усердствовал перед ней мэтр Ларсье, как старался угодить ей месье Понс. И Ноэль понял. Не Бэль свыкнется с тюрьмой, а тюрьма приспособится к Бэль.
И, кстати, вовсе не надолго! Потому что либо судьи найдут для нее смягчающие обстоятельства (вынужденная оборона), либо громкий процесс очень быстро сделает ее знаменитостью.
— Ну вот, я готова.
— Я тебя провожу, — поспешно сказал Ноэль.
Но с огорчением сообразил, что стоит в халате.
— Нет, — ответила Бэль, — предпочитаю уйти одна. Кстати, вот и Рэнэ.
Он ждал, надеялся, что она поцелует его, как целуются на вокзальном перроне или на пароходной палубе, вкладывая в это всю свою душу, стремясь этой лаской вызвать все прошлые, продолжая его до тех пор, пока не оторвут друг от друга…
Но она
