Лучший приключенческий детектив - Аврамов Иван Федорович
«Этот Дантов ад не закончится никогда». — Алиса заправила за ухо выбившуюся прядь и покосилась на беспросветно-серое небо. Левая нога соскользнула с камушка, проехалась по гладкой щебенке и остановилась в десяти сантиметрах от обрыва.
Будучи неподготовленной к длинным переходам, она смертельно устала. Груз чугуном давил на плечи, кроссовки натирали ноги, и весь путь они, как специально, шли в гору. К этому обстоятельству подсоединилось новое несчастье: каменистая дорожка, по которой они поднимались, неожиданно сузилась и превратилась в тропинку. С одной стороны ее подпирала неровная, отвесная скала, с другой — поросший редкой травой, крутой обрыв. Сверху наблюдались кроны сосен: они тёмно-зелёной шапкой поднимались из обрыва, и угрожающе скрипели, шелестели и шумели.
Громова оборачивалась всё чаще, переживая за неестественно бледную Шуйскую. Последние двадцать метров та три раза спотыкалась, с шумом раскидывая камни, а минуту назад подруга вцепилась обеими руками в скалу.
Графин тоже оглянулся, чтобы выдать с интонацией массовика-затейника:
— Господа туристы, смотрим под ноги и мотаем на ус. Глубина пропасти сорок пять метров. Падать не советую! Живым оттуда никто не возвращался.
Он радостно хохотнул. Алиса же, услышав про метры, остановилась, позеленела и сползла бочком по скале.
— Я дальше не пойду, — глухо выдавила она, уткнувшись лицом в колени. — Голова кружится.
Даша тоже остановилась. Она сбросила с плеч рюкзак и, разминая руками плечи, заглянула вниз. Обвела равнодушным взглядом волнистые верхушки сосен и поморщилась.
— Другого пути нет? — спросила она у проводника.
Тот стоял на краю пропасти и демонстративно любовался дикими красотами.
— Шуйская панически боится высоты, — монотонно разъясняла она, чувствуя, что и её пофигизму приходит конец. Бог и царь явно нарывался на скандал.
— Зачем потащилась в горы? — презрительно бросил Графин.
— В горы она не тащилась. — Даша окинула взглядом проводника и обратилась к Эдику. — Придумай что-нибудь, пока я…ты его нанимал.
Графин отступил от края и суетливо постучал по карманам. Быть проводником у избалованных горожанок — сплошное мучение. Так и знал, что начнутся истерики.
Эдик склонился над Алисой, помогая снять рюкзак. Она с трудом поднимала руки, вконец перепуганная высотой.
— Обвяжем верёвкой, подстрахуем. Пусть двигается по стеночке.
— Возись с такой. — Графин открыл рот для следующей хлёсткой фразы и едва не был сбит рюкзаком Алисы, который Громова ткнула ему в грудь.
— Держи, Сусанин. Четвёртый час шарахаемся по лесу.
Она вернулась к своему рюкзаку и достала из него верёвку. Обвязала себя, потом Алису, кинула свободный конец Эдику.
— Лёгонький маршрут! — подал голос обиженный Графин. — Тут дети бегают…
— …и бабки, и козлы горные. Ты рюкзак неси. Может, быстрее к озеру выведешь, — фыркнула Даша. — Шуйская, водички?
Алиса помотала головой, выпрямляясь на дрожащих ногах.
— Специально завел, — пробурчала она. — У меня предчувствие, что дальше хуже будет.
Подобно американскому сэндвичу, обложенный двумя рюкзаками, недовольный Графин выступал первым. Туристическая троица следовала за вредным проводником шаг в шаг. А тропинка между тем сузилась до катастрофических размеров.
Теперь Алиса двигалась исключительно боком и приставными шагами, перебирая руками скалу. В одном месте несчастной пришлось ползти на четвереньках, разогнуться после которых оказалось ей не под силу. Она так и застыла на карачках, с закрытыми глазами. К горлу подкатил тугой ком, мутило.
— Алиска, вставай! Ещё чуть-чуть.
— Н-не могу, б-боюсь.
Даша с ненавистью вгляделась в сгорбленную спину проводника и скомандовала:
— Открой глаза, Шуйская! Встань! Иди, я сказала! — и когда та на полусогнутых дрожащих ногах преодолела опасный участок, очень цветисто выругалась сквозь зубы. — Детский маршрут, твою мать, сайгак, ты, казахский!
— Не читала про таких, — всхлипнула подруга.
Тропинка неожиданно расширилась и превратилась в безопасную пыльную дорожку. Напуганная Алиса по-прежнему двигалась вдоль скалы, не доверяя неверному счастью. Потом и скала закончилась, сменившись густым кустарником, а страшная пропасть свернула и убежала в сторону.
Графин остановился первым. Его не смутило, что свободный пятачок был маленьким и каменистым. Он зафыркал точно тюлень, сбросил оба рюкзака на землю, сдернул кепку с головы и присел на выступ скалы. Редкие волосёнки тёмными дорожками прилипли к мокрому лбу. Алиса присела чуть поодаль: ей до сих пор не верилось, что осталась жива. Этот переход будет сниться в ночных кошмарах: узкая тропинка, зигзагом поднимающаяся вверх, скала-пропасть и шорох осыпающейся щебёнки под ногами.
Подошла усталая подружка, развязала верёвку у неё на поясе и ободряюще похлопала по спине.
— Ты — молоток!
Пока она сматывала верёвку и доставала бутыль с водой, Эдик вытянул из рюкзака дорожную карту и принялся за изучение.
— Вот остановка, где мы успешно выгрузились, а вот Зеркальная падь, до которой никак не дойдем. — Он сорвал бейсболку, взлохматив рыжую шевелюру.
Даша тоже заинтересовалась крученой дорогой:
— Графинчик, — ласково начала она, — ты зачем нас в горы потащил? Дорога к озеру пряма как стрела.
— А мы петляли по горам, — согласился Эдик. — Далеко-о в стороне.
Проводник ухмыльнулся, и Алиса бессильно обозвала его плюгавым. Не осталось сил ненавидеть его по-настоящему. Взгляды плюгавого и Шуйской встретились.
— Проверка на выносливость, — ощерился добрый проводник. — Тест на… надо же было узнать, кто чего стоит.
— Не придавят…многие знания?
Графин беспокойно задвигался:
— Про тебя и так всё понятно. Девка-беда, неженка, белоручка и нытик. Никчемная. — Пока Алиса примеряла к себе нелестные характеристики, проводник обратился к Эдику. — Поход без трудностей — это не поход. По таким живописным местам провёл. Лучше бы спасибо сказали!
— Спасибо! — кисло ответствовали Громовы.
Благодарственный молебен испортила свирепая Шуйская.
— Самоуверенный осёл! — припечатала она и выдернула свой рюкзак из-под спины проводника. Осёл взмахнул в воздухе копытами и повалился спиной на камни. Тлеющий пепел от сигареты, которую он залихватски держал в зубах, припорошил самодовольную физиономию.
Даша насмешливо хмыкнула, глядя на переполошившегося проводника, спасающего красоту морды-лица. Она подала Алисе бутылку с водой.
— Пей, злючка. Графин не знал про твою фобию, но приложила ты его по делу. Выпросил.
— Девчонки, тут и, правда, рулёзно, — восхитился Эдик. — Сюда бы комп!
— На мотоциклах бы подъехать, байкерский чай замутить.
Алиса пила воду и озиралась, не в состоянии успокоиться. Едва она сошла с автобуса, как сразу нашла врага. Или враг её нашёл. Сколько их еще будет? В свете угасающего дня даже обычный лес казался ей неприветливым и угрожающим.
— Графин отведет нас к озеру и всё? Потом мы с ним попрощаемся?
— Дальше сами, — успокоила подружку Громова. — Карта есть. Ориентироваться мы умеем. Зачем нам свидетели?
Алиса оценила двусмысленность вопроса:
— Можно пристрелить?
— Шуйская, ты слишком кровожадная. Выплатим зарплату, и пусть дядя уходит.
— Пусть. Лишь бы не маячил рядом.
Эдик по-прежнему таращился в карту, не желая становиться жертвой опасных экспериментов. Бедной Алиске уже перепало.
— Где мы? — спросил он у Графина. — Сколько километров до озера?
— Час обычным темпом, — пробурчал тот, тыкая пальцем в карту и посматривая на угрюмое небо. — Встаем, господа хорошие, надо добраться затемно.
Господа с большой неохотой натягивали на плечи рюкзаки: Эдик морщился, Алиса приглушенно охала, Даша охарактеризовала свое физическое состояние забористыми словосочетаниями, самое приличное из которых звучало как «убиться веником».
Поздним вечером усталая четверка медленно приближалась к озеру. Грязно-серое небо низко нависло над лесом, а он никак не желал кончаться. Деревья обступали путешественников враждебной толпой без надежды на выход и спасение. Где-то над головой испуганно вскрикнула ночная птица, и Алиса отшатнулась, когда чёрная тень коснулась её лица мягким крылом. Она резко остановилась и прерывисто выдохнула свой страх.
