Барри Фантони - Этот чертов Майк Дайм

— Раньше я была балериной, — продолжала она. — Мое имя гремело повсюду, от Нью-Йорка до Гонолулу. В искусстве танца с Мейзи Уэбстер мало кто мог сравниться. Ну давай, пей, красавчик. Еще налью, ты мне нравишься.

— Я ищу одного человека, который мог здесь останавливаться. Это было не так давно.

— А ты из полиции! — фыркнула Мейзи Уэбстер.

— Я частный детектив. Человек, которого я ищу, скорее всего ранен. Может, даже опасно ранен. Он наверняка назвался фальшивым именем. Можно взглянуть на ваш регистрационный журнал?

— Эх, — ответила она, — такой симпатичный парень, и вдруг из полиции, надо же. Ты выпей еще, потом мы потанцуем. — Похоже, она оказалась орешком покрепче, чем я рассчитывал.

— Проблема в том, что у меня мало времени, — заметил я терпеливо.

— Что значит время в компании друзей! — воскликнула она и, обхватив мое лицо руками, запечатлела на нем пахнущий джином поцелуй. — Давай, снимай пиджак и потанцуем.

Мне следовало действовать быстро. Я легко толкнул ее, и она рухнула на диван лицом вниз, как узел с тряпьем. Руки и ноги ее безвольно повисли, и она мгновенно заснула. На всякий случай я стер свои отпечатки пальцев со стакана, поставил его на пол и направился к столу, пытаясь отыскать в этом бедламе журнал регистрации посетителей. Чудо, но я его нашел в одном из ящиков, набитых старыми газетами, фотографиями и прочим мусором.

25

Из регистрационного журнала мотеля Абингтон нельзя было извлечь много информации — как правило, тут останавливались на ночь пары по фамилии Смит или Джонс. За последние два дня появилось только двое новых постояльцев — отец Дули О’Ханран в восьмом номере и некто с неразборчивой фамилией в номере девятом. Остальные номера, похоже, пустовали.

Некоторое время я постоял возле бассейна, наблюдая за комнатами 8 и 9. В комнате священника было темно, в другой горел свет. Но это еще ничего не значило. Я осторожно подобрался к двери девятого номера, прислушался, но ничего не услышал. Тогда я решил заглянуть в окно — между шторой и подоконником имелось пространство в несколько сантиметров.

Единственное, что удалось разглядеть, — кровать, которая стояла как раз у окна. Но и это было не мало, поскольку на кровати лежал тот, кого я искал, и читал газету. Из-за газеты я не мог рассмотреть его лица, но зато хорошо видел забинтованное левое плечо.

Я осторожно достал пистолет, снял его с предохранителя и принялся ждать. Лежащий мужчина дочитал газету, потянулся за бутылкой. Но рана стесняла его движения, и ему пришлось отложить газету, чтобы налить себе.

Я не рассмотрел человека, которого ранил в итальянском дансинге. Но сейчас у меня появилась такая возможность. Я видел его в бильярдной Макса Слоувана, когда заходил поговорить с Джоуи. Это был мелкий мошенник и бездельник по имени Олли Кеппард. По-прежнему наблюдая за ним через окно, я протянул руку и постучал дулом своего пистолета в дверь его номера. Кеппард подскочил на постели и сунул руку под подушку, доставая из-под нее пистолет такого же калибра, что и мой.

— Одну минуту, — крикнул он. — Кто там?

— Отец О'Ханран, — сказал я самым сердечным тоном, старательно имитируя ирландский акцент.

— Кто? — удивился Кеппард.

— Священник из соседнего номера.

— Что вам нужно? Я занят.

— О, сущие пустяки. Всего лишь небольшое одолжение.

Я услышал, как в замочной скважине поворачивается ключ, затем дверь слегка приоткрылась. Я высоко поднял левую ногу и толкнул дверь. Удар отшвырнул Кеппарда в противоположную сторону. Стукнувшись о стену, он выстрелил, но пуля попала в потолок, осыпав его штукатуркой. Я кинулся вперед и ударил Кеппарда ногой по руке, в которой было оружие. Он заскулил от боли и страха.

— Ты меня помнишь? — спросил я и ударил его в живот. — Майк Дайм, ищейка с Такер-стрит.

Кеппард повалился набок, упал на раненое плечо, из которого тотчас полилась кровь, быстро проступавшая сквозь бинты, обругал меня сукиным сыном и потерял сознание.

Я сел в кресло и стал ждать, когда он придет в себя. Наконец Кеппард пошевелился, застонал и открыл глаза. Я швырнул ему полотенце, и он расслабленными движениями столетнего старца попытался остановить кровотечение. Потом снова назвал меня сукиным сыном.

— Зачем надо было убивать Позо? — спросил я.

— Он слишком много знал, — ответил Кеппард, задыхаясь. — Это связано с сумкой Ратеннера.

— Выкладывай все, что знаешь, — посоветовал я и протянул ему зажженную сигарету.

Он поерзал, чтобы устроиться поудобнее, закурил и закашлялся, выплевывая кровь.

— Однажды вечером, несколько недель назад, я был у Слоувана, ко мне подошел этот тип и спросил, не хочу ли я, чтобы в моих карманах завелось кое-что кроме пыли и мусора. Ну, я ответил, что, конечно, хочу, и через день мне позвонили и велели спереть эту самую сумку. Дело казалось дурацким, но обещали хорошо заплатить.

Я должен был отправиться на вокзал в камеру хранения и забрать сумку. Потом позвонить по телефону и спросить, что делать дальше. Я позвонил, и мне описали двоих, за которыми я должен был следить. У меня своя система. Я вожу старое такси, с номером и лицензией, все как положено, это подарок от одного придурка из мэрии, который мне обязан за услугу. Так что я могу следить за кем угодно, а на меня никто не обращает внимания. План был такой — здоровый громила напился и все время бегал в туалет, поэтому я хотел стащить сумку. Но маленький сторожил ее, и я никак не мог к ней подобраться. Наконец в одном баре, «Три Сайкс», на меня нашло вдохновение. Сумку все время носил толстый, маленький ходил с пистолетом. Единственное место, где я мог подменить сумку, был туалет. Тут и появился этот тип.

Вы не поверите — три сумки, и все абсолютно одинаковые. Невероятно. Такое совпадение.

Кеппард замолчал и опять закашлялся, поэтому я сам продолжил рассказ:

— Ты видел, как Саммерс взял сумку, которую должен был взять ты. Ты подождал его у выхода, подъехал к нему на своем такси и предложил подвезти. Так получилось, что ты довез его до гостиницы «Маагз», подождал, пока он заснет, и украл сумку. Прекрасно. Но потом ты, заглянув в сумку, понял, что слишком мало получишь за свою работу. В отличие от бедняги Саммерса, озабоченного только своими денежными затруднениями, ты имел некоторое представление, откуда взялись эти деньги, и понимал, что они скверно пахнут. Поэтому и задумал двойную игру. Ты видел, что Джоуи играл в бильярд с Французом, может, видел, как тот тип, что предложил тебе работу, разговаривал с Французом. Как бы то ни было, ты позвонил боссу и начал угрожать ему. Прекрасно. Никакой полиции, ясное дело. Можно диктовать свои правила игры.

Лицо Кеппарда вдруг резко потемнело. Он что-то сказал, но я не расслышал, что именно, потому что в этот момент что-то разорвалось у моего уха. Еще несколько секунд мое сознание пыталось выплыть из охватывавшего меня мрака, но затем я почувствовал, что тону.

26

Я лежал на ковре с пистолетом в руке. Это был мой пистолет, и из него недавно стреляли. С трудом поднявшись, я доковылял до постели. И при виде того, что они сделали с Олли Кеппардом, меня охватила тошнота. Что ж, старый трюк, и сцена была разыграна прекрасно. Теперь любой полицейский, оказавшийся на месте преступления, немедленно отправит меня на скамью подсудимых, присяжным даже не нужно удаляться на совещание, доказательств моей вины хоть отбавляй. А полиция уже была поблизости — я слышал завывание сирен.

Пришлось спрятать пистолет и тихо выбраться из комнаты. Мейзи Уэбстер стояла возле бассейна со стаканом в руке и вглядывалась туда, где в темноте уже показались маячки первых полицейских машин, спешивших к месту убийства.

Я смотрел, как тяжелые полицейские машины, одна за другой, въезжали во двор мотеля, как из них выходили деловитые люди в форме, как размахивала руками Мейзи Уэбстер, приглашая их пройти и выпить с ней стаканчик. В моем распоряжении было минуты три, не больше, чтобы вбежать в номер священника.

В стенном шкафу я обнаружил круглый отложной воротник, носки, чистое белье и — о, счастье! — рясу. Она была размера на три больше, чем требовалось, но все же могла спасти меня. Полицейские кричали в громкоговоритель, что все должны выйти из дома с поднятыми руками, иначе они открывают огонь. В туалете, выходящем на задний двор, одним из ящиков письменного стола я разбил стекло окна, потом успел нахлобучить на голову шапочку отца О’Ханрана, после этого упал на пол и закричал:

— Не стреляйте, прошу вас! Я — отец О’Ханран. Ради Бога нашего. Иисуса Христа, не убивайте беззащитного священника! Какой-то сумасшедший взял меня в заложники, но теперь несчастный убежал через задний двор. Имейте сострадание ко мне ради спасения ваших бессмертных душ!

Выстрелы прекратились, и наступило продолжительное молчание. Как видно, полицейские удостоверились, что номер действительно занимает священник, потому что я услышал, как мегафон приказал каким-то Карнахаму, Вексу и Блютеру отправляться на задний двор для подкрепления.