Стив Мартини - Лучший телохранитель – ложь

— Да, уверена. — Катя посмотрела на него негодующе. — Я знаю, что я взяла и чего не брала. — Потом она умоляюще посмотрела на меня: — Но ведь это доказывает мою правоту, разве нет? Там был кто-то еще. К тому же у меня не было бы времени на то, чтобы взять что-то еще, даже если бы я захотела.

— Почему? — спросил я.

— Эмерсон был в душе. Я слышала, как льется вода. Я знала, что он может выйти в любой момент. У меня не было времени, чтобы взять что-то еще. Все, что я успевала сделать, — это схватить монеты со стола и написать записку. Я едва успела выскочить за дверь.

— О какой записке вы говорите? — спросил я.

Она посмотрела на меня в растерянности:

— Я уже говорила об этом в полиции. Я говорю о той записке, что оставила для Эмерсона на его столе. Я написала, что беру несколько монет, но ровно столько, чтобы мне хватило на то, чтобы вернуться домой в Коста-Рику. И попросила его не преследовать меня. Я написала, что, если он вздумает гнаться за мной, я пойду в полицию.

Это заявление заставило нас с Гарри переглянуться. У нас был список того, что обнаружили следователи на месте преступления, составленный полицией для государственного защитника, результат начала расследования. Гарри пробежал по списку, водя пальцем по строчкам вниз, от страницы к странице. Когда он закончил просматривать последнюю страницу, он взглянул на меня и покачал головой.

— Там не было записки, Катя. Полиция не нашла никакой записки, — сказал я ей.

— Я не понимаю.

— Говорил ли вам кто-либо, что именно обнаружили сыщики на месте преступления?

Она покачала головой. Катя была в полном неведении. Даже государственный защитник ничего ей не сказал.

— Они обнаружили тело Эмерсона Пайка на полу в студии. Вы знаете горничную?

Катя кивнула.

— Ее нашли зарезанной внизу. Тело обнаружили на ступеньках у столовой.

— Бедная женщина. В тот вечер Эмерсон попросил ее прийти поработать, — сказала Катя, — убрать после того, как я готовила ужин. Было уже поздно. Она не хотела приходить. Вы помните? — спросила она. — Плантейны.

— Да.

— В тот день я готовила ужин. Гости пришли, потом ушли. Было всего две пары. Эмерсон хотел, чтобы горничная сделала уборку. Я говорила ему, что это может подождать до утра. Но он не послушал меня и вызвал ее. — Она откинулась назад на тяжелом металлическом стуле, впервые осознав ужас того, что произошло.

Полиция опросила гостей, но, как отмечалось в отчетах, те ничего не знали.

— Там было четырнадцать выдвижных ящичков с монетами, — Гарри решил несколько ослабить напряжение, — замки на них были взломаны, и, как отмечается в отчетах полицейских, все монеты из ящиков пропали.

— Но я не брала их.

— Я знаю. — Гарри начинал верить ей. По-видимому, все дело было в том, что здесь было слишком много неопровержимых улик, когда все штрихи ложились один к другому. — И Пайк, и горничная были убиты ножом, который взяли на кухне внизу, — сказал мой партнер, — полиция нашла его. На оружии не было отпечатков пальцев. Кто бы ни воспользовался им, он вымыл и высушил его, а потом оставил на раковине. Там осталось всего одно небольшое пятно крови у рукоятки. Это называется уликой. Она совпала с кровью горничной.

— Я не понимаю, — сказала девушка.

— В полиции считают, что тот, кто убил Эмерсона, затем сбежал вниз по лестнице и наткнулся на горничную. Преступники, может быть, и не хотели убивать ее, но поддались панике. Им пришлось убить ее, чтобы скрыться.

— А какое отношение это имеет ко мне? Я не выходила из дома тем путем. Я вышла через гараж, под задней лестницей. Мне пришлось воспользоваться пультом из машины Эмерсона, чтобы открыть дверь.

— А как мы можем доказать это?

— Отпечатки моих пальцев. Они должны были остаться на двери гаража.

— К сожалению, ваши отпечатки можно найти по всему дому, — сказал Гарри, — ведь вы там жили несколько недель. Даже если бы мы нашли ваши отпечатки на задней двери, мы не смогли бы доказать, когда именно они были оставлены на этом месте. Это могло случиться и в ту ночь, и за две недели до этого.

Можно было заметить, как надежда умирала в Катиных глазах. Затем следующая вспышка.

— Пульт, — сказала она, — тот, что от двери напротив. Я выбросила его в кустах у дороги. Мы можем его найти. Это докажет то, что я была в гараже и в машине.

— Даже если мы его найдем, единственное, что мы сможем доказать этим, будет то, что вы действительно вышли из дома через гараж, — сказал Гарри.

Как и я, Гарри знает, что теория событий, последовавших за убийством, не всегда вписывается в жесткие рамки. Она в высшей степени пластична и дает преступнику целый ряд путей, следуя по которым он может попытаться избежать наказания. У обвинения сейчас уже возникли проблемы с уликами. И дело не только в орудии убийства — кухонном ноже, который, очистив, положили на видном месте, чтобы его там обнаружили. На передней двери не нашли отпечатков пальцев, только кровавые пятна у дверной ручки. И это вовсе не редкость для мест совершения кровавых преступлений. Даже в безумном стремительном бегстве преступники очень редко оставляют за собой четко различимые отпечатки. Это скорее исключение, чем правило.

И самое худшее. На теле Эмерсона Пайка были обнаружены две большие раны: одна из них, та, что на спине, и стала смертельной, вызвав шок и обильное кровотечение. Проблемой была вторая рана. Гарри пытался объяснить это Кате, похоже ошеломленной набором деталей, каждая из которых после движения по зловещему кругу неизменно указывала на нее как на виновную.

— Вторая рана, — объяснял Гарри, — нанесена уже после смерти, когда Пайк был уже фактически мертв. В полиции считают, что причиной ее нанесения стало состояние ярости, в котором пребывал убийца.

— Я не понимаю, — пробормотала девушка.

— Им нужно будет как-то объяснить присяжным, почему кто-то продолжал наносить удары ножом уже мертвому человеку.

— Это отвратительно. Тот, кто это сделал, просто loco, сумасшедший.

— Можно было бы надеяться на это, но вряд ли судья удовлетворится таким объяснением, — заявил Гарри, — они могут отнести это на счет ярости или адской ненависти, но факт сумасшествия придется доказывать нам. Наиболее вероятно то, что психиатры будут трактовать это как попытку отправить послание мертвецу, оставив торчать в его груди одну из самых любимых игрушек Пайка.

Гарри дал ей некоторое время переварить услышанное. Он молча стоял, наблюдая за ней, ожидая, не треснет ли ее защита, не выдаст ли она чем-то себя, услышав эти слова.

Она покачала головой и пожала плечами:

— Como se dice? Как перевести это слово?

— Психиатр, — пояснил я.

— Доктор, который лечит головы, — уточнил Гарри. — Вы должны понимать, что полиция обязательно пригласит одного из них в качестве свидетеля.

— Да. Я понимаю.

— Он может заявить присяжным, что, по его мнению, вторая рана явилась попыткой направить яростное послание Эмерсону Пайку уже после его смерти, как бы обвиняя его в том, что у него было слишком много денег. Что, возможно, убитый недостаточно делился ими со своим убийцей.

Она сидела, сдвинув брови, с растерянным выражением на лице. Даже если Гарри удалось затронуть в ней какие-то чувствительные точки, этого совсем не было заметно.

— Вы ничего не хотите нам сказать? — снова спросил Гарри.

Она помотала головой и посмотрела на меня.

— Ладно. — Гарри испустил тяжелый вздох. — Оружие, которое полиция извлекла из груди Эмерсона Пайка, представляет собой очень дорогой кинжал. Кстати, он использовал его для того, чтобы вскрывать конверты с почтой.

После этого лицо Кати просветлело.

— Да, я помню его. Он лежал на столе.

— Именно там вы видели его в последний раз? На столе?

— Да. — Но когда она сказала это, ее лицо снова помрачнело.

— На рукоятке кинжала полиция обнаружила несколько полустертых отпечатков пальцев, — сообщил Гарри, — догадываетесь чьих?

— Нет. Нет-нет. — Катя посмотрела безумным взглядом сначала на Гарри, а потом снова на меня. Она повторила слово «нет» много раз, как будто одного этого было достаточно для того, чтобы опровергнуть улики в виде кинжала и отпечатков пальцев на нем. Несколько секунд казалось, что она пытается восстановить дыхание. Одну руку она держала на уровне живота, как будто Гарри каждым своим словом заставлял ее легкие сжиматься и будто кузнечными мехами откачивал оттуда по унции воздуха.

— С вами все в порядке? — спросил я.

— Пожалуйста, я могу все объяснить. — Она подалась вперед и коснулась руки Гарри. Он отступил назад, за ее стул. — Вы все неправильно поняли. Послушайте меня, пожалуйста.

За тридцать лет адвокатской практики Гарри приходилось выслушивать всякое. Так почему бы не попробовать и сейчас?