Картер Браун - Осенний кошмар
Какой приятной переменой было выйти в вестибюль и постоять там уверенным, что я кому-то нужен и кто-то жаждет видеть меня, пусть даже если это всего лишь мистер Саммерс. Ровно в восемь появился спешащий Ларри и огляделся кругом, словно хорек, назначивший свидание кролику и уверенный, что тот придет вовремя. Он увидел меня, и услужливая благодарность появилась в его глазах.
– Вы здесь, Джонни, – он слабо потряс мою руку и вялым движением потащил к выходу, – и снова вовремя!
Мы вышли на тротуар, и он с притворным усилием потянул меня к побитому "форду", который выглядел так, будто ему осталось совсем немного, чтобы стать антикварной редкостью и пойти с аукциона дороже новейшей модели, только что вышедшей из ворот Детройтского завода.
Я сел рядом с Ларри, который устроился за рулем с видом непреклонной решимости на лице, словно гонщик-профессионал, вытянув руки и крепко обхватив руль. Мы ехали со скоростью не выше двадцати пяти миль в час даже на пятимильном отрезке загородного шоссе, но я решил, что только потому, что короткие ноги Ларри не могли дальше выжать педаль газа. Нам понадобилось около тридцати минут, чтобы добраться от гостиницы до пункта назначения, которым оказался обычный деревенский дом, расположенный примерно в десяти милях от города в уютном укромном местечке. Три автомобиля такого же потрепанного вида, как и наш, уже стояли возле дома.
Ларри выключил мотор, посмотрел на часы и шумно выдохнул:
– Нам лучше поспешить, Джонни, – уже восемь тридцать.
– Ну, Саммерс не умрет, если мы опоздаем на минутку, – устало отозвался я.
– Нет, нет, – он неистово затряс головой, – вы просто не знаете, Джонни. Мистер Саммерс считает пунктуальность основой всей жизни!
– У него, должно быть, своеобразная половая жизнь, – ухмыльнулся я, но Ларри уже выскочил из машины.
Я последовал за ним к дому и через скрипящую деревянную веранду и парадную дверь попал в большой квадратный холл, а затем в удивительно приветливую комнатку, в которой горел камин. Трое мужчин стояли возле камина. Они с любопытством посмотрели на нас, когда мы вошли, но не сказали ни слова.
– Я пойду доложу мистеру Саммерсу, что все уже здесь, – шепнул Ларри и стремительно вышел из комнаты.
Я подошел к группе, стоящей у камина, и закурил сигарету. Никто даже не кивнул, и молчание становилось все тягостнее, пока внезапное появление Ларри не внесло необходимую разрядку.
– Джентльмены, – маленький мышонок заметно раздулся от собственной важности, – не угодно ли сесть? Мистер Саммерс будет через минуту!
Кресла и диван были расставлены так, что одно кресло в центре предназначалось, видимо, для самого Саммерса, оставшиеся два были свободными, я оказался менее проворным, и мне пришлось занять место на диване рядом с крупным парнем примерно такого же роста, как я, но фунтов на тридцать тяжелее. Его жесткие волосы отсвечивали серым металлическим блеском, у него было обветренное, загорелое лицо и бдительный настороженный взгляд серых глаз. Он был похож на моряка, но потом я вспомнил, что знал одного сутенера, который был тоже похож на моряка, хотя я не встречал ни одного моряка, который был бы похож на сутенера. Скосив глаза, он наблюдал за мной некоторое время, потом неожиданно заговорил мягким голосом:
– Как вы считаете, кто дурак – тот, кто все это организовал, или мы, что сюда приехали?
– Спроси, дружище, попозже, когда он выскажется, – ответил я, улыбнувшись. – Пока я не видел в этом городишке ничего стоящего потраченных на дорогу денег.
– Я здесь уже три дня, – проворчал он. – Они свертывают все тротуары после девяти вечера и, я думаю, прячут всех женщин от семнадцати до тридцати пяти где-то на дне глубокого колодца. Я не видел еще ни одной!
Он замолчал, услышав быстрые шаги, приближающиеся к гостиной. Спустя мгновение высокий худой человек появился в дверном проеме и остановился там, тепло улыбаясь нам.
– Добрый вечер, джентльмены! – его голос был отрывистым, но приятным. – Ларри, принеси, пожалуйста, чего-нибудь выпить нашим гостям.
– Слушаюсь, сэр! – маленький мышонок продефилировал между нами, получив заказы на три бурбона в один скотч.
– Сделай два скотча, – произнес высокий худой человек добродушно, когда Ларри проносился милю него, словно маленький ураган. Затем он осмотрел собравшуюся компанию спокойным неторопливым взглядом, как будто он был капитаном и знал это, а мы были командой, и это он тоже знал.
– Меня зовут Макс Саммерс, джентльмены, – объяснил он, затем подошел к креслу, оставленному свободным для него, и легко сел, аккуратно положив свой чемоданчик на колени.
Ему было, наверное, лет сорок, не больше. Я подумал, что у него были реальные шансы сколотить приличное состояние где-нибудь на Мэдисон-авеню, позируя для рекламы, описывающей идеальных чиновников верхнего эшелона. Это был человек, который всегда идеально одет, у которого красивая мужественная внешность и интеллигентная утонченность твердо посаженного рта, смягчающая его суровость. Человек, в котором вы инстинктивно угадываете, взглянув на него только один раз, что он блестящий руководитель корпорации, культурный в самом широком смысле слова, имеет широкую известность как прекрасный спортсмен, специалист по высококачественной фотографии, чертовски обворожителен в отношениях с женщинами всех возрастов и, возможно, свободно владеет арабским языком.
Так выглядел Макс Саммерс. Я отложил пока все суждения о его характере, скрывавшемся за впечатляющим фасадом. Он закурил от платиновой зажигалки (это было так элегантно, что мне захотелось сплюнуть) и удобно уселся в кресле. Он, очевидно, что-то ожидал, и это "что-то" не замедлило появиться в виде подноса с наполненными стаканами. Когда мы разобрали свои заказы, Ларри вопросительно посмотрел на Саммерса, который сделал резкое движение пальцами, и маленький мышонок сразу исчез.
– Теперь мы можем приступить к делу, – Саммерс снова сел прямо. – Сначала я хочу поблагодарить вас, джентльмены, что вы приехали сюда. Право я очень горд от мысли, что четыре лучших человека, по крайней мере, не имеющих равных в своей профессии, настолько в меня верят, что из одного доверия проделали такой путь. Я не думаю, что кто-нибудь из вас об этом пожалеет.
– Прекрасно! – воскликнул "моряк", сидевший рядом со мной. – Но это нам мало о чем говорит. Я провел три дня на этой мусорной свалке, и они показались мне как три недели.
– Я понял, о чем вы, – кивнул Саммерс. – Сейчас я перейду к сути, а пока хочу, чтобы вы познакомились и узнали друг друга получше в течение следующих двух недель. Мы собираемся работать в одной команде, и важно создать обстановку взаимного доверия и уважения. Так позвольте мне представить вас, джентльмены, конечно, с соблюдением предосторожностей. – Он посмотрел на "моряка" рядом со мной. – Как вы знаете, я предложил каждому из вас воспользоваться вымышленной фамилией, я думаю, для всех нас будет разумнее обращаться друг к другу только по имени. Все вы тщательно отобраны в различных уголках страны. Вы никогда раньше не встречались и, согласитесь, что ни у кого из вас нет желания встретиться снова, когда работа будет закончена. Итак, – он указал в сторону "моряка", – это Дюк.
– Привет, – сухо ответил "моряк".
– Дюк – мастер по открыванию жестяных банок, – сказал Саммерс с важностью в голосе. – Если память мне не изменяет, он, возможно, единственный человек во всем мире, который на спор открыл банку персиков с помощью нитроглицерина. Так, Дюк?
– Я проиграл, – Дюк, широко ухмыляясь, поднял вверх свою левую руку так, чтобы все увидели, что третий и четвертый пальцы отсутствуют.
– А это – Джонни, – палец Саммерса указал на меня. – Он художник в своей сфере. Как-то среди белого дня на шумной городской улице, находясь рядом с полицейским, он выстрелил точно в цель, а потом убедил полицейского, что выстрелили либо священник, либо старушка, которые находились в десяти ярдах от них.
– И кого же выбрал полицейский? – спросил Дюк.
– Я никогда не задерживаюсь для выяснения, – ответил я.
Движущийся палец, передохнув, продолжал свой путь.
– Это – Сэм, – сказал Саммерс.
Сэм был немного старше остальных, ему было уже за сорок. Обладатель сверкающей лысины и выпуклых синих глаз, он, должно быть, постепенно усыхал изнутри под кожей, потому что теперь она складками лежала на его лице и руках. Это придавало ему сходство с пресмыкающимся, от чего его совсем не спасали дряблый вялый рот и влажные тугие губы.
– У Сэма тот же талант, что и у Джонни, – Саммерс улыбнулся благожелательно нам обоим. – Но Сэм специализируется в более необычной сфере.
Сэм заговорил приподнятым голосом, в котором было что-то кудахтающее, как будто каждый раз, когда он начинал говорить, над птичьим двором занимался рассвет:
– Наверное, лучшее в моей практике – это случай с одним мурашом, который всю свою никчемную жизнь старался все делать вовремя и аккуратно. Будильник у него звонил без одной минуты семь, и он поднимался с постели ровно в семь, ни разу не проспав за пятьдесят лет! По утрам он ел одно и то же в течение пятидесяти лет. У него был свой хронометр для варки яиц, и он варил их ровно три минуты, ни больше, ни меньше. На работу он ходил по одной и той же дороге каждое утро. Если путь отнимал у него на три шага больше обычного, он обращался к врачу.
