Микки Спиллейн - Дип
— Всегда?
— Да, всегда. И, черт побери, никогда этого не забывайте.
— А что было на этот раз? — Уголки ее глаз лукаво прищурились.
— Не очень много. Только официальный полицейский отчет об убийстве Беннета. Что ж… Пойдем?
Мы поднялись. Бармен взглянул на деньги, оставленные мною на столике, и кивнул в знак благодарности.
Я взял Эллен под руку, и мы вышли наружу.
Мы стояли у выхода, поджидая такси, и я чувствовал на себе ее взгляд, полный недоумения и вопросов. Наконец она спросила:
— Дип…
— Так. Дальше.
— Откуда вы прибыли?
— С чего бы этот вопрос?
— Я многое не понимаю в вашем поведении, в вашем характере, в вашем образе мыслей. Вы — часть всех этих беспорядков, порчи, вздора. Вы знаете людей, жизнь, на все вопросы у вас есть ответы. Чувствуется, что вы презираете негодяев и подлецов. Но любая грязь и мерзость так же хорошо знакома с вами. Вы идете по улице, и всякий, кто видит вас, знает, что вы не такой, как все остальные, и что к вам нельзя относиться безразлично. Вас можно либо любить, либо ненавидеть. Вы и большой, и значительный, и в то же время вы, как я уже говорила вам, негодяй, как и все ваши друзья. Преступление — это ваша стихия. И все же в вас есть что-то непонятное. Как будто бы не все ваши черты и особенности характера представляют собой нечто цельное. Поэтому мне хотелось бы знать, откуда вы приехали? Вас долго здесь не было, чем вы занимались все это время?
— Меня удивляет, как могут столько вопросов уместиться в такой маленькой головке.
— Ничего смешного в этом я не вижу, Дип.
После небольшой паузы она добавила:
— Я слышала о завещании Беннета и знаю, что вы должны были прибыть сюда в течение двух недель после его смерти. Он был небезызвестным человеком, и весть о его убийстве облетела все уголки Штатов. Вероятно, не было ни одной газеты, которая не поместила бы хотя бы краткое сообщение. И несмотря на это вам потребовалось четыре дня, чтобы приехать сюда. Где же находится место, добираться из которого надо целых четыре дня? Где оно, Дип?
Вместо ответа я махнул рукой проезжающему мимо такси, и оно остановилось у самого входа в бар.
Усадив Эллен в такси и захлопнув за ней дверцу, я попросил ее присмотреть за Тэлли и остаться с ней, пока я не навещу ее.
Как только такси тронулось с места, все решила какая-то доля секунды. В этот миг я заметил необычное расширение зрачков в глазах Эллен и неподдельный ужас, мелькнувший в них.
Буквально в ту же секунду, еще не вполне сознавая значения этой вспышки в глазах Эллен, я резко дернулся в сторону и сразу почувствовал острую, режущую боль в левом плече.
Понятно, что времени для размышления и опознания противника у меня не было, и я действовал почти инстинктивно. Я даже не стал полностью поворачиваться к напавшему на меня сзади и нанес ему с довольно невыгодной для меня позиции первый ошеломляющий удар, достаточный, впрочем, чтобы заставить его зашататься и выронить из руки, занесенной для нового удара, кинжал. Второй удар, уже спокойный, я рассчитал только на то, чтобы вынудить его некоторое время поваляться в луже.
Я взглянул вслед уже отъехавшему на несколько ярдов такси и увидел прижавшийся к заднему стеклу белый овал лица Эллен с округлившимися от ужаса глазами. Я махнул ей рукой и, кивнув на свое плечо, сделал успокоительный жест.
Действительно, я отделался небольшой царапиной на плече и дыркой в плаще.
Правая рука лежавшего на мокром асфальте Эла пошевелилась, и я наступил на нее. Пальцы затрещали, и он взвыл.
Заметив за углом свободное такси, я направился к нему. Улица с накинутой на нее густой сеткой дождя была по-прежнему безлюдна. Только какая-то женщина позади меня принялась истошно вопить и звать полицию, да из дверей бара на секунду показалось и тут же исчезло лицо бармена. Его это не касалось. Он ничего не видел и ничего не слышал.
Глава 6
Дом, в котором жил и был убит Беннет, принадлежал теперь мне. Условно. Этот дом — далеко не самый лучший из тех, которыми владел Беннет, но сентиментальные чувства прочно привязывали его к этому кварталу. Дом был старый, запущенный, но Беннет отличался странной нелюбовью ко всякого рода переделкам, реконструкциям, моделированию по новым образцам. Это касалось не только внешнего вида, но и интерьера. Последний явно носил па себе печать Парк-авеню.
Поджидая Оджи, я с любопытством присматривался к знакомому мне кварталу, который породил и меня, и Беннета, и многих других, подобных нам, и удивлялся, почему ничего здесь, по сути дела, не изменилось. Те же самые запахи, те же звуки, та же самая легкая суета на улицах.
По диагонали через улицу находился дом, в котором я родился и провел детство и отрочество. Какой-то старик, сгорбившись, возился у входной двери с парой бутылок в руках. Я подумал, что совсем не исключено, что это мог быть и мой дедушка.
Взглянув вверх, я сразу заметил нишу у самой крыши дома Беннета, нишу, которая образовалась в бурные дни нашей молодости. Оттуда мы вынимали кирпичи, чтобы защитить дом от враждебной нам бандитской группы, пришедшей с Колумбус-авеню. Почти автоматически я взглянул на место под уличным фонарем, где двое из тех бандитов, сраженные нашими кирпичами, попадали и окрасили своею кровью тротуар. Припомнились мне и полицейские машины, и карета «скорой помощи», и наше дикое, стремительное бегство по крышам. Это была особенная ночь, так как впервые в нас стреляли, и мы стали «большими» парнями в нашем квартале. И как раз после этого Джордж Элькурсио, позже перебравшийся в Чикаго, навестил нас и сделал нам дружеский намек на возможность нашего участия в некоторых делах. Получив от нас полное согласие и присмотревшись к нам поближе, он спустя неделю познакомил нас с некоторыми делами Синдиката и его секретными операциями, связанными с контрабандой и наркотиками. С того дня и началась наша с Беннетом карьера.
Оджи не решился прервать эти мои коротенькие воспоминания. Он просто терпеливо ждал моего обращения к нему. Когда я заметил его и повернулся, он протянул мне связку ключей в сумке.
— Мистер Бэттен весьма неохотно позволил мне взять их для вас, мистер Дип.
— Вы разговаривали с ним?
Он слабо улыбнулся.
— Да, я говорил с ним. Боюсь, вы довольно круто с ним обошлись.
— Худшее еще может быть впереди, Оджи.
Мы двинулись по тротуару к дому, отлично сознавая, что мы были далеки от того, чтобы быть невидимыми и незамеченными. В этом квартале всегда что-нибудь случалось, и улица представляла собой некую открытую обширную сцену, где действие происходило и днем и ночью и где всегда имелось то или иное количество зрителей. На этой сцене развертывалась бесконечная житейская драма, и ее потрясающий реализм всегда приковывал к себе сотни любопытных глаз. Эта драма была до предела насыщена выстрелами в упор, в затылок, ударами сверкающих стилетов, ночными воплями, стенаниями, проклятиями. И сотни зрителей пристально наблюдали эту драму, боясь пропустить ту или иную деталь, а некоторые подходили к актерам так близко, что казалось, они смешиваются с ними и сами становятся действующими лицами. Зрителям была известна трагедия Беннета, разыгравшаяся где-то здесь, в районе его дома, и глаза видимых и невидимых зрителей мы чувствовали и на себе, когда поднимались на крыльцо перед входными дверьми.
— До вчерашнего дня они держали здесь полицейскую охрану, — сказал Оджи. — Одного снаружи, а другого внутри.
— Целых два копа. Ни к чему, думаю.
Он согласился со мной кивком головы.
Открыв дверь, я вошел в вестибюль и включил свет. Внутренний вид и обстановка явились для меня неожиданным сюрпризом. Здесь и в помине не осталось обычной в прошлом квартирной грязи. Общее впечатление было таково, как если бы я внезапно переместился с далеких окраин города и его трущоб в превосходный, хотя и старинный особняк с тенистым садом вокруг и с тихой речкой, протекающей мимо.
Холл отличался идеальной чистотой. Стены и потолок совсем недавно побелены, а добавка современных составов смягчала белизну и придавала легкий каштановый цвет.
Лестница, бывшая в правом от входа углу, исчезла. Вместо нее установлен самообслуживающийся подъемник. Придумано было довольно хитро. Этот небольшой подъемник, или лифт, напоминал устройства в некоторых современных домах, преимущественно деревянных, и в провинции, куда вы поднимали вслед за собой лестницу.
Оджи шел впереди и распахивал передо мной двери помещений первого этажа. Здесь также чувствовалась рука опытного современного декоратора. Комнаты комфортабельны, изящно обставлены, кругом чистота и порядок. Однако интерьер явно не отвечал вкусам Беннета, и если бы он намеревался здесь жить, то все выглядело бы иначе. Очевидно, весь первый этаж предназначался для встреч, совещаний и для приема различных лиц. Часть помещений была отведена для прислуги, кухни, холодильника, ванной и прочее.
