Валерий Иванов-Смоленский - Капкан для оборотня
По черной лестнице Барсентьев взлетел на свой этаж и забежал в свой люкс. Он открыл сейф, забрал все деньги, сунул в карман пиджака запасную обойму для пистолета. Затем быстро прошел в ванную комнату и засунул диктофон глубоко под ванну, в самый темный угол.
«Куда бежать? Где можно скрыться?» — Барсентьев никак не мог сосредоточиться. Охота на него началась. Крастонов ступил на тропу войны, так что первоначальный план — укрыться в логове хищника — уже не годился.
Барсентьев вновь добежал до противопожарной лестницы, приостановился и прислушался. Все было тихо.
«Надо уходить через ресторан, — решил Барсентьев, и стал спускаться по лестнице. — Лучше всего ехать в здание прокуратуры, к заместителю прокурора города, который сейчас исполнял обязанности Севидова, бросившего меня на произвол судьбы. Не может быть, чтобы вся местная прокуратура была в сговоре с оборотнями. А оттуда есть смысл звонить вновь в Москву, в Генеральную прокуратуру».
Барсентьев зашел в ресторан и спросил у первого попавшегося навстречу официанта, где здесь кухня. Тот ткнул рукой куда-то в глубину зала и налево. Людей в ресторане было уже мало. Он, стараясь не перейти на бег, прошел мимо небольшой эстрады и, почувствовав запахи кухни, толкнул рукой нужную дверь.
Барсентьев очутился в небольшом коридорчике. Слева виднелась дверь с надписью большими черными буквами — «Склад». На правой двери золотыми буквами было выведено — «Директор». Он сделал еще несколько шагов, и Барсентьева встретило несколько пар недоумевающих глаз, принадлежащих людям в белых куртках и поварских колпаках, орудующим возле двух больших кухонных плит. Запахи хорошей кухни напомнили ему, что он так и не успел пообедать.
— Где выход на улицу?
Усатый повар, не задавая лишних вопросов, указал рукой на дверь и пояснил:
— Это выход во двор, а на улицу — через калитку в железных воротах.
Во дворе два грузчика разгружали в подвальное помещение какие-то ящики с машины. Барсентьев подошел к металлическим воротам, окрашенным в кирпичный цвет, и осторожно приоткрыл калитку. Во двор ворвался уличный шум.
Возле тротуара, в трех метрах, прямо напротив калитки стоял автомобиль «Мазда-626» бутылочного цвета с тонированными стеклами.
«Японская иномарка зеленого цвета с тонированными стеклами…», — в сознании Барсентьева всплыли показания швейцара «Белый Камень». Такая машина увезла в небытие Логинова…
Барсентьев попятился назад, но его руки внезапно попали в клещи. Чьи-то могучие ладони обхватили сзади запястья. Щелк — на них защелкнулись наручники, а приветливый голос Легина произнес:
— Здравствуйте, Игорь Викторович! Давайте подвезем вас.
Барсентьев рванул в сторону, пытаясь сделать подсечку правой ногой, упасть наземь вместе с противником, и, тем самым, привлечь внимание прохожих. Да куда там. С таким же успехом можно было попробовать столкнуть с места огораживающий двор бетонный забор. Одной рукой, плотно прижимая его к себе, Легин сделал вместе с ним три шага и открыл заднюю дверцу иномарки:
— Прошу.
За рулем автомашины сидел Крастонов в синей форменной рубашке с полковничьими погонами.
— Добрый… — он запнулся, — …вечер, уже, наверное, товарищ следователь. По-моему, нам по пути.
Легин протолкнул Барсентьева вглубь салона. Сев рядом, заученным движением он провел по бокам Барсентьева, достал пистолет из подмышечной кобуры и обойму с патронами из кармана пиджака.
— Куда это вы так вооружились? — поинтересовался наблюдающий за этим через зеркало заднего вида Крастонов.
Машина плавно тронулась, быстро набирая скорость.
Сопротивляться и кричать ему не имело никакого смысла. Они были в своем городе — главные правоохранители и главные милицейские чины.
Машина ехала по улицам города.
— Послушайте, — севшим голосом начал Барсентьев, и замолк.
Сгоряча он хотел заявить этим матерым волкам в обличье людей и в милицейских погонах, что уже позвонил в Москву. Что они раскрыты, и в Генеральной прокуратуре о них все известно. Что на их задержание уже выслан отборный спецназ. Что — им конец. И конец их деятельности на ниве правопорядка… Но вовремя спохватился. В этой ситуации такое признание ничего не даст. Оно скорее укоротит его жизнь, которой, похоже, и так уже немного осталось…
— Слушаем, говорите, — Крастонов включил кондиционер, потянуло прохладным ветерком, напоминая Барсентьеву о кондиционере в его люксе.
— Это ваш работник вмонтировал видеокамеру в мой кондиционер? — Барсентьев решил говорить о другом.
— Да. Так вы ее обнаружили? Точнее — его. Это компактный видеоглаз, такой широкоугольный объектив, последняя техническая новинка. С его помощью обозревался весь Ваш так называемый кабинет. Но вы, однако, смотрю, весьма разворотливы. И не только по следственной части. Как вы его нашли? — Зеркало заднего вида отразило удивленно приподнявшиеся брови полковника.
— А почему вы не сделали этого заранее? — Барсентьев решил ответить вопросом на вопрос. — Разве это не проще, чем играть в испорченный японский кондиционер?
— Кондиционер, кажется, итальянский. Но это не суть важно. Вашему предшественнику Логинову сделали это заблаговременно. Но он взял да и поселился в другом номере, создав дополнительные хлопоты. Он вообще успел насоздавать нам проблем.
— Значит, вы следили за каждым моим шагом? С самого начала? — Барсентьев задал этот вопрос, чтобы получить представление, могли ли они засечь его вчерашний звонок Долинину в Генеральную прокуратуру.
— В этом не было никакой необходимости. Но основное мы, конечно, знали.
Барсентьев заметил, что машина выезжает из города, и поинтересовался:
— Куда это вы меня везете?
— Не пугайтесь, ко мне в гости.
— Я и не пугаюсь, — Барсентьев пожал плечами, дескать, с чего бы мне пугаться. — Разве вы живете за городом?
— Приходится пока жить в разных местах. Вы же знаете — меня пытались убить. И неоднократно. А пугаться вам, вообще-то, следует. После Ваших изысканий и, наверное, последовавших выводов. Или еще не успели? В смысле, испугаться?
«Успел, еще, как успел», — подумал Барсентьев, но промолчал, поглядывая по сторонам. И, то, что они везли его, ничуть не скрываясь, не завязывая глаза, не набрасывая мешок на голову, утвердило его в мысли о неизбежности своего конца.
Его посетила еще одна страшная мысль: — А, что, собственно знают о них в Генеральной прокуратуре? Их фамилии. И несколько быстро сказанных Долинину предложений о том, что он раскрыл в городе преступную милицейскую организацию. Что они организуют убийства людей. И что у него есть доказательства этого. Поэтому срочно нужна спецгруппа для их задержания… А где эти доказательства? Их нужно кропотливо восстанавливать. Все свидетели мертвы. И Алису свою они в живых тоже не оставят.
Главное доказательство — это он, Барсентьев. Только с его помощью можно по крупицам восстановить произошедшие события и сложить хрупкие кирпичики доказательственной базы. Но вот его не станет и… И не останется никакого связующего звена. Тоненькая паутинка будет порвана. Ее уже никто не в силах будет связать…
— Испугался. Еще, как испугался, — пробормотал он, видя, как они подъезжают к небольшому дачному массиву.
Машина подкатила к высокому стрельчатому чугунному забору.
«Или это просто металлический забор, — прикинул Барсентьев, — а просто сделан под чугунный, под старину».
В любом случае забор оставлял двоякое впечатление. Одновременно — и изящества, и непреодолимости. Под стать ему были и тяжелые створчатые ворота. На двух столбах чуть поодаль пришли в движение и остановили свои зрачки на подъехавшей автомашине две миниатюрные видеокамеры.
А в глубине обширного участка, среди деревьев и газонных лужаек, стоял Дом.
Именно Дом с большой буквы, так мысленно назвал его Барсентьев. Конечно, по размерам и роскоши, он уступал домам многих обитателей Рублевки, как попросту называли Рублевское шоссе под Москвой. Там Барсентьеву пришлось неоднократно побывать, в основном, по делам службы.
Но этот Дом поражал. Как совершенством своих линий — чувствовалось планировка поднаторелого в этих делах архитектора — так и надежностью. Наверное, именно о домах такого типа консервативные британцы говорят: мой дом — моя крепость. Дом смотрелся неприступным рыцарским замком, несмотря на полное отсутствие в нем таких элементов, как башенки, бойницы и прочие фортификации. И все же это была цитадель. Все вместе — дом, забор, два невысоких, но органично вписавшихся строения по бокам дома, сложный, местами гористый, ландшафт, — создавали ощущение какой-то средневековой твердыни. Застывшей в постоянном ожидании приступа противника. И штурма.
