Ричард Пратер - Эффект Эмбера
– Не знаю, как это можно объяснить, мистер Линдстром, но сегодня утром мне сказали в отделении полиции, что детективам не удалось разыскать Элроя Верзена и Эла Хоука по их последнему месту жительства и что ваш служащий, мистер Верзен, не появлялся дома по крайней мере уже дня два-три. Более того, ранее я видел Коллета, Верзена, Хоука и еще одного, пока не идентифицированного мною человека, мило беседующими перед входом в Вейр-Билдинг. После этого Верзен и Коллет уехали в машине последнего. Хоук, напомню, вертелся вчера вечером возле вашей машины. Это вам ни о чем не говорит?
– Нет, мистер Скотт. А что, это должно о чем-то говорить?
– Не знаю.
– Вы, кажется... – Он поколебался немного, потом небрежным тоном продолжал: – Назвали Вейр-Билдинг? Тот, что на Уилшир?
– Совершенно верно. Вы кого-нибудь там знаете?
– Нет.
Я ждал, что он скажет еще что-нибудь, но он молчал.
– Коллет и Верзен в отпуске? Или, может быть, отсутствуют по болезни?
– Нет, они просто не явились сегодня на работу. Вообще-то вчера их тоже не было. Не знаю почему.
– Вернемся к кратковременной пропаже вашей машины. Как вы обнаружили, что ее угнали?
– Я собрался поехать домой пообедать, чтобы потом снова вернуться и еще поработать. Машины на ее обычном месте не оказалось. Я поспрашивал кое-кого из сотрудников, оставшихся в здании, но никто ничего не знал, и тогда я позвонил в полицию. Уж если быть абсолютно точным, я не утверждал, что моя машина определенно украдена, а просто сказал, что ее не оказалось на обычном месте.
– Еще один вопрос. Не можете ли вы в свою очередь назвать мне еще каких-нибудь лиц, которые могут быть или были связаны с Верзеном и Хоуком?
– Вряд ли, но... Возможно...
– Если вы не возражаете, я назову вам несколько имен. К примеру, Верджил Ковик. Это имя вам ни о чем не говорит?
Линдстром поджал губы и покачал головой.
Я продолжал:
– Чарльз Эллисон? Аралия Филдс? Норман Эмбер? Эдвард Бретт, или Малыш Бретт?
При упоминании каждого нового имени Линдстром покачивал головой, его лицо оставалось неизменно бесстрастным. Однако, когда очередь дошла до Бретта, он перестал качать головой. Его брови сошлись у переносицы, на лбу появилась складка.
Мой список иссяк, и я умолк.
– Нет, мистер Скотт, – все так же спокойно сказал Линдстром, – эти имена ни о чем мне не говорят.
Но я готов был побиться об заклад, что по крайней мере одно из двух имен было ему знакомо. Либо Эдварда Бретта, либо Нормана Эмбера. Да и при упоминании об Аралии по его лицу скользнула мимолетная тень. Одно мне было предельно ясно – что-то смущает или сковывает Линдстрома.
– О'кей, доктор. В таком случае, все. Благодарю вас за помощь и предоставленные мне лишние три минуты.
– Не за что. – Он нерешительно помолчал, потом пожевал тонкими губами и спросил: – Поскольку я ответил на несколько ваших вопросов, мистер Скотт, не могли бы вы ответить на мой единственный?
– Пожалуйста.
– Почему вы заинтересовались всеми названными вами людьми?
Я подумал немного, а потом сказал:
– Вполне резонный вопрос, доктор.
И я вкратце поведал ему о событиях двух последних дней, начиная с неожиданного появления Аралии Филдс у дверей моего номера. На протяжении всего моего рассказа Линдстром не сводил с меня своего пронзительного взгляда. А когда я закончил, он спросил:
– Убийство? Кто-то действительно намеревался убить эту девушку?
– Вот именно, тут не может быть никаких сомнений. И не кто иной, как Малыш Бретт, о котором я упоминал, довольно тесно связанный с Элом Хоуком и остальной бандой, в которую, кстати, входит и ваш бесценный сотрудник Эл Верзен Паровоз, отбывавший срок в одной камере с покойным Бреттом.
– Я удивлен, в самом деле удивлен, мистер Скотт.
«Возможно, он говорит правду», – подумал я.
Когда я поднялся, Линдстром поиграл своим оригинальным увесистым пресс-папье, взглянул на меня, как бы раздумывая, и вдруг неожиданно предложил:
– А знаете что, мистер Скотт? Я... у меня есть еще несколько свободных минут. Вы не хотели бы взглянуть на то, чем мы здесь занимаемся?
Я кивнул:
– С удовольствием. – Но у меня сразу же возник вопрос: что же он действительно поначалу собирался сказать?
Мне показалось, что он собирался сказать что-то другое.
Как бы то ни было, последующие пятнадцать минут Линдстром водил меня из комнаты в комнату, включая и две из тех, где, как я решил, свершается нечто невероятное. Мои слова «с удовольствием» были не более чем данью вежливости, но мне действительно было интересно. Я абсолютно ничего не понимал в увиденном, но само зрелище было весьма любопытным и завораживающим.
Первым делом Линдстром повел меня в конец коридора, где находился его офис. Это было огромное помещение площадью в четверть футбольного поля, и все оно, если не считать проходов, по которым сновали сотрудники Линдстрома числом не менее дюжины, было уставлено различными приборами и механизмами, большинство из которых было не только мне неизвестно, но и недоступно моему пониманию.
Здесь были всевозможные моторы, генераторы и обычные телемониторы, а рядом с ними – гигантская, метров семь высотой, катушка Теслы. Среди поразивших меня приборов был блестящий диск с вогнутой зеркальной поверхностью и отверстием в центре. Он выглядел точно так же, как те зеркальца с маленькой дырочкой посредине, с помощью которых врачи могут таинственным образом заглянуть тебе внутрь носа, с той лишь разницей, что этот диск достигал двух метров в диаметре. Еще одна интересная штуковина стояла в центре просторной залы, ее основание представляло собой прозрачный куб с ребром в добрых два метра, заполненный голубоватой жидкостью. Из него к потолку тянулся пучок спиралевидных стеклянных трубок различного диаметра – от одного до нескольких сантиметров. По этим трубкам медленно перемещалась некая вязкая субстанция, причем в каждой трубке она была разного цвета.
– Потрясающе! – воскликнул я, указывая на многоцветное чудо. – Для чего предназначается этот аппарат?
– Пока нам и самим неясно, – чистосердечно признался Линдстром. – Пока лишь известно, какие функции он способен выполнять, согласно нашей компьютерной модели, но он и их саботирует. Сейчас мы пытаемся выяснить, в чем тут дело, а потом, вероятно, сможем заставить его делать то, для чего, по нашему мнению, он и предназначен. Может быть, он даст нам понять, что предназначен совсем для иной цели. Или так навсегда и останется никчемным сооружением. В любом случае нам еще придется долго ломать голову над его практическим использованием.
Я зажмурил глаза и с восхищением произнес:
– Здорово!
Напоследок он привел меня в ту самую комнату, из которой, как я помнил, исходили леденящие кровь звуки. Я надеялся в ней увидеть двух-трехтонного морского слона, или, на худой конец, что-нибудь вроде красочного аппарата, который мы только что осмотрели. Но, к моему огорчению, все выглядело гораздо прозаичнее, и звуки эти издавал электроток различной частоты, подаваемый на катушку вибратора, обмотки которого были похожи на разнесенные на пару метров в стороны небольшие пуговицы, торчащие из коротких металлических, а может быть, пластмассовых трубок на деревянной подставке. Одна из них была величиной с шарик из детской игры, а другая – не более горошины.
Линдстром щелкнул выключателем и немного поманипулировал с наборным диском, оживленно рассказывая Шеллу о различных уровнях вибрации, производящей звуки ниже восприятия человеческого уха; о слышимом спектре и о видимом спектре или о производных, только уже не звуковых, а световых. Несколько раз он упоминал имя Николы Теслы, а также имена других ученых, о которых я прежде никогда не слышал. Наконец он отключил прибор, и все звуки стихли разом, а вместе с тем и ушло ощущение дрожи или вибрации во мне самом.
Однако после того, как аппарат был полностью отключен, внутри у меня осталось некое подобие эха, вселявшее чувство смутной тревоги и нервного дискомфорта. Линдстром назвал это поствибрационным эффектом.
Как бы ни назывался этот чертов эффект, я все еще находился под его воздействием после того, как Линдстром проводил меня в вестибюль до тяжелых дверей и я оказался на улице. Я добрел до машины, и мне удалось окончательно избавиться от постэффекта лишь тогда, когда я отъехал от «Линдстром Лэбереториз» на несколько километров, направляясь туда, где должен был жить Джеймс М. Коллет.
Где-то здесь, на окраине Голливуда, жил Коллет, если верить полиции и заверениям его шефа Линдстрома. Но коль скоро Хоук и Верзен по указанным адресам не проживали, я не питал особых надежд застать бухгалтера дома.
Приехав по указанному адресу, я обнаружил весьма солидный коттедж на две семьи с двумя спрятанными подъездными дорожками, ведущими к капитальным боксам для машин по обе стороны коттеджа. Однако черного «мерседеса» с номерным знаком 033 КДГ нигде не было видно.
