Ричард Старк - Похищение черного льда
— Это должно быть что-то вроде рабочей одежды. Как у дворника.
— О, конечно! У меня есть штаны, настолько вымазанные в краске, что могли бы сойти за произведение Поллока.
— Хорошо. — Паркер обратился к Гонору: — Нам будет нужен еще грузовик, что-то вроде небольшого фургона. Чем меньше, тем лучше.
— К сожалению, у нас нет грузовиков, — ответил Гонор.
— Тогда купите. Старый. Самый старый, какой удастся достать.
Гонор кивнул:
— Хорошо.
— Когда достанете, позвоните мне. А вы, Формутеска, приготовьте старую одежду.
Формутеска, довольно улыбаясь, кивнул. Паркер встал.
— Пока все. Если сюда приходит уборщица, снимите это все со стен.
— Эту комнату я запираю, — ответил Гонор.
— Прекрасно.
Гонор направился к двери.
— Я вижу, вы хороший учитель, — сказал он. — И, поверьте, в нас вы найдете способных учеников.
— Это хорошо, — ответил Паркер.
Глава 5
Хоскинс вскочил, когда Паркер вошел в комнату. Пистолет в его правой руке хоть и выглядел небольшим, но показался Паркеру вполне работоспособным.
Он вынул ключ из замка и закрыл за собой дверь. Бросив ключ на туалетный столик, стал снимать пальто. Хоскинс, любезно улыбаясь, наблюдал за ним, стараясь походить на человека, встретившегося со своим старым приятелем по клубу. Все, конечно, портил этот пистолет в его руке; мешала и настороженность в глазах, которую ему не удалось скрыть.
Когда Паркер бросил пальто на кровать, Хоскинс едва заметно вздрогнул. Нельзя так сильно нервничать, можно случайно и курок спустить. Чтобы как-то успокоить его, Паркер тихо спросил:
— Вас кто-то впустил сюда?
Хоскинс постарался взять себя в руки.
— Нет, нет, дорогой мой мальчик, — сказал он. — Знаете, время от времени то там, то здесь подбираешь разные ключи, а потом, оказывается, они подходят к чужим замкам.
“Дорогой мой мальчик” — это было что-то новенькое. Паркер, внимательно посмотрев на Хоскинса, понял, что тот был пьян. Не то чтобы слишком, нет, все было вполне пристойно. Но достаточно, чтобы ощутить прилив небывалой храбрости.
Паркер направился в ванную комнату.
— Хотите выпить?
— Нет. Скажите мне одно: вы все-таки играете вместе с Гонором и его людьми? Остановившись, Паркер переспросил:
— Играю?
— Да. В его команде. Паркер пожал плечами.
— Мне интересно, — продолжал Хоскинс, — это вы послали двух каннибалов за мной в бар или не вы?
Паркер ответил:
— Интересно не это...
— Не это? Действительно, мой дорогой мальчик? Но тогда что же?
— То, как сделать, чтобы вы больше здесь не появлялись.
Хоскинс стал нарочито громко смеяться.
— Вам это не удастся. Я чувствую носом запах золота.
— И хотите получить свой кусок.
— Конечно. Но ведь не за так, я не такой. Я могу помочь, вы же это знаете.
— Помочь — чем?
— Советом. Что бы вы там ни думали о Гоноре и его лейтенантах, мой мальчик, не следует недооценивать их. У вас не получится все заграбастать себе, понимаете?
— А если я и не собираюсь этого делать?
Хоскинс попытался придать своему лицу насмешливое выражение, для чего приподнял одну бровь.
— Удовольствоваться всего двадцатью пятью тысячами? Вы не похожи на такого человека, мистер Уолкер.
— Я скажу вам, на кого я еще не похож, — сказал Паркер. — Я не похож на человека, который имеет дело с теми, кто направляет на него пистолет.
Хоскинс посмотрел на оружие так, словно страшно удивился, что он все еще у него в руке. Пожав плечами и любезно улыбнувшись, он сказал:
— Мне же было неизвестно, как вы ко мне отнесетесь. Нужно же было иметь что-то для защиты на тот случай, если бы между нами возникли разногласия.
— Их не будет, — ответил Паркер, — если вы будете вести себя разумно. И быть полезным для дела. В таком случае мы смогли бы, вероятно, что-нибудь вместе придумать.
Улыбка Хоскинса стала менее напряженной.
— Я так и думал, Уолкер, что вы умный человек, — сказал он. — И что мы сможем работать вместе.
Паркер кивнул на пистолет:
— Только без этого. Уберите его!
— О, конечно. Простите, старина. Он засунул пистолет в задний карман брюк.
Паркер подошел к нему, протягивая руку.
— Вот теперь мы можем начать наше сотрудничество.
Хоскинс был вне себя от радости.
— Оно принесет выгоду нам обоим, — произнес он, протягивая Паркеру свою руку.
Но в тот же самый момент Паркер ударил его по правой щеке, и он, упав спиной на кровать, боком сполз на пол по другую сторону кровати.
Обойдя ее, Паркер ударил его еще раз. Хоскинс не двигался.
Опустившись на колено, Паркер вынул все, что лежало в задних брючных карманах Хоскинса, начиная с автоматического пистолета — “беретты” 22-го калибра, выстрелы из которого, произведенные с расстояния вытянутой руки, могут быть смертельно опасны; но даже если в тебя попали с большего расстояния, в этом тоже мало хорошего. В другом кармане лежал бумажник. В нем лежали две членские карточки ресторанного клуба, одна — на имя Филдса, другая — Голдштейна, двадцать три доллара, водительские права штата Калифорния на имя Уилфреда Р. Хоскинса, карманный календарик нью-йоркского банка в Манхэттене, на обратной стороне которого были напечатаны правила нахождения манхэттенских адресов, и багажная квитанция, выданная на Пенн-Стейшн.
Бросив бумажник на кровать, Паркер перевернул Хоскинса на спину и обыскал остальные его карманы. Пачка сигарет “Салем”, зажигалка “Зиппо”, на которой было выгравировано слово “Бирма”, ключ от 627-го номера в отеле “Эдвард”, расположенного на пересечении Бродвея с Семьдесят второй улицей, обратный билет кругового самолетного маршрута из Лос-Анджелеса с открытой датой, пружинный нож, небольшой пакет бумажных салфеток, связка из шести-семи ключей, в том числе ключа от машины “Дженерал моторс”, небольшая записная книжка с коротенькой шариковой авторучкой. В записной книжке был вычеркнут прежний нью-йоркский адрес Паркера — Мэттью Уолкера, комната 723, отель “Ноантон”, а внизу написан теперешний — Томаса Линча, номер 516, отель “Уинчестер”. На другой странице были выписаны в следующем порядке четыре имени и адрес:
“Гома, Джок Дааск, Аарон Мартен, Роберт Квилп.
193, Риверсайд-Драйв, комн. 7-Ж”
Паркер, опять вытащив из бумажника банковский календарик, определил по нему, что 193, Риверсайд-Драйв должна находиться где-то рядом с Западной Девяносто первой улицей. В таком северном районе гостиница вряд ли может быть первоклассной.
Между тем Хоскинс, из горла которого послышался какой-то звук, чуть повернул голову. Паркер засунул все вынутое обратно в карманы, оставив себе только записную книжку и пистолет, который положил в ящик письменного стола.
Хоскинс зашевелился. Паркер взял его под мышки и подтащил к окну. Когда он открыл его, в комнату ворвался мартовский воздух, холодный и сырой. Паркер приподнял и повернул Хоскинса так, что его грудь оперлась на подоконник, а голова свешивалась в окно. Внизу, пятью этажами ниже, шумела Западная Сорок четвертая улица.
— Придите в себя, — сказал Паркер, слегка ударив Хоскинса по лицу.
Шлепок и холодный воздух привели Хоскинса в чувство. Паркер, придерживавший его одной рукой за спину, почувствовал, как тот весь сжался, оцепенев от ужаса, когда открыл глаза и не увидел перед собой ничего, кроме пустоты и тротуара, расположенного на пятьдесят футов ниже глаз.
Хоскинс попытался было вырваться, но в руках Паркера он походил на мотылька, приколотого булавкой к демонстрационной доске. Хоскинс закричал — громко, истерично, взывая о помощи.
Подождав, пока он немного поутихнет, Паркер оттащил его от окна. Лицо Хоскинса было ярко-красным, будто его облили краской.
— Бога ради! — повторял он без конца. — Бога ради... — От опьянения не, осталось и следа.
— В следующий раз, если что... окажетесь внизу, — пригрозил Паркер.
— Бога ради! — снова произнес Хоскинс. — Он начал ощупывать всего себя — галстук, щеки, пояс, волосы, рот, словно желая убедиться, что цел. — Вы не должны были...
— Вы не прислушались к тому, что я говорил. Теперь вы готовы к этому?
— Да. Конечно. Боже, вы не должны были...
— Тогда слушайте. — Паркер встал перед Хоскинсом и начал говорить медленно и отчетливо, не сводя взгляда с его испуганных глаз. — Я работаю с Гонором, — сказал он. — И согласился с предложенной мне оплатой, не претендуя на большее. И помогать вам не буду. Это понятно?
Хоскинс быстро заморгал, что являлось прелюдией к демонстрации слабого неповиновения, попыткой хоть как-то вернуть себе чувство собственного достоинства.
— О, я понимаю, не беспокойтесь. Вы хотите взять все себе — это же так ясно. Но это кончится для вас плохо. Вы такой же сумасшедший, как эти черные безумцы, вы с ними одного поля ягоды, и надеюсь, что еще до начала операции вы все перебьете друг друга, ведь они не такие болваны, какими вы их считаете, их будет не так-то легко облапошить...
