Оливер Блик - Честный вор
Прокейн кивнул.
— Если бы журналы вернулись ко мне в полном объеме, я, возможно, согласился бы с вами. А теперь мне не остается ничего другого, как действовать согласно первоначальному плану.
Я встал и, опершись руками о стол, наклонился вперед. Начал я спокойно, но потом сорвался и перешел на крик.
— По меньшей мере три человека держали в руках ваши журналы. Вор, укравший их, упал с восьмого этажа. Старик, который купил их у вора, найден мертвым. Одному богу известно, с кем еще они говорили о содержимом журналов перед тем как умереть. Вполне возможно, что человек двадцать знают о том, как вы собираетесь украсть миллион. Я понимаю, что вы потратили много времени и денег на подготовку операции, но теперь весь Нью-Йорк и половина Чикаго в курсе ваших планов.
— Замолчите, Сент-Айвес, и послушайте, что вам скажут, — рявкнул Уайдстейн. — Может быть, тогда вы что-нибудь поймете.
— Хорошо, — я сел. — Я послушаю. Не знаю, должен ли я слушать то, что не хочу слышать, но я послушаю.
— Ну и отлично, — продолжил Прокейн. — Узнав о краже журналов, мистер Сент-Айвес, я понял, что их можно использовать не только для шантажа. Мои подозрения усиливались по мере того, как стало известно о смерти Бойкинса и Пескоу. А четыре страницы, вырванные из последнего журнала, подтвердили мои самые худшие опасения.
— О том, что написано на этих страницах, Бойкинс и Пескоу могли рассказать кому угодно.
— Я придерживаюсь иного мнения, — возразил Прокейн.
— Почему?
— Именно потому, что эти четыре страницы вырваны из журнала. Это означает, Бойкинс и Пескоу ничего никому не говорили. Человек, вырвавший страницы, убедился в этом и позаботился о том, чтобы они молчали и в будущем. Поэтому они и умерли.
— Вы в этом уверены?
— Я уверен только в одном. Эти страницы будут использованы.
— Чтобы шантажировать вас?
— Это одна из трех возможностей. Но дальнейший шантаж возможен, если только ограбление пройдет успешно. Вы со мной согласны, не так ли?
Я кивнул.
— А в чем заключаются другие возможности?
— Теперешний владелец страниц может переслать их торговцам наркотиками. Они могут щедро заплатить за них.
— Заплатят наверняка.
— И, наконец, он может сам воспользоваться моим планом. В этом случае при минимальном риске он получит максимальную прибыль. Я убежден, что тот, кто вырвал страницы, попытается украсть миллион у торговцев наркотиками. Вернее, те, потому что для выполнения моего плана необходимы, как минимум, два человека.
— А зачем вырывать их из журнала? — спросил я. — Не проще ли снять ксерокопию?
— Они хотели, чтобы я знал о том, что эти страницы у них.
— И отказались от ограбления?
— Это одна причина. Но, как вы заметили, все записи в журналах сделаны моим почерком.
Я кивнул, понимая, к чему он клонит.
— Чуть раньше вы совершенно справедливо отметили, что торговцы наркотиками очень расстроятся, узнав о пропаже миллиона. Предположим, вы — тот самый торговец, у которого украли миллион. И тут вы получаете по почте четыре страницы, на которых детально расписана операция по похищению этого миллиона. А вместе с ними записку с предложением поинтересоваться почерком некоего Абнера Прокейна и сравнить его с записями на этих страницах. Как бы вы поступили, Сент-Айвес?
— На месте торговца?
— Да.
— Вы бы не увидели следующего рассвета, мистер Прокейн.
Глава 12
Прокейн еще минут пятнадцать объяснял мне, почему он уверен в том, что шантажисты, уже получившие девяносто тысяч, обязательно предпримут попытку украсть миллион, а потом постараются убедить потерпевших, что виноват он.
— О'кей, мне все ясно, — устав слушать, я прервал его на полуслове. — Так почему бы вам не обратиться в полицию, и пусть они отловят и торговцев наркотиками, и этих шантажистов.
Прокейн упрямо покачал головой.
— Не забывайте, что в эту операцию вложены большие деньги.
— Мне кажется, дело не в этом.
— Не в этом?
— Нет. Просто вас обуревает желание стать вором, укравшим миллион. Я слушал вас почти час и понял, что это желание превратилось в навязчивую идею. Вы мечтаете о том, чтобы ваш бюст стоял в воровском зале славы. Вы так стремитесь к признанию, что потеряли связь с реальным миром.
В комнате повисла тяжелая тишина. Прокейн внимательно разглядывал свою правую руку. Уайдстейн изучал что-то на ковре. Джанет не отрывала взгляда от любимого пейзажа.
— Разумеется в ваших словах есть доля правды, — наконец прервал молчание Прокейн.
— Расскажите ему все до конца и покончим с этим, — пробурчал Уайдстейн.
Прокейн глубоко вздохнул.
— Мы бы хотели, чтобы вы присоединились к нам, мистер Сент-Айвес.
— Никогда, — не колеблясь ответил я.
— Не в качестве участника.
— Все равно, нет.
— Как стороннего наблюдателя.
— Это противозаконно.
— Вы получите соответствующую компенсацию.
— После смерти мне вряд ли понадобятся деньги.
— Что вы скажете о двадцати пяти тысячах?
— Пожалуй, я вас выслушаю.
— Это все, о чем я вас прошу.
И все-таки мной руководила не жадность, а любопытство. Я только что заработал десять тысяч, на моем банковском счету лежали триста двадцать пять долларов; акции, купленные мной полгода назад за пять тысяч, все еще стоили, согласно финансовой странице «Таймс», не меньше девятисот. Так что я мог спокойно смотреть, во всяком случае, в ближайшее будущее.
Определив цель — торговцев наркотиками, Прокейну предстояло найти конкретную жертву. Это оказалось не так просто и стоило немалых денег. Прежде всего, Джанет Вистлер и Майлс Уайдстейн стали наркоманами, естественно, только номинально. Они нашли себе продавца и обеспечили ему надежный источник доходов. Через три месяца они объявили себя банкротами и сами стали продавать героин в одном из кварталов Истсайда.
Товар они получали от пуэрториканца, которого они знали, как Альфредо. За пару месяцев они передали ему сорок шесть тысяч долларов. Героин, будто бы проданный за эти деньги, они приносили к Прокейну и выбрасывали в канализацию.
Наконец, Джанет нашла ниточку, ведущую к источнику героина. Ею оказался южноамериканский дипломат, который любил развлекаться в Нью-Йорке, подальше от жены и официального Вашингтона. Джанет познакомилась с ним через Альфредо. Дипломат любил похвастаться близкой дружбой с сотрудником посольства, зарабатывающим большие деньги на торговле героином. Как-то дипломат намекнул, что намечается крупная сделка, и Прокейн решил, что пора переходить к активным действиям.
Уайдстейн ворвался в номер отеля, который занимали дипломат с Джанет и сфотографировал их нагишом в постели. И пригрозил, что отправит фотографии послу, который, кстати, являлся братом жены дипломата, если тот не сообщит им подробности процедуры обмена партии героина на шуршащие банкноты, выпущенные казначейством Соединенных Штатов.
Дипломат ошалел от страха, но предоставил им требуемую информацию. Он получил ее, установив подслушивающее устройство на телефон своего коллеги. Он чуть не плакал от радости, когда Уайдстейн отдал ему негативы фотографий вместе с десятью тысячами долларов в качестве вознаграждения за оказанные услуги.
— Итак, мистер Сент-Айвес, — закончил Прокейн, — потратив семьдесят три тысячи долларов и почти шесть месяцев, мы знаем, где и когда можно украсть миллиону неких лиц, причастных к международной торговле наркотиками.
— Я хотел бы знать, в чем будет заключаться моя роль. Вы сказали что-то насчет наблюдателя. Я должен стоять рядом и аплодировать?
Прокейн вновь откинулся в кресле и заложил руки за голову. Вероятно, это была его любимая поза.
— Я полагаю, что каждый человек, достигнув моего возраста, неожиданно осознает, что он тоже смертей, — заметив поскучневшие лица Джанет и Майлса, я понял, что они слышали эту фразу не один раз. — А вот кража миллиона войдет в историю. Во всяком случае, в «Мировой Альманах».
— Эту заметку вы сможете прочитать в тюрьме.
— Я никогда не прочту ее.
— Почему?
— Об ограблении узнают только после моей смерти.
— А, — я, кажется, начал понимать, чего он хотел от меня. — Вы хотите, чтобы я описал ваш подвиг?
— Да.
— А потом?
— Отдали бы рукопись мне.
— Чтобы ее нашли в вашем архиве?
Прокейн кивнул.
— В кожаном переплете, если вы не возражаете.
— А ваши друзья? — я кивнул в сторону Джанет и Майлса.
— Вы можете изменить наши имена, — ответил Уайдстейн.
Идея казалась мне все более привлекательной.
— И я получу двадцать пять тысяч долларов?
— Совершенно верно, — кивнул Прокейн.
— За полную историю ограбления с упоминанием вашего подлинного имени? Только фактический материал, никакого вымысла?
