Картер Браун - Блондинка-рабыня
— Он ни за что не хотел идти на эту сделку, — пояснил я. — У него было очень сильное предубеждение против меня — и он был прав. Но только дело-то совсем не в его интуиции: просто он уже знал кое-что такое, о чем вы оба, ребята, и не подозреваете!
— Он сильный, очень сильный! — Бурундук зачирикал с такой скоростью, что я едва успевал разбирать, что он говорит. — Хорошо, когда он рядом, если нужна его мускулатура. Но в этом теле нет ни сердца, ни чувств, ни тепла, ни сострадания, — вообще ничего! — Он посмотрел на Чарли-Лошадь, в уголках его глаз закипали слезы. — И вот этого-то типа вы так просто отпустили с нашей сотней долларов…
— Времени оплакивать эту сотню у нас нет, — оборвал я его причитания. — Луи ушел с вашими денежками, и мы можем сидеть тут до самого захода солнца в ожидании, но только он все равно сюда больше не вернется.
— Как же это получилось, почему это вы, раз уж вы такой сообразительный, дали ему возможность исчезнуть с вашей сотней долларов? — взвизгнул Чарли-Лошадь.
— Луи — это неприятности, а кому охота их иметь? — Я выразительно пожал плечами. — К тому же, вас ведь было трое, и вам, чего доброго, пришлось бы бросать монету, чтобы поделить между собой сотню. А теперь вас только двое, и вы сможете это сделать без всякого труда, верно?
— Я понимаю. — В щебетании Бурундука слышалось рыдание. — Но мои уши отказываются верить этому!
— Мы уходим отсюда все четверо, — предложил я. — Вы провожаете меня к Митфорду. Как только я увижу его физиономию, вы получите свою сотню долларов.
— Знаешь что? — Чарли-Лошадь посмотрел на оставшегося с ним приятеля и разразился истерическим смехом. — Может быть, его и на самом деле зовут Рокфеллер?
Я пропустил эту парочку вперед, когда мы вышли из подвальчика, так что они прокладывали нам дорогу среди мусорных ящиков и всякого другого хлама, загромождавшего темный переулок.
Джеки взяла меня под руку и крепко прижала мой левый локоть к крутому выступу своей груди. Это был чисто импульсивный жест, свойственный, насколько я понимаю, всем пышногрудым девушкам.
— Знаете, вы меня совсем было сбили с толку там, в кабачке! — сказала она тихо. — Вообще-то, я и сейчас еще не совсем пришла в себя!
— Луи был настроен агрессивно по отношению ко мне, к нам обоим. Я это заметил с самого начала. И он решил, что никто не осмелится сказать нам, как найти Митфорда.
— Почему же?
— Хороший вопрос, мне и самому хотелось бы найти хоть мало-мальски разумный ответ на него. Во всяком случае, единственное, что мне тогда пришло в голову: любым способом надо на время избавиться от Луи. И притом сделать это так, чтобы он вышел из бара в полной уверенности, что я буду сидеть тихо и ждать его возвращения.
— Я только что сообразила, — Джеки была потрясена своим открытием, — что к тому времени, когда мы доберемся до дома Митфорда, это будет вам стоить уже две сотни долларов!
— Вряд ли меня это должно беспокоить: ведь мой клиент обладатель приза Академии, — сказал я небрежно. — Во всяком случае, ему представится возможность доказать себе и другим, что деньги для него ровным счетом ничего не значат, если речь идет о благополучии сестры.
Мы свернули за угол и очутились на узкой улочке, которая ярдах в пятидесяти от нас заканчивалась глухим тупиком. Оба приятеля стояли под уличным фонарем, поджидая нас, и низенький, костлявый Чарли-Лошадь являл собой разительный контраст огромному, тучному Бурундуку. Когда мы присоединились к ним, они явно струсили и стали нервно переминаться с ноги на ногу. Потом Бурундук несколько неопределенно махнул рукой в сторону дома через дорогу.
— Вот, — уточнил Чарли-Лошадь. — Росс живет в том доме, на первом этаже. Вам осталось только перейти улицу и нажать на кнопку звонка, Холман.
— Всего лишь нажать на кнопку звонка! — Бурундук так нервничал, что чириканье его прозвучало глухо и даже зловеще.
— Но мы ведь договорились, что вы получите деньги только после того, как я увижу лицо Митфорда, — возразил я. — Или вы считаете, что я должен уплатить вам сотню долларов только за удовольствие позвонить в дверь?
— Вот об этом-то мы как раз сейчас и думаем, — в отчаянии прочирикал Бурундук. — Луи — человек мало приятный в общении. С ним трудно ладить!
— Он нам вообще ничего не рассказывает. — Чарли-Лошадь злился. — Мы, его лучшие друзья, даже не знаем, с кем еще он проводит время!
— У него нет сердца. — Бурундук скорбно покачал головой. — Судя по тому, что нам о них известно, Луи и Росс Митфорд вполне могут быть близкими друзьями.
— Даже старыми приятелями, — подтвердил Чарли-Лошадь. — Так что очень может быть, что, когда Луи вышел из бара с этой сотней долларов, с тем чтобы не возвращаться обратно, он направился прямо сюда прикинуть, чем можно помочь старому другу. И заодно сообщить, какую он оказал ему услугу: мол, не дал возможности одному типу из Лос-Анджелеса, который ищет Росса, обнаружить, где скрывается его старый друг.
— Не у всех же каменное сердце, как у Луи, — прочирикал Бурундук. — И уж, конечно, Росс Митфорд не такой. Он будет благодарен другу за услугу. И наверняка скажет ему: «Зайди-ка, пропустим стаканчик-другой». А Луи за бесплатную выпивку готов на все.
— Так что сейчас он вполне может быть там, — пробормотал Чарли-Лошадь. — И что он может подумать, когда откроет дверь и увидит нас на пороге рядом с вами, Холман?
— Подумает, что мы иуды-предатели, — подхватил Бурундук. — Луи, конечно, подонок и грязный, двуличный мошенник, но все-таки я предпочел бы иметь его в качестве друга, а не врага!
— И я тоже. — Чарли-Лошадь вздрогнул всем телом.
— Сотня достанется вам только в том случае, если я увижу физиономию Митфорда, — повторил я. — Если все заканчивается на этой стороне улицы, я оплачиваю вам только расходы на такси.
— В каком размере? — осведомился Бурундук.
— Десять долларов, — проворчал я.
— Идет, — воскликнули оба в один голос.
Купюра исчезла мгновенно, как только я извлек ее из бумажника, и в ту же минуту оба бесстрашных приятеля испарились за углом.
Я уже был на середине улицы, когда оглянулся и заметил, что Джеки по-прежнему стоит на тротуаре.
— Глупо, правда? — с трудом выговорила она сквозь лязгавшие зубы, когда я вернулся к ней. — Я хочу сказать, что понимаю, насколько глупо это. Но все равно я боюсь сейчас ничуть не меньше, чем те двое! Рик! — Ее пальцы больно впились в мою руку. — А что, если они правы и Луи на самом деле сейчас там, вместе с Россом Митфордом?
— Не знаю. — Я был раздражен. — В такой ситуации остается только надеяться, что ничего такого не произойдет.
— Знаешь что? — Голос ее на этот раз звучал отвратительно хрипло. — А ты вовсе не храбрый! Ты просто чертовски глуп — вот и все!
— Почему бы тебе не подождать меня здесь? — предложил я.
— А почему бы нам попросту не вернуться обратно в Лос-Анджелес и позабыть обо всей этой истории? — прошептала Джеки.
— Самое худшее, что может случиться, это если дверь откроет сам Луи. Тогда я скажу ему, что хочу видеть Митфорда, а он пошлет меня ко всем чертям.
— И что тогда?
— Я и уберусь ко всем чертям. Ты за кого меня принимаешь? За психа, который не отдает себе отчета в собственных возможностях?
— Что ж, теперь, когда я убедилась, что ты самый обыкновенный трус, мне сразу стало легче, — вздохнула она. — Пообещай мне, что как только Луи велит тебе убираться, мы сразу бросимся бежать.
— Я вот только думаю, — медленно размышлял я. — Может быть, нам следует пуститься наутек в тот же миг, как мы убедимся, что дверь открыл действительно этот тип?
Глава пятая
Судя по внешнему виду, можно было предположить, что этот дом знавал когда-то лучшие времена. Но сейчас в вестибюле не было никакого освещения, и я вознес молитву всем богам, чтобы шорох, который я услышал, как только мы очутились внутри, относился к крысам. Мне потребовалось зажечь три спички, пока, наконец, я нашарил дверной звонок, а когда надавил пуговку, внутри раздался оглушительный трезвон, похожий, скорее, на сигнал пожарной тревоги.
— Если там кто-то и спал, — прошептала Джеки, — то теперь-то уж наверняка проснулся!
Я подождал секунд десять, физически ощущая всем телом сгущавшуюся вокруг меня тьму, потом снова позвонил. И все это время меня не покидало ощущение, что темнота, которая давит на мою черепную коробку сверху, вот-вот материализуется в нечто твердое и полновесное и шарахнет меня изо всех сил по макушке. Я чиркнул очередной спичкой и тут вдруг заметил, что дверь, перед которой мы топчемся, как-то странно скошена, а между ней и стеной явственно проглядывает темная полоса. Я нерешительно поднял руку и осторожно надавил пальцами на верхнюю филенку. Темная полоса стала медленно расширяться. Так же осторожно я просунул в эту щель руку и принялся шарить по стене. Пальцы мои нащупали выключатель — и вот под потолком загорелась тусклая лампочка, осветив переднюю квартиры на первом этаже.
